Что происходит с мигрантами в условиях пандемии

Введение карантина и самоизоляции больнее всего ударило по трудовым мигрантам — в России им не на что жить, уехать на родину они не могут.

Александр Трушин

Три недели — последнюю декаду марта и первую декаду апреля — в российских аэропортах царил хаос. Тысячи мигрантов из стран Центральной Азии и Закавказья безуспешно пытались улететь на родину не только из Москвы, но и из многих других городов. Месяц назад Россия прекратила полеты в Узбекистан, Киргизию и Таджикистан. Эти страны ответили симметрично почти сразу же. Правда, один-два чартерных рейса в день азиатским компаниям с трудом удавалось организовать. Цены на билеты подскочили вдвое: счастливчикам, попавшим на борт, пришлось оплачивать кроме своего перелета еще и пустой рейс в Москву. Большинству не повезло. Несколько тысяч человек почти три недели спали на полу в аэропортах. Волонтеры привозили им резиновые коврики. Владельцы кафе чем могли подкармливали, пока транспортная полиция не выгнала мигрантов из аэровокзалов, сообщив, что рейсов нет и не будет. Последним чрезвычайным обстоятельствам уступило Министерство иностранных дел Киргизской республики, до 10 апреля пытавшееся вызволить из новосибирского аэропорта Толмачево застрявших там соотечественников. «Вернуть их на родину нет никакой возможности»,— заявил в итоге первый замминистра МИДа этой республики Нурлан Ниязалиев.

Куда отправились тысячи людей из аэропортов, никого тогда не интересовало. Где они сейчас — неизвестно…

Совершенно неожиданно возникла ситуация, которой, кажется, не было ни в одной стране, охваченной нынешней пандемией. Границы России и соседних с нами стран закрылись. Многие семьи, в которых муж и жена имели разное гражданство, оказались разделенными в аэропортах и в пограничных пунктах на дорогах — кого-то пропускали через границу, кого-то нет.

Миллионы трудовых мигрантов оказались без работы, без денег, без еды и крыши над головой.

Уехать не могут ни те, кто хочет покинуть Россию добровольно и самостоятельно, ни даже те, кого наш российский суд определил как нежелательных иностранцев, нарушающих миграционное законодательство, и постановил выдворить их из страны. Сейчас они находятся в Центрах временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ). Такие ЦВСИГи, больше напоминающие СИЗО, есть сейчас в каждом регионе России. Центральный ЦВСИГ находится в Новой Москве, в деревне Сахарово. Там около 600 человек, в основном выходцы из республик Центральной Азии, сидят за решеткой уже по несколько месяцев, и, видимо, увезут их не скоро. Как в этих «спецучреждениях» исполняются требования по карантину, есть ли среди попавших в них людей заболевшие — неизвестно.

Сколько их?

Наверное, самая большая загвоздка сегодня в том, что никто точно не знает, сколько мигрантов остались или могут остаться без работы. И сколько из них на сегодняшний день здоровы или больны. Кому и какая помощь требуется сегодня или потребуется завтра…

Никто не ведет жесткого учета, где живут и работают мигранты. Получив патент, они едут куда хотят. Сейчас в Москве вводятся пропуска для передвижения людей по городу. А мигрантам что делать? Можно им ходить в магазины и аптеки, если у многих из них нет регистрации? Обращаться к врачам? А работать таксистами им можно? А в магазинах? Ведь многие из мигрантов снимают жилье сообща, и после трехнедельного сидения в аэропортах наверняка кто-то заболел. Но есть ли данные о распространении коронавируса среди них? И когда Минздрав рассчитывает количество мест в инфекционных больницах, учитывает ли он мигрантов?

Вопросы без ответа. Единственное, что можно сказать более или менее достоверно, это сколько у нас мигрантов.

Разные ведомства могут считать по-разному. Так, Росстат выделяет в отдельную категорию международных трудящихся мигрантов, которых, по данным ведомства, в нашей стране насчитывается 2688 тысяч. У МВД, впрочем, другая статистика показывает 5478 тысяч приехавших трудиться в Россию иностранцев. Почему такая разница?

На этот вопрос «Огонька» эксперты ответили так: «Под международными мигрантами, работающими в России, Росстат понимает ассимилированных выходцев из иностранных государств, которые постоянно проживают на территории России и получили российское гражданство или вид на жительство. А МВД ведет подсчет тех, кто был поставлен на первичный миграционный учет при въезде в РФ и отметил в качестве цели приезда работу».

Получается, учитываются разные категории, а всего выходит — 8 млн 166 тысяч человек. Или 10,1 процента в общем количестве трудоспособного населения страны. Их вклад в ВВП страны примерно те же 10 процентов, или 10 трлн рублей.

По данным «Финэкспертизы», в 2019 году больше трети всех вновь прибывших в Россию трудовых мигрантов (34,3 процента, или 1879 тысяч) направилось на заработки в Москву, кроме того, в столице обосновались свыше 400 тысяч «оседлых» иностранных работников. В Санкт-Петербурге 95 тысяч «оседлых» и 1032 тысячи «впервые приехавших». В Московской области соответственно — 164 и 494 тысячи человек. Есть и другие регионы, в которых мигрантов больше 100 тысяч,— это Свердловская область, Краснодарский край и еще ряд других.

Эксперты говорят, что мигрантов можно разделить на три группы. Это деление повторяет структуру нашей экономики, в которой есть белый, черный и серый сектора. Основная масса мигрантов — «серые».

Они прошли первичную регистрацию, кто-то купил в миграционном центре патент, кто-то не купил, но все устроились на работу. Кто-то даже «выписал» в Россию жену и детей. Жилье у них в основном арендное. Или они живут в кое-как оборудованных общежитиях, например в кирпичных гаражах (как у поселка Рублево, что сразу за МКАД,— не путать с олигархической «Рублевкой»); или в старых заброшенных и полуразвалившихся домах — кто в подвалах, кто на чердаках. Именно с этой самой многочисленной группой мигрантов сейчас и возникают самые большие проблемы.

Почему вдруг все так обострилось? Да не вдруг. Бомба-то была заложена давно. Александр Сафонов, проректор Финансового университета при правительстве РФ, считает, что у большинства мигрантов нет четкого статуса на нашем рынке труда:

— Мигранты работают у нас либо на основании договоров гражданско-правового характера (ГПХ), либо вообще безо всяких договоров. Работодатели очень редко заключают с ними полноценные трудовые договора, которые требуют выполнения определенных социальных обязательств — оплачиваемый отпуск, соблюдение техники безопасности, исполнение социальных гарантий и так далее. По ГПХ ничего этого не нужно: вот тебе работа, а вот зарплата. Выполнил — получи. И все. Самое большее, на что такой работник может рассчитывать,— это медицинская помощь по 102-й конвенции МОТ, которую наша страна подписала. Все остальное — личное дело работника, и это никого не волнует. Это самая уязвимая категория работников, а их у нас больше 5 млн человек. И если случается форс-мажор вроде нынешней эпидемии, они совершенно беззащитны, у них нет никаких накоплений (все, что зарабатывают, они тратят на себя — на жилье, на еду, отправляют семьям на родину). В основном они заняты именно в тех отраслях, которые сейчас остановились. И уехать домой не могут, и работы нет…

В благополучные времена участников «серых схем» все устраивало: платить мигранту по ГПХ 20 тысяч рублей, которыми он доволен, писать в зарплатной ведомости 40 тысяч (меньше написать просто нельзя, тарифы и расценки не позволяют), и работодатель доволен. Но те времена закончились. Что принесут новые? И чего ждать от огромной массы людей, «зависшей» между родиной и чужбиной без средств к существованию?

Куда летит рельс

Россия живет вместе с народами Средней Азии уже 150 лет. А до вхождения этих стран в Российскую империю были века соседства. Разве не было в нашей общей истории Туркестано-Сибирской магистрали? Нурекской ГЭС? Восстановления Ташкента после разрушительного землетрясения 1966 года? Никому же тогда не приходило в голову делить строителей на «местных» и мигрантов. И разве не спасалась в этих республиках интеллигенция Москвы и Ленинграда во время Великой Отечественной?

Александр Сафонов считает, что мигранты из азиатских республик, да и вообще из ближнего зарубежья культурно близки нам:

— Многие из них еще помнят время, когда мы не были по разные стороны границ и не делились на «наших» и «не наших». Последние 20–25 лет мы привлекали их в орбиту нашей экономики. Многие ассимилировались, увидели перспективу жизни в России. И не надо забывать, что бывшие советские азиатские республики играют важную роль в российской политике в этом регионе. Мы конкурируем там с Китаем. И если мы сейчас поступим с мигрантами не по-человечески, если просто выдворим их из России, туда придет Китай. И мы не сможем уже вернуться ни при каких обстоятельствах. Есть и другая опасность. Если Россия будет принимать крайне жесткие меры по выдворению безработных мигрантов, они быстро попадут под влияние исламистских проповедников, которые сумеют направить энергию озлобленных людей против России.

Предостерегает и глава Федерации мигрантов России Вадим Коженов:

— По оценкам федерации, 10 процентов мигрантов в нашей стране уже оказались без средств к существованию. Это почти полмиллиона человек — население среднего российского областного центра. У них нет денег, чтобы купить еду или оплатить жилье. У кого-то еще есть денежные запасы, которые позволяют держаться на плаву. Какое-то перераспределение средств происходит среди диаспор — люди поддерживают друг друга. Но средства тают с каждым днем, и дальше положение этих людей будет все хуже и хуже.

Елена Трубникова, президент международной аудиторско-консалтинговой сети «Финэкспертиза», исследовавшей распределение мигрантов по российским регионам, предупреждает:

— Если миллионам относительно молодых людей, находящимся на территории страны в условиях пандемии, негде работать и нечего есть, можно прогнозировать рост криминогенных и эпидемических рисков в среде трудовых мигрантов.

Между тем ответа на вопрос, что будут делать миллионы оставшихся без работы и без средств к существованию мигрантов, у властей пока что нет. И глава Федерации мигрантов описывает ситуацию так:

— Мы видим, как нам в голову летит рельс. И думаем: пронесет, не впервые… А он уже близко. Мигрантов надо загрузить работой. Любой — строительством дорог, благоустройством, укладкой асфальта и плитки. Лишь бы они работали! Мы считаем, что сейчас было бы правильно максимально занять людей — выделить для них востребованные в данных условиях рабочие места.

Держать нельзя выдворять

Полномочный посол Республики Таджикистан в Российской Федерации Имомуддин Сатторов во время интервью говорил очень эмоционально:

— Почему теперь все задают нам этот вопрос: когда вы заберете своих мигрантов? Мы действительно вывозили наших людей из России, пока это было возможно. Сейчас не летают самолеты, не ходят поезда — так надо, чтобы уменьшить распространение этой ужасной болезни. Когда восстановим авиа- и железнодорожное сообщение — заберем всех, кто захочет вернуться домой. Но меня очень удивляет, когда приходится слышать: вот сейчас в России будет безработица, коренному населению не хватит рабочих мест, а тут еще мигранты. Я не хочу ни на кого показывать пальцем. И не хочу разделять людей по национальному признаку. Мигранты из Таджикистана — не самая большая диаспора в России. Все сейчас в одинаковой ситуации. Те, кто приехал на работу в Россию, ни у кого не отбирали рабочие места. Наоборот, наши граждане занимали свободные ниши на рынке. И мигранты работали и вносили свой вклад в экономику России. Почему все в срочном порядке должны покинуть страну? Почему люди, приехавшие из других стран, вдруг стали нежелательными для России? Я не думаю, что ради выживания в период эпидемии надо разрушать традиционные экономические и человеческие связи, которые были и есть между нашими народами.

В посольстве Таджикистана рассказали, что в конце марта пришлось срочно обращаться в правительство РФ — необходимо было в экстренном порядке продлить разрешения на проживание в России и патенты на работу. Иначе сотни тысяч мигрантов просто окажутся на нелегальном положении в России. МВД РФ, понимая возникшую ситуацию, пошло навстречу иностранным гражданам, которые не могут вернуться на родину. То есть сейчас обладателей просроченных разрешений на пребывание на территории РФ и патентов не будут арестовывать и отправлять во ЦВСИГи. В диаспорах такой шаг приветствовали, но, случалось, и комментировали при этом: человеколюбия в таком решении не очень много — просто ЦВСИГи переполнены и к приему тысяч новых «клиентов» не готовы.

И еще один вопрос ставило посольство Таджикистана перед правительством РФ: надо на время пандемии предоставить мигрантам возможность работать без патентов, поскольку не все могут их оплатить (а это до 5 тысяч рублей в месяц, в зависимости от регионов). В конце прошлой недели пришло долгожданное решение: президент РФ подписал указ, разрешающий мигрантам работать без оплаты патента до 15 июня этого года.

По идее, судьбы миллионов человек должны решаться на уровне МИДов — российского и соседних с нами государств. Но отчего-то судьба людей, с которыми Россию связывает общее историческое прошлое и которые вносят свой вклад в экономику страны, решается в МВД — и до пандемии, и при ее разгуле тоже.

Впрочем, правильнее сказать все же не решается, а регулируется — четкой линии и расписанной по этапам реализации перспективы нет. А ведь должны быть! Вадим Коженов говорил «Огоньку», что требуется проработать дорожные карты для тех, кто хочет вернуться к себе на родину,— для таких людей необходимо создать транспортные коридоры. Александр Сафонов подчеркивает: выезд этих людей должен быть организован по-человечески.

Но пока за стол переговоров никто не спешит. А время уходит…