Все минувшие выходные в Южной Осетии шли бои. Российские и южноосетинские военные принуждали к миру грузинских. Сотни жителей осажденного Цхинвали все это время провели в подвалах города, которого уже нет. С подробностями из зоны боевых действий ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
"Мы как будто проклятые"
На главной площади Владикавказа собрались добровольцы, которых власти республики убеждали сохранять спокойствие и не выезжать в Южную Осетию, чтобы не мешать российским военным "выполнять свою задачу". Добровольцев это не устраивало.
— Пока мы тут стоим, грузины берут Цхинвал! — кричал высокий парень в камуфлированной куртке.
— Русские войска стоят под Цхинвалом и ничего не могут сделать,— кричал другой парень.— Грузин больше!
Женщины, стоявшие тут же, плакали. Они смотрели на большой телеэкран, установленный на кинотеатре "Родина", и рассказывали о своих родных, не успевших покинуть Цхинвали. Так я узнала о Светлане Желудевой и ее 90-летней матери, которые до сих пор прячутся в подвале своего дома. В субботу они доели гречку, хранившуюся в подвале, и теперь им нечего есть. Иногда Светлана дозванивается родным во Владикавказ и передает свои последние наставления. Она не верит, что ее спасут. Я узнала о семье Келехсаевых, которая тоже прячется в подвале,— от маленьких детей до седых стариков. И о Албеговых, от которых уже три дня нет вестей.
— Уехать нельзя,— кричит в трубку своей сестре Светлана Дзуцева.— Все время стреляют. Замолчат на полчаса — и снова стрельба. Мы не знаем, что делать!
Сестра Светланы Тамара зажимает рот рукой, чтобы на том конце провода не услышали ее рыданья. На телеэкране в это время появляются кадры из Цхинвали. Разрушенный город, лица детей и стариков крупным планом. "Мы как будто проклятые,— вздыхает Тамара.— Сначала Беслан, а теперь это..."
Я направляюсь к бывшему премьеру Южной Осетии Олегу Тезиеву. В его офисе фонда "Гражданская инициатива" сейчас находится альтернативный штаб. Сюда приходят чиновники и обычные люди. Тезиев не отрывается от телефона уже несколько часов. "Нет связи,— рассказывает он быстро.— Звоню своим ребятам, не пойму — убиты или просто сели батареи". Тезиев держит связь с оперативным штабом во Владикавказе. Штаб утверждает, что Цхинвали почти контролируется. Однако те, кто приходит сюда с площади Свободы, говорят о другом. Они говорят, что в городе идут бои. Об этом им рассказали их близкие, сумевшие им дозвониться. "Такое ощущение, что потеряно управление операцией,— говорит экс-премьер.— Или у всех военных сели рации. Люди здесь, на севере, на взводе. Говорят, что Цхинвал хотят отдать грузинам, чтобы провести границу по Джаве".
В это время на телеэкранах появляется президент Северной Осетии Таймураз Мамсуров. "Мы сегодня на севере уверены, что нам удастся отстоять Южную Осетию и прежде всего Цхинвал",— говорит он. Чуть позже президент Южной Осетии Эдуард Кокойты в прямом эфире из Джавы уверенно заявил, что грузинских войск в Цхинвали нет.
Вечером во Владикавказе приземлились три правительственных самолета, на одном из которых прилетел в республику премьер Владимир Путин. Он провел совещание в рабочем кабинете главы Северной Осетии, заявив о готовности России выделить 10 млрд руб. на восстановление Южной Осетии, и отправился в Алагирский район, где в эти часы разворачивали госпиталь МЧС. Следом за ним и по той же дороге мы отправились в Южную Осетию.
Сами себе командиры
Уже под Алагиром мы попали в хвост военной колонны, которую пытались объехать в течение трех часов. На узкой горной дороге танки и БТРы ломались чуть ли не через каждую сотню метров, создавая многокилометровые пробки. От пыли и выхлопных газов на Транскаме стояла плотная серая завеса. Когда мы, наконец, въехали в узкий Рокский тоннель, стало ясно, почему российские войска движутся в Южную Осетию так медленно. Единственная транспортная артерия, связывающая Южную Осетию с Северной, представляла собой узкий коридор, в котором свет фар терялся уже через пару метров. Каждый раз ломающаяся военная техника в тоннеле означала десятки новых жертв в Цхинвали.
На выезде из тоннеля — длинная очередь из гражданских автомобилей со следами пуль и разбитыми стеклами. В автомобилях — женщины с испуганными и усталыми лицами.
— Спасибо, ребята! — кричит пожилая женщина солдатам на танках.— Храни вас Бог!
Эту колонну нам удалось обогнать только в Джаве. Отсюда до Цхинвали бронетехнике идти еще три часа.
Поселок Джава сегодня — это перевалочный пункт для добровольцев и беженцев. Беженцы сидят прямо на земле. Они ждут автобусы, которые увезут их в Северную Осетию. Эти люди говорят, что им повезло. Они потеряли дома, превратившиеся в руины. Они готовились умирать. Но им повезло. Те, кому не повезло, все еще сидят в подвалах.
Сразу за Джавой — пост добровольцев, которые убеждают нас, что в Цхинвали ехать опасно.
— Военные колонны идут по Транскаму, через грузинский анклав,— говорят парни.— Но там стреляют. По объездной Зарской тоже небезопасно. Вчера там шли серьезные обстрелы. Сегодня спокойнее. Но вы будете там первыми.
Первыми мы не стали. На Зарской дороге мы встретили три БТРа и два танка, закамуфлированных ветками. Они возвращались из Цхинвали. Третий танк лежал, перевернувшись на обочине дороги,— он упал сверху, когда шел по лесному массиву по верху горы. Осетинские добровольцы в этот день много рассказывали нам о том, что главной причиной потерь среди российских военных стало незнание местности. Тишину, стоявшую в этот час над Зарской дорогой, только раз нарушили залпы установок "Град". Стреляли со стороны Зарамага.
На КПП МВД Южной Осетии милиционеров нет. Здание разбито. Нас тормозят молодые люди в гражданской одежде с автоматами наперевес. Это добровольцы из Владикавказа Алан и Виталик. Час назад они вышли на этот пост и решили на нем "закрепиться".
— А кто вам дал такую команду?-- спрашиваю я.
— Никто. Мы сами себе командиры.
Алан рассказывает, что почти сутки во Владикавказе не было команды от руководства республики. "Нам обещали — подождите немного, и все добровольцы войдут в Цхинвал,— говорит Алан.— Но в итоге мы плюнули и пошли сами. Чеченцы здесь, дагестанцы здесь, кабардинцы здесь, а осетины должны чего-то ждать за хребтом?"
В это время Виталик рвет на полоски свою светлую футболку, одну из полосок протягивает мне: "Обвяжи руку, чтобы наши знали, что вы — свои". Еще одну ленточку нам прикрепили на машину.
Живые в мертвом городе
Мы едем по пустой дороге, и неожиданно в низине перед нами открывается Цхинвали — с черными домами и клубами темного дыма.
Северная окраина Цхинвали. Из разорванного трубопровода хлещет вода, заливающая прилегающие улицы. Навстречу нам едет БТР с надписью "Чечня. Восток. Ямадаев". На броне — восемь хорошо экипированных бойцов. Они поднимают руку в приветственном жесте. Это, как и белые ленточки, опознавательный знак.
Я вхожу на территорию штаба миротворческих сил. Ворота открыты, и никто не спрашивает пропуск. Территория завалена осколками кирпича и стекла. Здание осетинского батальона — с проломленной крышей.
— Двое последних суток штаб был выведен в расположение батальона, на высоту над городом,— говорит помощник командующего Смешанными силами по поддержанию мира Владимир Иванов.— Потому что стреляли прямой наводкой по штабу.
Помощник главкома сухопутных войск Игорь Конашенков подтверждает: "Бои шли серьезные. И в пятницу и в субботу. По сути два наших батальона двое суток отражали нападение десяти батальонов грузинской армии".
— Почему так долго?
— Ну ты же видела этот Рокский тоннель?!
Я иду в центр города. То, что я здесь вижу, напоминает Грозный начала 2000 года. Разрушенные, искореженные многоэтажки. Закопченные стены. Дыры в асфальте. Пустые сгоревшие машины. На улице Московской — сожженный танк. Вокруг собралось несколько человек, только что вышедших из подвалов. Говорят, что танк грузинский,— это видно по остаткам обшивки.
— Видели ножку? — обращается ко мне седой мужчина.
— Какую ножку?
— А вон, смотрите. Тут много таких.
Я вижу обгоревшую ступню на земле, у танка.
На перекрестке Московской и Сталина — подбитый БМП миротворческих сил. Чуть дальше — почти такой же БМП, но грузинский. На земле — два обгоревших трупа.
Я стучу в дома, расположенные рядом. Из дома N 18 выходит мужчина.
— Русские? — спрашивает он.
Виктору Алборову — 50. Последние три дня он просидел в подвале.
— У нас даже воды нет,— говорит он.— Даже не верится, что в XXI веке это возможно.
Где-то рядом раздается взрыв. Виктор уходит в дом. В доме N 20 по улице Московской живет 70-летний Иван. Для него тоже я стала первым человеком, которого он увидел за последние три дня. В 1992-м Иван с семьей бежал из Грузии и поселился в Цхинвали. Теперь война его снова настигла.
— Уже совсем не страшно,— говорит он.— Все равно, как умирать.
Этой семье тоже нечего есть.
Я возвращаюсь к миротворцам.
— Почему людям до сих пор не дадут воды и еды? — спрашиваю представителя штаба Северо-Кавказского военного округа Андрея Бобруна.
— Военная операция продолжается,— отвечает он.— В городе идет зачистка, на юге еще боестолкновения. Колонна с гуманитарным грузом вышла из Москвы, но когда она будет здесь, неизвестно.
Вечером по городу снова начала работать артиллерия. От взрывов дрожали стены домов. Жители Цхинвали эту ночь опять провели в подвалах.