Юрий Лужков представил архитектурной общественности свой план реконструкции Провиантских складов в Москве. Опровергая любые слухи о своей возможной отставке осенью или до конца года, он готовит новый Гранд-Проект, сравнимый по объему со строительством храма Христа Спасителя или реконструкцией Гостиного двора в Москве. О будущих Провиантских складах — ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН
Провиантские склады на углу Остоженки и Садового Кольца построены в 1830 году по проекту Василия Стасова. Тогда Москва заканчивалась у кольца, дальше были казармы войск, а здания были именно складами. Это очень известный памятник архитектуры эпохи ампира, который входит во все учебники. Там три одинаковых корпуса, вместе они должны были изображать городские стены — тогда, после пожара Кремля и ухода из Москвы Наполеона, тема русской крепости была модной и героической, а военные (Василий Стасов был архитектором военного ведомства) всегда к такой теме неравнодушны. В советское время склады отошли по прямому назначению — Министерству обороны, тут был гараж. Юрий Михайлович бился за здание 15 лет.
Сразу было понятно, что здание будет использоваться под музей, и несколько московских культурных институций подлаживались под Юрия Михайловича с целью получить музей себе. Перспективными выглядели шансы Московского дома фотографии, но Ольге Свибловой, увы, не удалось получить комплекс. Получила — Москва бы стала фотографической столицей мира. Зураб Церетели со своей стороны уже как-то почти наверняка делал там свой музей, но опять же сорвалось, и некоторые считают, что на этом месте большая человеческая дружба великого скульптора и великого мэра пережила охлаждение. В итоге сегодня здание предполагается отдать Музею истории Москвы.
Едва ли необъятные склады маловаты для этого музея. Однако Юрий Михайлович решил пристроить к трем расположенным по сторонам квадрата корпуса четвертый, замкнуть каре и перекрыть получившийся двор, как в Гостином дворе. Формально на заседании градостроительного совета архитекторы представляли ему свои идеи, реально — он представлял им свою волю. Проект реконструкции нарисовал Юрий Платонов, архитектор здания Академии наук на Ленинском проспекте, ласково называемого в народе "Золотые мозги" за странную венчающую часть из желтого металла. Но нельзя сказать, что он тут что-то решает. У него несколько вариантов достройки — просто корпус, практически аналогичный существующим стасовским, восстановление дворца Тучковых архитектора Григорьева, которого тут никогда не было, но был неподалеку, на месте бассейна "Чайка", некий промежуточный вариант с постмодернистским фасадом со статуями — в общем, он не определился, чего хочет построить. У нас архитектор — не совсем художник, а немного карандаш, которым рисует мэр.
Общественность пыталась бороться. Президент Академии архитектуры Александр Кудрявцев предложил "вернуться в правовое поле", то есть сохранить памятник таким, как он есть, и действовать в соответствии с законом об охране памятников. Председатель ЭКОСа Виктор Шередега определил свое выступление как слезную просьбу: "а может, мы не будем этого делать?" Но эти и другие выступления специалистов, как обычно, произвели на Юрия Михайловича неприятное, раздражающее впечатление. "Нет,— сказал мэр,— ваша позиция консервативная и нежизненная. Народу нравится! Все приходят и наслаждаются... Эта архитектура соответствует тому, что пришло к нам из истории. Народ восхищается тем архитектурным решением, которое вам не нравится. Так мы под вас подделываться не будем!"
Мэр 15 лет боролся за эти склады, приложил массу сил, уникальные менеджерские способности, все ради благородной цели — сделать музей. Но ему кажется, что если теперь он все это не прокрутит через свой стройкомплекс, то все было зазря и цель не достигнута. Я помню, в детстве был такой мульфильм, там медвежонок выходил в лес, весь засыпанный снегом, восхищался, и говорил: "Как красиво! Сейчас я все это съем!" Желание вызывало понимание и сочувствие, лес был такой пленительный, что действительно, любой как-то непроизвольно облизывался, на него глядя. У Юрия Михайловича своеобразное отношение к историческим памятникам — они ему очень нравятся, даже не ценитель, а прямо фанатик, все ходит и облизывается.
И то сказать — Провиантские склады, то есть как бы про еду. В результате получится ... ну что всегда получается из того, что съели. Если отвлечься от гражданского гнева, чувства малоконструктивного в нашей местности, то интересно, как он, собственно, выбирает из нескольких проектов один. Ну вот Юрий Платонов не определился — но Юрий Михайлович ему поможет, выберет вариант. Я вот не могу остановиться ни на одном из них, мне нечего сказать господину Платонову,— а мэр ведь как-то чувствует, что одно лучше другого. Как?
Это удивительный эстетический феномен — архитектура Юрия Михайловича — в ней нет критерия качества. Ну попробуйте сказать, что лучше — подземные этажи на Манежной, Царицыно или Гостиный двор. Нет, что это все ужасно, говорить не надо. Вот есть три объекта, выберите лучший. Вот этот? Но почему же? Царицыно нарисовано не так отвратительно, как пластмассовые древнерусские узоры на Манежной? Бросьте, вы вспомните Тронный зал Екатерины, поставленный вверх ногами. В Манежной не настолько кретинская функция, как в Гостином дворе, где каждое очередное мероприятие не понимает, как себя разместить? Бросьте, сообразите, что эта Манежная, задуманная как пассаж самых дорогих бутиков у Кремля, превратилась в самый дешевый универмаг центра, откуда ушли в ГУМ, ЦУМ и пассаж все пафосные арендаторы. Гостиный двор — не такое издевательство над историей, как Царицыно, где вся история просто сочинена заново горе-художниками из Моспроекта-2? Бросьте, в Гостином дворе аккуратно разрушена каждая колонна, внутрь нее введен железный штырь, чтобы держать стеклянный потолок, а потом слеплена заново, это все не памятник, а муляж. Что ни возьмешь — все хуже другого. Получается то, что всегда получается из того, что съели, а в сортах этого как-то не хочется разбираться.
Считается, что демократия требует находить компромисс, но как тут его найдешь? Я, правда, думаю, что нам все-таки надо менять закон об охране памятников. У нас законодательство в этой области европейское, по сути — французское, государство все охраняет и запрещает не только перестраивать сам памятник, но даже и рядом с ним строить, защищая исторические ландшафты. А реальность девелопмента такова, что государство в лице мэрии, во-первых, само девелопер, который готов снести и перестроить что угодно, и совсем не понимает, как ему можно что-то запрещать, раз у него деньги. Закон то есть совсем не имеет отношения к реальности, это как сталинская конституция, написанная исключительно для того, чтобы была. Как-то это все-таки неправильно.
Но все же интересно, что же там будет, в этом комплексе? Музей истории Москвы — обаятельный музей, но всей его коллекции ну никак не хватит, чтобы заполнить это огромное никчемное и незаконное пространство. Бывает искусство для искусства, а тут какое-то строительство для строительства. Нет функции, нет потребности, против закона — но строит! Зачем?
Есть, правда, один способ как-то выбраться из этой несуразицы, и этот способ как-то объясняет, почему ни Ольга Свиблова, ни Зураб Церетели не смогли получить этот музей себе. Коллекцию Музея истории Москвы следует усилить путем музеефикации всей деятельности самого Юрия Михайловича. Тут очень много материала, а все же есть основания предполагать, что это один из последних его гранд-проектов, ведь судьба чиновника не вечна. И нужен же музей, где все это как-то соберут. А то у нас президентам музей делают, а Юрий Михайлович как же? Я, кстати, думаю, вот эта площадь под стеклянным навесом — там в центре чего-то не хватает. Памятник там надо. Я вообще-то вижу конный, но Юрий Михайлович, знаю, любит фонтаны. Может, конный фонтан?