Событие недели — "Здравствуй, ночь" (Buongiorno, Notte, 2003) ветерана итальянского кино Марко Белоккио (20 августа, "Культура", 23.55****). В 1960-х годах он был одним из самых эпатирующих представителей леворадикального кино, с почти безумной страстностью сводивший счеты прежде всего с буржуазной семьей. Но с начала 1980-х ушел в затянувшийся мистический трип, каталогизируя в своих фильмах, изощренно красивых и мертвенных, разнообразные формы духовного опыта. Не забывая при этом консультироваться с присутствующим на съемочной площадке гуру. Но в конце столетия к всеобщему изумлению перед публикой предстал третий Белоккио, синтезировавший политическую актуальность и мудрую созерцательность. "Здравствуй, ночь" на первый взгляд хроника заточения бывшего премьер-министра Италии, лидера Христианско-демократической партии Альдо Моро в подпольной тюрьме "Красных бригад". Похищенный террористами весной 1978 года, он провел в плену 55 дней, а затем был убит. И Ватикан, и однопартийцы фактически предали его, отреклись от него, слишком левого, на их вкус: это остается для Италии столь же болезненной травмой, как и вакханалия городской герильи. В фильме нет никаких ужасов левацкого застенка: тюремщики и пленник на удивление сохраняют уважение друг к другу и собственное достоинство. Это один из уровней безумия, которому и посвящен фильм. Второй уровень — раздвоение сознания библиотекарши Кьяры, которая держит конспиративную квартиру, ставшую для Моро тюрьмой. В своей дневной ипостаси она обязана вести нормальный образ жизни, кокетничать с поклонником, который, по иронии судьбы, пишет пьесу о похищении Моро, веселиться в компании друзей своих родителей, старых партизан: но слова "Катюши", которую распевают старики, застревают у нее в горле. Безумие достигает апогея в финале, где грезы Моро и Кьяры, пересекаясь друг с другом, создают иную реальность. Она грезит, как отпускает пленника. Он — как выходит на свободу, шатаясь от свежего воздуха, идет по римской улице, покупает газету, в которой все еще публикуют отчеты о его поисках. Одним словом, сильнейшая метафора часто повторяющейся в истории ситуации, когда никто не хотел ни убивать, ни умирать. Кажется даже, что для Белоккио финал своего рода мистический ритуал, попытка совершить некие пассы, благодаря которым рассеется морок и окажется, что Моро выжил, а его палачи сложили оружие. "Дамы Булонского леса" (Les dames du bois de Boulogne, 1945) — фильм Робера Брессона, гения и мистика, абсолютного одиночки и перфекциониста, считавшего актеров лишь моделями, почти что куклами и презиравшего психологизм (15 августа, "Культура", 23.50***). Нельзя сказать, что "Дамы" театральны, хотя диалоги, написанные Жаном Кокто, слишком фигурны: Брессон как раз всех режиссеров, кроме себя, считал рабами театра, не способными сотворить чистую кинематографическую сущность. Но "Дамы" — совершенно искусственный объект, этакое иероглифическое письмо. Возможно, это связано с тем, что коллизия, заимствованная у Дени Дидро, перенесена в современный Париж без каких-либо попыток откорректировать ее. У Дидро брошенная любовником дама подстраивала брак аристократа с куртизанкой: когда и он, и высшее общество узнавали правду, ему был заказан путь ко двору и в свет. В Париже 1940-х годов ужас, испытанный героем при известии о том, что его молодая жена-танцовщица вела, мягко говоря, легкомысленный образ жизни, кажется чрезмерным: нравы как-никак за двести лет изменились. Тем не менее именно своей искусственностью фильм и завораживает. Воплощение этой искусственной прелести — великая актриса Мария Казарес, героиня которой в белоснежном, скудно, но дорого обставленном пространстве своих апартаментов плетет интригу против бывшего возлюбленного. "Все на продажу" (Wszystko na sprsedaz, 1968), напротив, попытка максимально сократить дистанцию между вымыслом и реальностью (16 августа, "Культура", 22.20*****). Даже актеры сохранили на экране собственные имена. Так, Анджей Лапицкий играет режиссера Анджея. Даниэль Ольбрыхский — актера Даниэля. Беата Тышкевич — женщину по имени Беата. Фильм вышел на экраны почти ровно через год после гибели любимого актера Вайды Збигнева Цыбульского, сорвавшегося 8 января 1967 года с подножки поезда на вроцлавском вокзале, и посвящен его памяти. Но несмотря на циничный заголовок, ни в коем случае нельзя сказать, что Вайда торгует памятью своего друга: он просто констатирует жесткую реальность кинематографа, действие в котором не может и не должно останавливаться ни при каких обстоятельствах. Фильм начинается с гибели человека под колесами поезда. Но это всего лишь эпизод из фильма, который снимает Анджей: ему приходится подменить не явившегося на съемку актера. Все остальное время герои бродят в поисках хоть каких-то следов исчезнувшего товарища: ищут его у женщин, у собутыльников, у коллег по работе в Доме культуры. И в итоге смерть одной звезды оказывается рождением новой. В премьеры выбивается Даниэль, до гибели коллеги прозябавший на втором плане. "Большое ограбление банка" (The Great Bank Robbery, 1969) Хая Авербака из числа тех фильмов, которые в момент выхода на экран кажутся невообразимо вульгарными поделками, но с течением времени приобретают прелесть своего рода шедевров китча (18 августа, "Россия", 2.20**). Тем более что в одной из главных ролей снялась Ким Новак, вошедшая в историю кино как героиня "Головокружения" (1958) Альфреда Хичкока. Она входит в банду поддельного проповедника, намеревающегося ограбить в 1880-х годах банк-крепость на Диком Западе. Проблема лишь в том, что помимо этой банды за сокровищами охотятся еще и мексиканцы, и техасский рейнджер, и убийца, который постоянно жалуется, что ему приходится убивать, хотя это ему страсть как не нравится. Одним словом, если искать какую-то аналогию "Большому ограблению банка", то это будет фильм Стэнли Крамера "Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир". А если отвлечься от прелестей Ким Новак, то стоит обратить внимание прежде всего на Зеро Мостеля, сыгравшего "проповедника". Жертва маккартизма, угодивший в черные списки, он сумел стать бродвейской звездой, а в России известен как один из двух жуликов из замечательных "Продюсеров" (1968) Мэла Брукса.