В прокат вышел фильм Клер Дени «С любовью и яростью»

На отечественные экраны вышла драма Клер Дени о любовном треугольнике «С любовью и яростью» (Avec amour et acharnement), удостоенная «Серебряного медведя» Берлинского кинофестиваля за лучшую режиссуру. Фильм Дени, заслуженно пользующейся репутацией самого радикального и самого неровного французского режиссера, поверг Михаила Трофименкова в недоумение.

Не будь Дени автором таких завораживающих, тягостных и прекрасных галлюцинаций о катастрофических приключениях человеческого тела, как «Мне не спится» (1994) или «Красивая работа» (1999), ее фильм можно было бы ернически пересказать в духе анекдотов о «любви на троих» типа: «Жан, иди сюда, нам втроем с Франсуа будет гораздо веселее».

Сара (Жюльетт Бинош) девять лет живет с Жаном (Венсан Линдон) и работает на RFI, где собеседует с ливанскими активистками и африканскими футболистами об иммиграции и расизме. Экс-регбист Жан оттянул — за что, зрителям знать не положено, рылом не вышли — срок и не имеет даже кредитной карточки. Его социальная функция — ездить за покупками в супермаркет, мыкаться по госконторам и, мягко говоря, неудачно воспитывать чернокожего сына от первого брака Маркюса (Исса Перика).

Вдруг — ах, это старое прекрасное мелодраматическое «вдруг» — в их жизнь въезжает на мотоцикле Франсуа (Грегуар Колен). Стародавний любовник Сары и вышедший сухим из воды подельник и приятель Жана ангажирует его в новорожденную контору по рекрутингу молодых игроков, а заодно вызывает в сердце Сары стремительный домкрат чувств. Ежу понятно, что бизнес Франсуа — очередная афера, а от былой возлюбленной ему не нужно ничего, кроме анального секса, но и Жан, и Сара очертя голову бросаются в новые деловые и сексуальные эксперименты. Кончается все — и это не спойлер, а родовое проклятие того, что сами французы называют «совместными франко-французскими постановками»,— ничем.

Фильм болен эхолалией — недугом, характеризующимся неконтролируемым повторением слов. Любой диалог между протагонистами звучит так, словно они хором жуют половую тряпку, бесконечно повторяя бессмысленные реплики и доводя себя до истерической экзальтации. Примерно так.

Я видел, что ты его поцеловала в губы! Нет, ты не видел, как я его поцеловала в губы! А почему я не видел, как ты его поцеловала в губы!? Потому, что я его не поцеловала в губы! А что же ты сделала, если не поцеловала его в губы?! Я уклонилась, чтобы не поцеловать его в губы! Нет, ты не уклонилась, чтобы не поцеловать его в губы!

Эхолалия Дени еще и визуального свойства. Снова и снова за чердачным-чердачным окном-окном квартиры героев парижские-парижские крыши-крыши. Право слово, понимаешь ярость Жана, в момент решающего-решающего объяснения-объяснения орущего, как надоел ему этот вид из окна. Зрителям он тоже изрядно уже того.

Глазам не веришь: неужели же вот это вот сняла Дени. Зная ее склонность к экстремальным и кровожадным развязкам, невольно ловишь в самых невинных эпизодах предчувствие чего-то этакого. Вот Жан с потерянным видом примеряет галстук: не повесится ли он? Вот тела любовников в постельных сценах обретают странный, зеленовато-серый оттенок: не съесть ли им друг друга, как ела партнеров героиня Беатрис Даль («Что ни день, то неприятности», 2001)? Увы, не повесился, увы, не съели.

Тогда, может быть, это пародия на истеричность, мелочность, лицемерие, надрывное самокопание парижского креативного класса? Но, во-первых, для Дени, то низвергающей героев в ад африканского геноцида («Белый материал», 2009), то отправляющей в обреченное космическое странствие («Высшее общество», 2018), такая сатира мелковата. А во-вторых, в таком случае надо скопом признать весь корпус парижского кино, посвященного именно такому самокопанию, но снятого совершенно всерьез, сатирой. Нет, при всей смехотворности экранного любовного треугольника Дени, пожалуй, снимает всерьез.

Может быть, есть какой-то высший, «постколониальный» смысл в отношениях Жана с Маркюсом, тырящим деньги с карточки бабушки Нелли (Бюль Ожье). Спекулятивные мотивы можно отмести заранее. Для Дени, дочки колониального чиновника, выросшей в Верхней Вольте, Камеруне и Джибути, африканская тема — личная и актуальная. Но линия Маркюса нужна ей только для того, чтобы обеспечить бенефис звезды авторского кино Ожье, честно отработавшей роль трагикомической бабушки.

Настоящая драма в духе Дени разыгрывается параллельно с выходом фильма во французский прокат — в жизни. Вообще-то принято в честь премьеры делать, пусть и лицемерные, комплименты экранным партнерам, а не обличать их за «мачизм», как сделала Бинош по отношению к Линдону в радиоинтервью, да еще и прибавила: «Он же политикой хочет заняться. Вы, что, до сих пор этого не поняли? Это же очевидно. Он в панике, что его не замечают, что его не слышат, и вот он делает все возможное, чтобы доказать свое существование. <…> Но и я не позволю оттаптываться на мне». Да, чтобы публично поссорить двух безусловных звезд французского кино, нужен именно талант Дени.