Выставка Альбрехта Дюрера в Эрмитаже

До конца марта в Государственном Эрмитаже открыта выставка, посвященная 550-летию со дня рождения Альбрехта Дюрера (1471–1528). Не самая круглая, но все равно красивая дата с лихвой компенсируется размером экспозиции, солидной концепцией и редкостью выставок Дюрера в России. Нынешняя организована Государственным Эрмитажем при участии Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Российской национальной библиотеки, Государственной Третьяковской галереи и Ярославского художественного музея. Почему графическая выставка стала хитом сезона, рассказывает обозреватель “Ъ” Кира Долинина.

Зрителя, собравшегося пойти в Эрмитаж «на Дюрера», надо сразу предупредить о том, что никакого рокового красавца в длинных золотистых кудрях там не будет. Живописи Дюрера на выставке нет вообще. И это не столько от бедности — в России с живописью великого нюренбергца плохо, сколько от подчеркнуто осознанной позиции: эта выставка исключительно о Дюрере-графике, о том мастере, равных которому в этом виде искусства при его жизни не было совсем, а после смерти с ним могли поспорить только, может быть, двое из всех великих граверов мира, Голциус и Рембрандт. Отдать под графику самый большой и самый парадный из всех использующихся для выставок залов Зимнего дворца, Николаевский,— решение редкое и очень ответственное. Дюрер эту проверку, ясное дело, прошел с блеском.

Выставка эта очень вдумчивая. Ходить по ней без комментария сложно даже весьма просвещенным зрителям. Но при внимательном чтении сопутствующих материалов, в неспешном ритме и с азартом «знатока», копающегося в тонкостях и нюансах, эта экспозиция — чистое удовольствие. 404 экспоната, рисунки, гравюры, книги, рыцарский доспех, меч-кончар, эмали… Каждый экспонат имеет отклик в другом; огромные серии и одиночные работы собраны в тематические блоки; учителя, соперники и последователи кружат вокруг героя выставки, словно в танце. Всего так много, что впору было бы заблудиться, но конструкция держится за счет строгого деления по сюжетам: «Апокалипсис», «Классические аллегории и мифы», циклы о жизни Марии (так называемые марианские циклы), «Дюрер и император Максимилиан», «мастерские» гравюры («Рыцарь, смерть и дьявол», «Меланхолия» и «Святой Иероним в келье») и, конечно, «Носорог». Самого знаменитого рисунка Дюрера — «Зайца» — на выставке нет, но, пожалуй, это единственная лакуна, о которой стоило бы пожалеть.

Зато есть то, о чем долгие годы и мечтать было невозможно: из Ярославского художественного музея привезли рисунок «Святая Анна» (1522), попавший в СССР после войны в качестве частного «трофея» лист из собрания Бременского кунстхалле, который только в этом году впервые показали российскому зрителю; а также листы из громадной сборной гравюры «Триумфальная арка» (1517), оказавшиеся в ГМИИ имени Пушкина тоже в качестве трофеев. Вопрос, почему эти листы появились в научном обороте только сейчас, а не 20–30 лет назад, когда нашим музеям разрешили открыть «трофейные» фонды, безусловно, актуален, но он скорее из разряда политических, выставка же от этой «новизны» некоторых экспонатов только выиграла.

Главное визуальное впечатление от выставки — черно-белое. В том смысле, что большинство экспонатов на ней — это черно-белые листы. Для рассказа о Дюрере это принципиальное решение, ведь именно Дюрер сделал графику искусством черного и белого, до него гравюры практически всегда раскрашивались. Он же превратил графику в искусство любых форматов: самый роскошный и помпезный его проект — это та самая заказанная Максимилианом «Триумфальная арка» — ксилография размером 341х292 см, отпечатанная с 192 досок. А концептуально главный экспозиционный прием — комментирование через вещи. «Рыцарь, смерть и дьявол» продолжаются в рыцарских доспехах того же XVI века. «Носорог» — в научных изданиях XVI–XVII веков, иллюстраторы которых, хоть, в отличие от Дюрера, и видели живого носорога, но рисовали его со всеми дюреровскими фантазийными «ошибками». Самая знаменитая из гравюр Дюрера, «Меланхолия» (1514), комментируется поздним, не авторским, конечно, раскрашенным оттиском, чуть ли не делающим классический шедевр простоватой ярмарочной картинкой.

Выставка Дюрера следует в эрмитажном экспозиционном расписании за выставкой Рафаэля. То есть это уже вторая за последний год работа кураторов музея, в которой ставка сделана не столько на показ шедевров, сколько на комментарий и оригинальные сопоставления. Этот устойчивый вот уже несколько десятилетий тренд музейной моды до сих пор Эрмитажем принимался чрезвычайно редко. Такие проекты там делали только Аркадий Ипполитов и Дмитрий Озерков. Выставки этого года значительно расширили список оригинально выстраивающих концепции своих выставок кураторов — теперь это Василий Успенский и Зоя Купцова («Рафаэль») и Светлана Мурашкина с Натальей Сэпман («Дюрер»). В том, что все они работают прежде всего с графическими видами изобразительного искусства, есть своя логика — графику показывать куда сложнее, например, живописи. Последние кураторские работы в Эрмитаже доказывают, что не только сложнее, но и интереснее.