В Российской академии художеств открылась выставка "На русской земле", на которой представлены работы живописца, действительного члена академии Юрия Кугача, его жены Ольги Светличной, а также близких ему по духу художников объединения "Москворечье", возглавляемого его сыном Михаилом. Всего экспонируется более четырехсот произведений живописи и скульптуры. Комментирует ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
Вернисаж в Академии художеств не носил официального характера: никаких представителей власти, только друзья и знакомые, причем публика выглядела по нынешним временам не совсем привычно — не ослепительная, черно-белая, а скромная, серенько-коричневая, местами домашнего пошива и вязки. Речи велись о том, что "мы залегли на дно", но "справедливость восторжествует" и "история нас рассудит". Юрия Кугача коллеги-художники и ученики называли "духовным отцом". Его собственных работ на выставке было немного, но это компенсировалось тем, что именно в его зале была устроена "инсталляция" из нескольких икон и свеч. На фоне не слишком амбициозных пейзажей, которые составляют основную массу экспозиции, выделяются большая картина Кугача-старшего "За отчизну" 1980 года (взятое "анфас" шествие русского народа на битву с татарскими басурманами) и одно из его новых полотен — "Из недавнего прошлого" (1990), довольно любопытный пример того, как можно обличать жидомасонский заговор средствами изобразительного искусства. На картине раскулаченные несчастные, голубоглазые и белокурые, со всем свои скарбом предстоят перед злодеем-комиссаром с карикатурно горбатым носом и непростительно черной бородкой. Sapienti sat.
Михаил Кугач своим творчеством ответил на обвинения в адрес художников "Москворечья" в мелкотемье и идилличности, показав раннеперестроечную, еще не слишком мрачную, картину "Дед и внук" (дитя ведет за руку слепого ветерана) и новые, уже полные неприкрытого ужаса перед криминальной действительностью, полотна "Ушла из дома и не вернулась" и "Московские будни".
Местами экспозиция, с ее грязноватыми красками и наводящими страх сюжетами, являет собой зрелище столь маргинальное, что от него хочется отвернуться, как от бомжа или газеты "День". Велик соблазн вообще забыть про художников, подобных Кугачу, — про весь круг живописцев-почвенников, которые в 1960-1980-е годы занимали ключевые посты в Союзе художников России (тогда российские, провинциальные по отношению к союзным, институции в искусстве были оплотом реакции). В итоге "националистический реализм" Кугача, братьев Ткачевых, Ефрема Зверькова, Виктора Иванова материально и морально проиграл в битве с "националистическим модернизмом" Глазунова и некоторых художников Малой Грузинской; но это не повод, чтобы забыть про живописцев-"деревенщиков".
Сколько-нибудь удовлетворительной истории официального советского искусства так до сих пор нет — та, что имеется в наличии, явно не годится, а новую писать большинству исследователей лень, да и противно. К тому же стало ясно, что историю эту нельзя написать быстро (на что надеялись), просто перевернув официальную табель о рангах (Налбандян действительно рисует скверно, но вот Зыкина поет хорошо). С соцреализмом ныне дело обстоит следующим образом: растет по нему ностальгия, но, с другой стороны, падает в нем потребность. В СССР соцреализм был фактически единственной формой массовой культуры, теперь же потребности в сопереживании, нервной разрядке и эстетическом удовольствии, получаемом от правдоподобия, которые дает именно реализм, гораздо лучше удовлетворяет "Санта-Барбара". Во всяком случае, она, видимо, перетянула на себя почти всю аудиторию Всесоюзных художественных выставок. В Кугаче как в реалисте потребности нет; зато есть потребность в нем как в националистическом художнике.
Феномен программно-"русского" националистического искусства (который начался с передвижников) вообще мало изучен. Недавно еще существовавшая надежда на то, что Россия станет равноправным членом объединенной Европы, молчаливо предполагала, что у России в результате некоего "евроремонта" появится и иное культурное прошлое. В частности, в пластическом искусстве останется только авангард начала века — то единственное в русском искусстве, что можно сопоставить с европейской "нормой", а из современного — концептуализм, триумфально шествующий по свету. Но надежды русских западников постепенно рушатся, и не в силу равнодушия Европы (которая по-прежнему полна энтузиазма), а в силу нежелания или, скорее, невозможности для России отказаться от собственной специфики в какой бы то ни было области. Музея авангарда как не было, так и нет; концептуализм триумфально прошествовал в Европу, да там и остался, не будучи востребован по месту прописки; значительная часть современного русского общества, как во времена Крамского и Стасова, похоже, считает, что "Запад — это не для нас", "они нам не указ" и "у нас свои традиции". Может быть, пора спокойному наблюдателю заинтересоваться этими традициями, от передвижников до Кугача, не тратя сил на борьбу с ними.
Выставка открыта ежедневно, с 12 до 19 часов, кроме понедельника и вторника