Телекино

Михаил Ъ-Трофименков

Событие недели — "Здравствуй, ночь" (Buongiorno, Notte, 2003) ветерана итальянского кино Марко Белоккио (20 августа, "Культура", 23.55****). В 1960-х годах он был одним из самых эпатирующих представителей леворадикального кино, с почти безумной страстностью сводивший счеты прежде всего с буржуазной семьей. Но с начала 1980-х ушел в затянувшийся мистический трип, каталогизируя в своих фильмах, изощренно красивых и мертвенных, разнообразные формы духовного опыта. Не забывая при этом консультироваться с присутствующим на съемочной площадке гуру. Но в конце столетия к всеобщему изумлению перед публикой предстал третий Белоккио, синтезировавший политическую актуальность и мудрую созерцательность. "Здравствуй, ночь" на первый взгляд хроника заточения бывшего премьер-министра Италии, лидера Христианско-демократической партии Альдо Моро в подпольной тюрьме "Красных бригад". Похищенный террористами весной 1978 года, он провел в плену 55 дней, а затем был убит. И Ватикан, и однопартийцы фактически предали его, отреклись от него, слишком левого, на их вкус: это остается для Италии столь же болезненной травмой, как и вакханалия городской герильи. В фильме нет никаких ужасов левацкого застенка: тюремщики и пленник на удивление сохраняют уважение друг к другу и собственное достоинство. Это один из уровней безумия, которому и посвящен фильм. Второй уровень — раздвоение сознания библиотекарши Кьяры, которая держит конспиративную квартиру, ставшую для Моро тюрьмой. В своей дневной ипостаси она обязана вести нормальный образ жизни, кокетничать с поклонником, который, по иронии судьбы, пишет пьесу о похищении Моро, веселиться в компании друзей своих родителей, старых партизан: но слова "Катюши", которую распевают старики, застревают у нее в горле. Безумие достигает апогея в финале, где грезы Моро и Кьяры, пересекаясь друг с другом, создают иную реальность. Она грезит, как отпускает пленника. Он — как выходит на свободу, шатаясь от свежего воздуха, идет по римской улице, покупает газету, в которой все еще публикуют отчеты о его поисках. Одним словом, сильнейшая метафора часто повторяющейся в истории ситуации, когда никто не хотел ни убивать, ни умирать. Кажется даже, что для Белоккио финал своего рода мистический ритуал, попытка совершить некие пассы, благодаря которым рассеется морок и окажется, что Моро выжил, а его палачи сложили оружие. "Дамы Булонского леса" (Les dames du bois de Boulogne, 1945) — фильм Робера Брессона, гения и мистика, абсолютного одиночки и перфекциониста, считавшего актеров лишь моделями, почти что куклами и презиравшего психологизм (15 августа, "Культура", 23.50***). Нельзя сказать, что "Дамы" театральны, хотя диалоги, написанные Жаном Кокто, слишком фигурны: Брессон как раз всех режиссеров, кроме себя, считал рабами театра, не способными сотворить чистую кинематографическую сущность. Но "Дамы" — совершенно искусственный объект, этакое иероглифическое письмо. Возможно, это связано с тем, что коллизия, заимствованная у Дени Дидро, перенесена в современный Париж без каких-либо попыток откорректировать ее. У Дидро брошенная любовником дама подстраивала брак аристократа с куртизанкой: когда и он, и высшее общество узнавали правду, ему был заказан путь ко двору и в свет. В Париже 1940-х годов ужас, испытанный героем при известии о том, что его молодая жена-танцовщица вела, мягко говоря, легкомысленный образ жизни, кажется чрезмерным: нравы как-никак за двести лет изменились. Тем не менее именно своей искусственностью фильм и завораживает. Воплощение этой искусственной прелести — великая актриса Мария Казарес, героиня которой в белоснежном, скудно, но дорого обставленном пространстве своих апартаментов плетет интригу против бывшего возлюбленного. "Все на продажу" (Wszystko na sprsedaz, 1968), напротив, попытка максимально сократить дистанцию между вымыслом и реальностью (16 августа, "Культура", 22.20*****). Даже актеры сохранили на экране собственные имена. Так, Анджей Лапицкий играет режиссера Анджея. Даниэль Ольбрыхский — актера Даниэля. Беата Тышкевич — женщину по имени Беата. Фильм вышел на экраны почти ровно через год после гибели любимого актера Вайды Збигнева Цыбульского, сорвавшегося 8 января 1967 года с подножки поезда на вроцлавском вокзале, и посвящен его памяти. Но несмотря на циничный заголовок, ни в коем случае нельзя сказать, что Вайда торгует памятью своего друга: он просто констатирует жесткую реальность кинематографа, действие в котором не может и не должно останавливаться ни при каких обстоятельствах. Фильм начинается с гибели человека под колесами поезда. Но это всего лишь эпизод из фильма, который снимает Анджей: ему приходится подменить не явившегося на съемку актера. Все остальное время герои бродят в поисках хоть каких-то следов исчезнувшего товарища: ищут его у женщин, у собутыльников, у коллег по работе в Доме культуры. И в итоге смерть одной звезды оказывается рождением новой. В премьеры выбивается Даниэль, до гибели коллеги прозябавший на втором плане. "Большое ограбление банка" (The Great Bank Robbery, 1969) Хая Авербака из числа тех фильмов, которые в момент выхода на экран кажутся невообразимо вульгарными поделками, но с течением времени приобретают прелесть своего рода шедевров китча (18 августа, "Россия", 2.20**). Тем более что в одной из главных ролей снялась Ким Новак, вошедшая в историю кино как героиня "Головокружения" (1958) Альфреда Хичкока. Она входит в банду поддельного проповедника, намеревающегося ограбить в 1880-х годах банк-крепость на Диком Западе. Проблема лишь в том, что помимо этой банды за сокровищами охотятся еще и мексиканцы, и техасский рейнджер, и убийца, который постоянно жалуется, что ему приходится убивать, хотя это ему страсть как не нравится. Одним словом, если искать какую-то аналогию "Большому ограблению банка", то это будет фильм Стэнли Крамера "Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир". А если отвлечься от прелестей Ким Новак, то стоит обратить внимание прежде всего на Зеро Мостеля, сыгравшего "проповедника". Жертва маккартизма, угодивший в черные списки, он сумел стать бродвейской звездой, а в России известен как один из двух жуликов из замечательных "Продюсеров" (1968) Мэла Брукса.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...