Россияне против вмешательства государства в работу журналистов, но не уверены, что СМИ служат их интересам

30 лет назад, 27 декабря 1991 года, был принят российский закон «О средствах массовой информации». Закон закрепил запрет цензуры и основные права журналистов. Впрочем, в дальнейшем он, естественно, подвергался изменениям, а его существование никогда не мешало принимать и править другие законы. Особенно активно этот процесс идет после возникновения норм о СМИ-иноагентах, к которым могут быть отнесены не только редакции, но и физические лица: за последний год несколько изданий закрылись, а ряд журналистов эмигрировали из страны. «Ъ» и Институт социального анализа и прогнозирования РАНХиГС попытались узнать у пользователей СМИ — взрослых россиян, когда, по их мнению, СМИ в большей степени служили интересам таких людей, как они, и замечают ли они последние изменения на рынке, связанные с вынужденным закрытием или переформатированием изданий.

Удвоение закона

В числе первых документов, принятых в новейшей России, был закон «О средствах массовой информации» — он был одобрен Верховным советом РСФСР 27 декабря 1991 года, через два дня после того, как над Кремлем спустили советский флаг и подняли российский триколор. Проект закона «О СМИ» разрабатывали доцент Всесоюзного юридического заочного института Михаил Федотов, а также старшие научные сотрудники Института государства и права АН СССР Юрий Батурин и Владимир Энтин. Они же были авторами принятого в 1990 союзного закона «О печати и других средствах массовой информации», который ликвидировал цензуру и разрушил партийно-государственную монополию на СМИ.

Впрочем, Михаил Федотов позже признавался в интервью «Новой газете», что союзный закон носил следы «компромиссов с партийно-советским руководством»: «Например, в нашем инициативном авторском проекте была специальная статья, не только запрещающая цензуру, но и определяющая, что такое цензура, в чем она выражается и как именно не допускается. Но это все выкинули на помойку, ограничившись декларацией: цензура массовой информации не допускается. В результате официальная государственная цензура сохранялась еще полтора года».

Действительно, союзный закон о печати не помешал руководству Гостелерадио закрыть в конце 1990 года программу «Взгляд», отстранить от эфира за отказ читать официально согласованные новости нескольких ведущих телевизионной службы новостей, включая Сергея Доренко, Татьяну Миткову и Дмитрия Киселева, периодически запрещать выход отдельных передач, всячески мешать российскому радио и телевидению.

В дни ГКЧП в августе 1991 года члены комитета установили, как известно, свой прямой контроль над телевидением и запретили выход ряда газет, включая «Ъ»,— но продолжалось это недолго, а после провала ГКЧП о советских законах вспоминать почти перестали.

С распадом СССР, официально зарегистрированным союзным Верховным советом 26 декабря 1991 года, закон «О печати» окончательно утратил силу. Но принятый на следующий день российский закон «О СМИ», в котором концептуальные идеи советского закона были развиты, действует и до сих пор. В нем его авторы, как они заявляли сами, «отыгрались за все вынужденные недомолвки». Например, в нем впервые закрепили обязанность чиновников или руководителей организаций отвечать на запрос журналистов, а также зафиксированы перечень случаев для отказа. Кроме того, там довольно подробно описаны все права журналистов и порядок работы изданий.

«Я вовсе не идеализирую ситуацию, но закон на стороне журналистов, а уж как он соблюдается — это вопрос к правоприменителю, а не к закону,— заявлял "Новой газете" Михаил Федотов.— И то, что в стране уже три десятилетия сохраняются независимые СМИ,— это заслуга российского закона».

От гласности до борьбы с иноагентами

Впрочем, за эти тридцать лет в закон «О СМИ» вносились десятки поправок, а свобода слова и распространение информации ограничивались корректировками в другие документы. Заметно менялся и ландшафт, в котором работали медиа. Так, если через пять лет после принятия закона, в 1996 году, они стали одним из мощных инструментов поддержки Бориса Ельцина в почти безнадежной поначалу борьбе за второй президентский срок, то почти сразу после этого выяснилось, что основные СМИ, включая часть главных телеканалов, принадлежат разным олигархическим группам и используются в том числе и как оружие в их войнах между собой, а иногда и с правительством. Эта ситуация была по-настоящему высококонкурентной, что способствовало повышению качества медиа.

Вторая половина 1990-х в публичном пространстве часто характеризуется как один из пиков их развития и свободы.

При этом архивы газетных публикаций и выпуски телепередач тех лет заставляют крепко задуматься о том, насколько они соответствовали стандартам непредвзятости, принятым позже в группе российских качественных деловых изданий, и о том, только ли в советской журналистике лежат корни пропагандистских приемов современного медиамейнстрима. Однако передел рынка СМИ на рубеже 1999–2000 годов оставил у многих (и внутри медиа, и среди их аудитории) ощущение начала наступления на свободу слова, которое продолжается по сей день.

2000-е и первая половина 2010-х годов были временем, когда российские медиа адаптировались к государству, стремившемуся играть все большую роль в информационной политике и добивавшемуся этого разными формальными и неформальными способами, а также к рынку, на котором, помимо традиционных газет, журналов, радиостанций и телеканалов, возникли и расцвели новые технологические платформы.

Участие государства в некоторых случаях давало почти неограниченные возможности качественного роста — разумеется, при условии лояльности.

В то же время ситуация конкуренции с международными интернет-гигантами, блогами, соцсетями и Telegram-каналами ставила и ставит СМИ в ситуацию, когда они каждый день должны задумываться о том, чем выигрывать борьбу за аудиторию, когда у той все время возникают новые инструменты формирования картины дня.

Но по мере роста разнообразия у законодателей, как выяснилось, росло желание это разнообразие контролировать — под официальным предлогом заботы о национальном суверенитете. В ноябре 2017 года были приняты поправки к закону «О СМИ», которые позволили признавать СМИ иностранными агентами, если они получают зарубежное финансирование. Еще через три года, с 2020 года в этот реестр стало можно включать не только редакции СМИ, но и физлиц. До нынешней весны список пополнялся не слишком активно и в апреле включал всего 17 позиций, но этим летом Минюст стал обновлять реестр практически каждую пятницу, и сейчас там более сотни изданий, отдельных журналистов, юристов и правозащитников. В реестре, в частности, телеканалы «Дождь», «Медуза», «Настоящее время», «Важные истории» и VTimes.

Несмотря на уверения Минюста, что иноагентство — всего лишь правовой статус, не ущемляющий прав носителя, редакции-иноагенты, естественно, сталкиваются с недоверием ньюсмейкеров и рекламодателей, а журналисты с персональным статусом, по сути, лишены возможности найти себе работу в России и вынуждены уезжать. Ряд изданий и проектов были вынуждены закрыться. Спустя 20 лет после принятия демократического закона «О СМИ» проблемы применения законов об иноагентах настолько очевидны, что становятся предметом постоянного обсуждения в президентском Совете по правам человека, члены которого пока не теряют надежды изменить ситуацию к лучшему с поправок к действующему законодательству.

По всей строгости опроса

К 30-летию закона «О СМИ» «Ъ» и Институт социального анализа и прогнозирования (ИнСАП) РАНХиГС решили узнать у россиян, помнят ли они об этом законе, замечают ли изменения в информационном поле, как им пользуются и находят ли, что СМИ отвечают их интересам.

Опрос проводился с 3 по 7 декабря ИнСАП РАНХиГС. Блок вопросов о СМИ был включен в седьмую волну онлайн-мониторинга «Социальное положение и поведение населения в условиях распространения коронавируса». В ходе опроса состоялись четыре информационные кампании, таргетируемые по разным демографическим признакам потенциальных участников обследования в социальной сети Facebook, а также в каналах «Ъ». Объем выборки составил 4320 человек (из них 358 от «Ъ»). ИнСАП отмечает существенное отличие уровня образования респондентов от средней выборки Росстата: если у Росстата соотношение людей без высшего образования и с высшим образованием составляет 70% к 30%, то в мониторинге доля респондентов без высшего образования всего 31% (против 69%). По остальным параметрам (полу, возрасту, месту жительства) выборка близка к стандартной.

42% опрошенных отмечают сокращение интересующих их публичных источников информации (СМИ) за последний год. При этом 38% полагают, что это количество увеличилось или не изменилось. Жители столичных регионов несколько чаще (48%) сообщают о сокращении количества интересных им СМИ.

Представление о том, что такое СМИ, меняется сообразно технологическим изменениям: 60% респондентов согласны причислять к СМИ личные блоги в соцсетях, видеоблоги на YouTube и Telegram-каналы, причем эта доля практически не меняется в зависимости от возраста, уровня образования и региона проживания. При этом есть заметная разница медиапотребления между столичными регионами (Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область) и остальными российскими регионами: столицы меньше смотрят российское телевидение (27% против 43%) и больше пользуются зарубежными СМИ (20% против 8%).

Что касается оценки потребляемой информации — ее полезности, способности вызывать интерес и возможности ей доверять,— ответы респондентов практически не меняются в зависимости от региона проживания или возраста. Разве что молодежь (до 34 лет) несколько чаще других возрастных групп сообщает, что информация СМИ ей неинтересна (33% против 26% в среднем по выборке). Доверие информации из публичных источников держится на уровне почти 40%.

95% опрошенных не знают, когда был принят закон «О СМИ». Чуть более информированы о дате его принятия сами представители информационного сектора (12%) и силовых структур (10%). Незнание даты принятия закона в целом не освобождает большинство — 64% — опрошенных от согласия с тем, что государство не должно вмешиваться в работу журналистов. Согласны с вмешательством 22%. При этом 36% считают, что СМИ более всего служили их интересам до принятия закона «О СМИ», то есть в советское время, а еще треть опрошенных (32%) уверены, что СМИ не служили их интересам никогда.

Надежда Иванова, Иван Тяжлов