Премьера театр
Сразу два знаменитых европейских режиссера, фламандец Люк Персеваль и англичанин Деклан Доннеллан, выпустили новые версии пьесы Шекспира "Троил и Крессида", один — в мюнхенском театре "Каммершпиле", второй — с хорошо известной в России труппой "Чик бай Джаул". Вспомнив, что Римас Туминас объявил о премьере по этой же пьесе в Театре имени Вахтангова, можно утверждать: в Европе пришло время драмы о Троянской войне. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Пьеса "Троил и Крессида" не то чтобы из разряда забытых текстов мировой классики, но и репертуарным названием ее признать трудно. Она вроде бы считается трагедией, но главные герои остаются жить, а самая важная в сюжете смерть настигает как раз персонажа не главного, Гектора. В тексте, весьма длинном, неожиданно много комических и даже иронических мотивов. Действие не только многократно перебрасывается из осажденной Трои в греческий лагерь и обратно, но еще и ветвится, отвлекаясь от заглавной пары — сына троянского царя Приама Троила и дочери греческого жреца Калхаса Крессиды. История их короткой любви и вынужденного обстоятельствами войны и политики расставания то и дело прерывается Шекспиром ради описания дрязг и интриг, которыми поражены обе противоборствующие стороны.
Люк Персеваль, который поставил "Троила и Крессиду" в знаменитом мюнхенском театре "Каммершпиле", жестко противопоставил любовь и войну. По своему обыкновению он решительно сократил пьесу и максимально осовременил ее язык. Кроме того на сей раз он сам придумал оформление сцены — точнее почти полное его отсутствие. Раздетая до стен самой коробки сцена словно воплощает неуют мира, разрушенного военными действиями. Повсюду расставлены тазы, в которые капает вода из разрушенного неба. А когда разразилась именно эта война — бог весть. Костюмы у героев современные, то есть вневременные. Хотите в связи с этими "Троилом и Крессидой" вспомнить об иракской войне, хотите о недавней Осетии — никаких проблем. Чтобы подтвердить старую обывательскую истину о том, что все они (то есть ведущие войны политики) одним миром мазаны, режиссер даже срифмовал персонажей из двух лагерей: один актер играет троянца Гектора и грека Агамемнона, другой — Париса и Менелая, третий, вернее третья — Приама и Нестора.
Любовь Троила и Крессиды обречена с самого начала, и все их попытки противостоять судьбе выглядят невозможными. Кстати, у Шекспира все не так прямолинейно: Крессида оказывается легкомысленной и неверной. От спектакля же Персеваля остается вполне однозначное ощущение: обычные люди с их чувствами оказываются жертвами бездушного мира. В пьесе от такой плакатности многое пропадает и спрямляется — ненужной, в частности, оказывается очень важная роль воспитателя и дяди Крессиды Пандара, старого сводника и прожженного циника. Но актеры столь строго и напряженно играют свои роли, что простой и отчаянный спектакль Люка Персеваля все же впечатляет.
Интересно, что именно строгость и известная умозрительная сухость немецких (вернее австрийских, но в данном случае это не столь важно) актеров привела несколько лет назад к неудаче спектакля "Троил и Крессида" в постановке Деклана Доннеллана в венском Бургтеатре. Исполнители просто не услышали этого режиссера, который всегда рассчитывает на эмоциональную возбудимость и трепетность актеров. Но господин Доннеллан замысла не бросил. Недавно он поставил пьесу Шекспира в собственном театре "Чик бай Джаул" — и получился один из лучших его спектаклей. У господина Доннеллана, как и у Люка Персеваля, сцена тоже пуста. Но пьеса разыгрывается не в стылом безвоздушном "нигде", а в своего рода коридоре (художник — Ник Ормерод), который буквально заряжен ожиданием каких-то событий. Зрители сидят на трибунах по обе стороны от игровой площадки, которая таким образом превращается в некое подобие подиума, и "стремительность" пространства подчеркнута длинными полотнищами материи.
Конечно, тема войны занимает Деклана Доннеллана, и спектакль начинается проходом мрачных солдат в полном полевом снаряжении. Но сами военные действия для режиссера интересны лишь как исходные обстоятельства, которые не определяют общее состояние мира, но обостряют личные качества того или иного героя. Деклан Доннеллан ставит спектакль о гордости и тщеславии, которые правят обществом. Война есть война, но проход приветствуемых толпой лощеных троянских героев больше похож на встречу победителей Олимпиады, а не бойцов, идущих с поля битвы. И холодная красота одетой в бальное платье Елены, ставшей причиной раздора, и самовлюбленность Париса, и упругость тел греческих военачальников, которых играют темнокожие актеры,— все это знаки общества, помешанного на культе благополучия, успеха, здоровья, роскоши. Война идет именно за них.
В таких условиях придуманный господином Доннелланом Троил вроде бы обречен на вторые роли — в отличном исполнении Алекса Вальдмана герой из всех троянцев предстает самым нескладным, невзрачным и даже смешным. Его любовь к своенравной Крессиде — нежданный подарок, живая искра, которая, возникнув, разгорается и словно освещает все происходящее вокруг со всеми этими красавцами иным светом. Режиссер Доннеллан всегда ставит спектакли о человеческих слабостях, об уязвимости и краткости подлинного чувства. Поэтому самой сильной сценой спектакля оказывается прощание Троила и Крессиды: первая же их ночь кончается расставанием, потому что Троя выдает молодую женщину грекам. И словно в рифму этой сцене — еще одна: вечер перед решающей битвой, кабаре для военных. Лукавый певец-трансвестит поет какую-то песенку, вспоминаются классические фильмы про закаты кратких эпох гедонизма. Что же, можно предаться ностальгии, а можно счесть этот спектакль Деклана Доннеллана очередным предупреждением.