Балет Бобби Джен Смит и Ора Шрайбера в Париже

Балет Парижской оперы представил мировую премьеру одноактного балета «Pit», созданного усилиями многолюдной команды во главе с хореографами Бобби Джен Смит и Ором Шрайбером и исполненного артистами кордебалета. Парижский дебют творческой пары оставил в замешательстве Марию Сидельникову.

Бобби Джен Смит и Ор Шрайбер — имена новые и для Парижской оперы, и в целом для европейского театрального контекста. Их совместная карьера последние десять лет успешно складывается в США. Трамплином же послужила израильская Batsheva Dance Company, куда после учебы в престижных заведениях — от школы при Королевском балете в Виннипеге до Джульярдской в Нью-Йорке — 22-летняя американка поехала постигать гагу. Язык творческой свободы открытая телесным опытам танцовщица освоила стремительно, став одной из самых ярких и любимых исполнительниц Охада Наарина. Там же она встретила Ора Шрайбера — партнера по жизни и сцене, и в 2014 году приняла решение уйти из труппы. Разрыв с Наарином и перерождение танцовщицы в хореографа задокументированы в фильме «Bobbi Jenе» (2017), который стал ее визитной карточкой. «Усилие и удовольствие» — твердит она себе весь фильм, толкая стены, истязая себя, донимая близких ради сочинения программного соло «A study on Effort» (2016) — яростного исследования происхождения усилия. На экране это выглядело крайне эффектно и интригующе. Заинтригована была и Орели Дюпон. Помимо гаги, которую экс-худрук балета Оперы любит всей душой и телом, хореограф неравнодушна к немецкому экспрессионизму и Пине Бауш, а это еще одно слабое место Дюпон-танцовщицы. Решающую роль сыграла постановка «Pierre» в Датском королевском балете в 2021 году, после которого та и выдала паре карт-бланш.

На часовую премьеру «Pit» (с английского — «яма» во всей ее смысловой многозначности, от оркестровой до погребальной) были стянуты творческие силы всего мира. 24-летняя американка Селест Орам «дописала» Концерт для скрипки с оркестром Сибелиуса. Ссылаясь на то, что сам композитор был заворожен потенциалом своей музыки, она раздула пустоты, оживила шорохи и звуки, вытащив наружу все, что, по ее словам, прячется в партитуре. И чего там только не нашлось, но все это осталось в яме оркестровой, а солист — замечательный финский скрипач Петтери Ливовен — занял место на сцене, выступив полноценным, едва ли не главным героем спектакля. Дирижировать гибридным сочинением пригласили португалку Жуану Карнейру. Костюмы заказали бельгийцу Питеру Мюльеру, арт-директору дома Alaia. Если оставить в стороне карикатурное дефиле латекса и перьев в начале, глупости вроде поедания шоколадной туфельки и кульминационное явление красного платья, повторенное дважды (спереди — бабочка, сзади — голая попа), то работу Мюльера можно считать удачей. Выбрав черно-белую палитру, мужчин дизайнер одел сдержанно — в стильные водолазки, рубашки, брюки; девушек сексуально — в длинные струящиеся или облегающие платья. Датский сценограф Кристиан Фридландер выстроил на сцене центральную дополнительную платформу-возвышение, этакую вторую сцену. На ней происходят все танцевальные встречи, дуэты, группы, вне ее — условно драматическое действие. Главный реквизит — стулья. На заднике — серая изнанка здания, как две капли воды похожая на декорации из недавнего «Болеро» Матса Эка.

«Pit» — спектакль не нарративный, а интуитивный. Скрепить переполняющие хореографов чувства и идеи в единое целое призвали американского драматурга Джонатана Фредриксона, артиста Вуппертальского театра. Но конструкция, увы, стройнее не стала. Кто эти люди, готовые сначала перегрызть друг другу горло за пару обуви, потом — за горстку земли? Что за персонаж в модном плаще, который пыжится, как воплощение зла, однако дальше подозрительных взглядов из-под поднятого воротника дело не идет? Зачем скрипач хватается за ружье посреди действия и подстреливает не пойми откуда взявшихся куропаток и фазанов? Что за унизительный допрос на фоне совокупляющейся пары, усыпанной землей? Погребальная яма? Царство Аида? Некая дверь, за которой свет, приоткроется лишь однажды и также многозначительно закроется навсегда. Удрать никому не удастся. Все закончится смертью. Струйка крови кинематографично потечет по платформе.

Есть у «Pit» и еще одно значение: это косточка, сердцевина. И если продраться через слои противоречий, отбросить надуманные образы, которые множатся как головы гидры в этом камерном по хронометражу и эпическом по задумке спектакле, то останется та самая сердцевина: а именно — танец, вынужденный ко всему прочему еще и пробиваться через неровную партитуру. Как и у Шарон Эяль, старшей воспитанницы Наарина, язык Смит — это язык плоти, телесная память желаний, страстей, страхов, унижений и разочарований. Но почерк у них все же разный. Американка пишет размашистее, экспрессивнее и с большей амплитудой, используя говорящие спины-панцири, куда человека загоняет страх, исповедальные глубокие плие в широченную вторую позицию, решительные расстрельные батманы пяткой в грудь партнера и молящие вскидывания рук, часто натыкающиеся на невидимую стену-преграду. Мотив оборванного движения возвращается вновь и вновь: и в сольных кусках, и в группе. Но лучше всего стихийная поэзия все же раскрывается в дуэтах. Танец здесь стирает все противоречия: эмоциональные взлеты и падения, надежды, оправданные и нет, нежность и грубость, сила и слабость переплавляются в физическое удовольствие от близости и самого движения. Одна из самых красивых танцевальных сцен — цепочка дуэтов, в которой один партнер буквально переливается в другого.

В Парижской опере сложилась сильная группа артистов, в основном из кордебалета, этакая труппа в труппе, которая танцует весь современный репертуар, от Эка и Бауш до Форсайта и Пайт. Опытнейшие Жюльетт Илер, Лорен Леви, Марьон Готье де Шарнанс, Каролин Осмон, раскрывающаяся с каждым разом все неожиданнее в работе с современными хореографами Ава Жоанис, стильные полиглоты Александр Гасс, Алекс Ибо, Жак Гасзтов, Микаэль Лафон, Такеру Кост — работать с ними шанс для любого хореографа. Они-то и вытаскивают вечер из этой ямы, которую авторы вырыли себе сами.