фестиваль театр
Вчера в столице Шотландии открылся традиционный Эдинбургский международный фестиваль. Его непременный спутник-соперник — самый большой в мире фестиваль "Фриндж" забежал на пять дней вперед. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
"Эдинбургский фестиваль был основан в 1947 году после разрушительной войны как оптимистичное выражение идеи о том, какой может быть Европа",— так приветствует зрителей директор фестиваля Джонатан Миллс, и в словах его заключено нечто большее, чем дежурный торжественный зачин. Фестиваль в столице Шотландии уже в момент своего рождения стал претендовать на особую роль в культурной жизни всей Европы. В этом, кстати, его генетическое отличие от вечного конкурента и ровесника — Авиньонского фестиваля. Фестиваль в столице Прованса вырос из скромных летних гастролей театра Жана Вилара. Авиньону понадобились годы, прежде чем осознать возможности собственного развития и богатство стихийной дебютной идеи. Эдинбург же с самого начала вдохновлялся своей особой миссией.
Предание гласит, что "зачат" фестиваль был в самом начале Второй мировой войны. Якобы актер и режиссер Рудольф Бинг, эмигрировавший в Великобританию из фашистской Германии, гулял в 1939 году по эдинбургской Принц-стрит и вдруг остановился, пораженный внезапно осознанным им сходством между замком в покинутом Зальцбурге и главной твердыней Шотландии (сходство, заметим, довольно условное). В этот момент иммигрант понял, что именно Эдинбург должен стать новым Зальцбургом, тем более что старый Зальцбург в те годы находился под властью Третьего рейха. Чтобы мечта Рудольфа Бинга осуществилась, понадобилось разгромить Гитлера. И Эдинбургский фестиваль действительно стал одним из знаков того, что в послевоенной Европе хотели не только жить по-новому, но и искусство воспринимать по-другому.
Напоминание господина Миллса об общеевропейской идее культурного диалога имеет непосредственное отношение и к той программе действий, которую он не стал внятно декларировать, но которая отчетливо прочитывается в программе этого года. Дело в том, что в последние лет пятнадцать Эдинбургский фестиваль постепенно превращался в подобие все того же замка: вокруг, то есть на европейском фестивальном поле, возникали и умирали новые театральные идеи, открывались новые страны и имена, а главный шотландский фестиваль стоял этакой исторической громадой. Сюда приезжали разве что с тем, чтобы прикоснуться к "древним стенам" — к режиссуре Петера Штайна, хореографии Джорджа Баланчина и так далее. Дошло до того, что соседний фестиваль "Фриндж", мероприятие абсолютно стихийное и состоящее по преимуществу из маргинальных или полусамодеятельных представлений, стал привлекать гораздо больше журналистов и продюсеров, чем "главный" фестиваль.
О наследстве, оставленном ему предыдущим директором Брайаном Макмастером, Джонатан Миллс высказывается уклончиво и дипломатично. Признает, что фестиваль оказался в долгах, и шутит, что ему, новому директору, сейчас легко быть для Эдинбурга первооткрывателем (элегантный намек на то, что бывший руководитель фестиваля мышей не ловил). И то правда: в программе этого года значатся спектакли двух интереснейших польских режиссеров Гжегожа Яжины и Кшиштофа Варликовского — "Психоз 4.48" и "Дибук". В остальной Европе и спектакли эти, и имена обоих режиссеров давно известны, а для Эдинбургского фестиваля они станут запоздалыми открытиями. Равно как и имя оперного режиссера из Польши Мариуша Трелиньского: он представит свою варшавскую постановку "Короля Рогера" Кароля Шимановского, причем за пультом будет стоять худрук Мариинского театра Валерий Гергиев.
Господин Гергиев еще два раза примет участие в оперной программе Эдинбурга: в концертном исполнении оркестр и солисты Мариинского театра представят "Алеко" Рахманинова, один акт из "Семена Котко" Прокофьева и "Очарованного странника" Родиона Щедрина. Таким образом, присутствие России на Эдинбургском фестивале будет беспрецедентно значительным. Достаточно взглянуть на программу фестиваля, чтобы убедиться в том, что Джонатан Миллс сделал широкий жест не столько в адрес России, сколько в сторону востока Европы и даже Азии: он представляет Грузинский национальный балет во главе с Ниной Ананиашвили, эстонский хор, Западно-Восточную театральную компанию из боснийской столицы Сараево, Национальный театр Палестины и драматические спектакли из Ирана, то есть из мест, о существовании которых прежний директор только догадывался.
В сущности, подобная новообретенная открытость иногда свидетельствует лишь о том, что руководство того или иного фестиваля сделало ставку на "мультикультурность", политкорректность, этнографию и так далее. Ясно, что Джонатан Миллс не таков, и что его курс — на обновление не только социальной, но и эстетической репутации фестиваля. Об этом свидетельствует приглашение в Эдинбург спектакля швейцарского авангардиста Хайнера Геббельса и мировая премьера "Портрета Дориана Грея" Мэтью Боурна (мы увидим эту работу через год на Чеховском фестивале). Имена обоих никогда прежде не могли быть засвечены в Эдинбурге: первый слишком необычен, второй слишком изощрен и лукав в своих играх с массовой культурой. Словом, Эдинбургский фестиваль на глазах становится актуальным. Жаль, русского драматического театра нет в афише. Но в недавней беседе с вашим обозревателем Джонатан Миллс пообещал, что непременно поищет что-то новое в России. "У меня же австралийский паспорт,— заметил директор фестиваля.— Поэтому таких проблем с русской визой, как у англичан, у меня не бывает".