Умер Тьерри Мюглер

В Париже на 74-м году жизни умер Тьерри Мюглер. Дизайнер, кутюрье, фотограф, художник по костюмам и арт-директор, он останется в истории моды как один из главных создателей образа power woman и певцов театрализованной сексуальности.

Тьерри Мюглер, который в последний период своей жизни называл себя Манфред Мюглер, был всем вышеперечисленным, но для массовой культуры, разумеется, он прежде всего фешен-дизайнер и создатель одного из самых ярких фешен-брендов 80-х и 90-х годов.

Манфред Тьерри Мюглер родился в Страсбурге, занимался классическим танцем и присоединился к балетной труппе Рейнской оперы (Opera national du Rhin), а параллельно изучал интерьерный дизайн в Страсбургской школе декоративных искусств. Танцевальная карьера у него не задалась, и, проведя какое-то время в кордебалете, он бросил танцы и отправился в Париж, где и создал свой бренд Thierry Mugler в 1975 году.

Через много лет он вернется в балет, но уже в качестве художника по костюмам — и сделает в 2019 году с Уэйном Макгрегором балет «McGgregor + Mugler». Костюмы, как всегда у Мюглера, будут дико эффектные, но, говорят, танцоры станут жаловаться на то, что танцевать в них неудобно. Еще бы! Вряд ли Мюглер даже про себя когда-нибудь произносил слово «удобно» — такого понятия, как комфорт, просто не было в его мире женщин-змей, женщин-медуз, женщин-бабочек, женщин—хищных птиц, женщин—египетских статуэток, женщин-машин — и роботов, и просто машин и мотоциклов (у Мюглера была целая коллекция корсетов по авто- и мото-мотивам), и, конечно, секс-машин. Чем дальше, тем более эксцентричными, экзальтированными и театрализованными становились его коллекции и его дефиле, превратившиеся в настоящие шоу,— своего апогея все это достигло в его знаменитом показе haute couture AH95, который длился час и состоял из 300 луков,— нынешним Микеле и Гвасалии, пытающимся докрутить свои до сотни, такое и не снилось.

Но начинал Мюглер в 70-е и ранние 80-е куда менее театрализованными, но вполне эффектными коллекциями, сделанными с оглядкой на звезд той эпохи, Ива Сен-Лорана и Пьера Кардена. Коллекции эти были полны очень прогрессивного для 70-х и ранних 80-х sport touch и military touch — вариаций комбинезонов, френчей, широких клапанов и отстегивающихся кокеток. Он использует в то время металлизированные ткани и кожу, яркие открытые цвета, и вещи его выглядят ярко и остроумно. В сознании публики этот ранний Мюглер был практически полностью заслонен Мюглером более поздним, уже давшим себе волю со своим фантастическими тварями, химерами и фанатизмами, Мюглером времен клипа «Too Fanky» Джорджа Майкла, который Мюглер же и срежиссировал. Но на его выставке «Thierry Mugler, Couturissime», сделанной в Монреальском музее изящных искусств в 2019-м, а теперь показываемой (вплоть до конца апреля 2021 года) в Парижском музее декоративных искусств, именно зал с ранним Мюглером стал самым большим сюрпризом. Все остальное мы себе более или менее представляли, а вот такого, еще практически лишенного всякого кэмпа Тьерри Мюглера практически уже и не помнили. Но именно кэмп, конечно, стал его почвой и судьбой, и кэмп же сделал его настоящей звездой, в том числе и нашего времени.

Если вспомнить классическое определение Сьюзен Зонтаг — «Кэмп — это женщина в платье из трех миллионов перьев», то эту будет практически буквальное описание того, что делал Мюглер, например, того платья, в котором на открытие его ретроспективы в Париже явилась Кради Би. Но и все остальные признаки кэмпа по Зонтаг у него были выражены вполне ярко — экстравагантность, театральность, гротеск, аффектация, искусственность, игра, антисерьезность. Равно как и смесь высокого и низкого, пастиш, ирония, пародия и непременная ностальгия — оборотной стороной последней становится даже знаменитый мюглеровский футуризм. Мюглер рассказывал, что еще в 1995 году он почувствовал, что мир меняется и в нем больше нет места тому, каким способом он привык себя выражать. А недавно он сказал следующее: «Красота не особенно в тренде в наше время». И да — красота в его понимании, с корсетами, каблуками и перьями, в самом деле стремительно выходила из моды. Но история с Мюглером так просто не закончилась — в финале своей жизни и карьеры он стал буквально одним из культурных героев нашего времени.

С одной стороны, нет ничего более старомодного, чем корсеты Мюглера, а с другой — нет ничего более хитового в поп-культуре, чем гротескно-женственный образ красоты, который Мюглер всегда и разрабатывал.

И этот парадокс объясняет нам кое-что важное не только про современную моду, но и про современный мир.

Свое возвращение в массовую культуру Мюглер начал в 2010 году, когда создал костюмы для тура Бейонсе «I Am... World Tour». А за следующие 10 лет в его винтажных нарядах стали выходит звезды калибра Ким Кардашьян и Карди Би, Мюглер даже сделал для Кардашьян специальный наряд к балу Института костюма Музея Метрополитен в 2019 году, знаменитое «мокрое платье». Это оказался счастливый союз звезд кэмпа, новейшего и чуть более исторического, в котором образ этих женщин с их гипертрофированно женственными изгибами и чрезмерными формами оказался идеальным содержанием для платьев Мюглера — ну или его платья стали идеальней формой для их тел. Он сам всю жизнь культивировал такую красоту — и, конечно, они увидели в нем родственную душу.

В одном из последних своих интервью, отвечая на вопрос, почему Ким Кардашьян и Карди Би носят его винтажные наряды, почему на его выставку приходят сотни тысяч человек и почему вообще он находит такой отклик сейчас, Мюглер говорит: «Потому что моя работа отдает дань уважения женщине и ее личности — я даю ей броню. Вот почему мои показы всегда были такими сложными: я работал с каждой моделью индивидуально, чтобы стилизовать их одежду, создать разные прически и макияж, дать им их собственную роль и направить их на сцену. Моя работа неподвластна времени, потому что она основана на красоте человеческого тела и пленительности мира, в котором мы живем».

Эти слова мало что объясняют впрямую, но много при этом говорят о том самом парадоксе Мюглера. «Броня» в его смысле и в том, в каком его понимает нынешняя мода с ее новой женственностью и новым представлением о телесности и сексуальности,— это две разные брони. Броня, максимально выставляющая и сексуализирующая женское тело, и броня, скрывающая и укрывающая, выстраивающая пространство между этим телом и миром, деобъективирующая. Броня Мюглера вышла из моды еще до того, как он в 2002 году ушел из моды, но сегодня люди в джинсах, худи и кроссовках на выставке в Париже восторженно смотрят на моделей на 20-сантиметровых каблуках, в корсетах и перьях на фото его рекламных кампаний, которые он снимал сам,— и это социокультурная иллюстрация нашего времени. Вряд ли кто-то из этих людей готов затягивать себя в корсеты и ходить на таких каблуках — но именно они ставят миллионы лайков Ким Кардашьян в нарядах Мюглера. И в этом смысле футуризм Мюглера действительно оказался образом будущего, которое нас сейчас окружает.

Елена Стафьева