Михаил Трофименков о «Марионетках» Якова Протазанова

В марте 1934 года в "Известиях" появился рисунок ведущего советского карикатуриста Бориса Ефимова, высмеивающий коронацию японскими оккупантами императора марионеточного государства Маньчжоу-го. Подпись гласила: "Новая постановка "Межрабпом-фильма" вызвала уже кое-какие подражания". Разжевывать читателям, о какой постановке идет речь, не требовалось: вся страна смотрела "Марионеток" Якова Протазанова. В начале 1930-х европейская политика, казалось бы, никаких поводов для смеха не давала. От Лиссабона до Таллина, от Афин до Варшавы свирепствовали ультраправые диктаторы: даже Гитлер казался на первых порах — по сравнению, скажем, с садистами, управлявшими Болгарией,— всего лишь одним из них. Тем не менее для кинематографа европейская реальность укладывалась в жанр бурлеска. В "Утином супе" (1933) Лео Маккэри клоун-разрушитель Граучо Маркс бесчинствовал в роли диктатора обанкротившейся страны Фридонии. В "Последнем миллиардере" (1934) Рене Клера помешанный Банко распоряжался судьбами другого банкрота — Казинарии. В "Марионетках" речь идет о стране Буферии: намек на "буферные государства", отделявшие Западную Европу от страшных Советов. Здесь марионеточным королем, возведенным на престол транснациональными военными промышленниками, готовящими агрессию против СССР, должен был стать принц-дегенерат До (Анатолий Кторов), прячущийся в изгнании от кредиторов. Но, когда все уже было на мази и самолет мчал До на родину, принца замутило, и, неосторожно высунувшись из аэроплана, он летел вверх тормашками прямо в руки бдительных буферийских пограничников. Они быстро добивались от него признания, что он является агентом Коминтерна, в подтверждение чего бедолагу фотографировали в шубе и чуть ли не с саблей в зубах. А на трон восходил оставшийся в самолете парикмахер Соль (Сергей Мартинсон), по сравнению с которым До был светочем разума. Однако же правящий класс Буферии находил в нем "редкий ум, мужество и политическую волю". Для этого от Соля не требовалось никаких усилий: он просто отвечал на любые вопросы, исходя из своего профессионального опыта. "Мы ждем указаний — какими средствами спасти страну от революционной опасности?" "Разные есть средства... Горячие компрессы, свинцовые примочки... Солидные фирмы должны иметь дезинфицирующие средства". Местные фашисты понимали этот лепет в меру своей испорченности. В общем, приемы старой доброй "комедии ошибок" и опереточные клише — эта, если использовать отзыв Горького о джазе, "музыка толстых" — настолько доказали свою эффективность, что советский кинопром отчитывался "Марионетками" перед XVII "съездом победителей" ВКП(б). Протазанов сам был из "бывших". Вчерашний белоэмигрант не мог избавиться от "родимых пятен" коммерческого аттракциона, страстно желая делать идеологически правильное кино. В "Аэлите" (1924) это раздвоение творческой личности приводило к досадным нелепостям, в "Марионетках" дало блестящий результат. Жанр фильма — "политическая комедия в кукольном театре, или кукольная комедия в политическом театре". Персонажей зрителям представляли как марионеток, нити которых дергал кукловод-капиталист (Леонид Леонидов). Еще Протазанову очень нравились голливудские мюзиклы. Певичка Ми, сыгранная звездой оперетты Валентиной Токарской, исполняла шлягер о знойном Парагвае, а сопровождавший ее кордебалет антифашистски сверкал ляжками, что твои "герлз" с 42-й стрит.