Татьяна Алешичева о «Романовых» Мэттью Вайнера

В октябре сервис Amazon начал показывать новый проект шоураннера «Безумцев» Мэттью Вайнера «Романовы» — о потомках царской фамилии, где оголтелый кэмп мешается с самой проникновенной лирикой, приводя в недоумение критиков

Сериал состоит из множества на первый взгляд не связанных сюжетов. Объединяет их то, что в каждом эпизоде задействован кто-то из потомков Романовых да расстрел царской фамилии в доме Ипатьева, вынесенный в заставку и задающий общий тон сериалу, как ковер в комнате Чувака Лебовски задавал тон комнате. Для русского зрителя, даже не заповедного монархиста, тон этот выглядит диковато — да просто за гранью хорошего вкуса,— настолько пренебрежительно эта глянцевая картинка превращает одну из саднящих русских трагедий в беззастенчивый попс. Кровавые лужицы вокруг бездыханных тел убитых княжон становятся кровавыми струйками, текущими куда-то за пределы кадра — прямо по фотографиям нынешних, измельчавших потомков.

Одна из них — карикатурная шовинистка Аннушка (Марта Келлер) из первого эпизода, престарелая парижская этуаль, живущая в роскошной княжеской квартире в Париже и третирующая кроткую домработницу арабского происхождения за недостаточный, как ей кажется, культурный бэкграунд. Грубо сработанная карикатура на ветхозаветную спесь «белой кости» к финалу оборачивается самой что ни на есть слюнявой мелодрамой, когда выясняется, что мадам бесилась просто от одиночества, заброшенная племянником-бонвиваном (Аарон Экхарт). Но, окруженная заботой и ввиду перспективы пополнения семейства, эта чокнутая русская тает и от широкой души отписывает барские хоромы той самой мусульманке из чуждой культурной страты.

Лишь ко второму эпизоду становится понятно, что Вайнер прячет вторую колоду в рукаве: рассказ уходит от ернической интонации в настоящую, без дураков, драму о «бремени белого человека» как способности все еще не понарошку чувствовать, хотя чувства наши давно регламентированы тем самым культурным бэкграундом,— об этом ведь были и «Безумцы». Очередной потомок Романовых (Кори Столл), изнемогший под каблуком авторитарной жены, заводит интрижку и пускается во все тяжкие. Супругу он отправляет в круиз на океанском лайнере с участием нынешних измельчавших Романовых, где те аплодируют шоу карликов про царскую семью, опростав рюмку водки, швыряют ее через плечо и с акцентом выпевают хором забубенную цыганщину в стиле «а ля рюс», то есть разменивают бэкграунд на фальшивку. Но главный Романов эпизода не на шутку страстен, и что-то подлинное брезжит в этом сюжете, что-то такое про душу, пусть и в виде афоризма: «Любить водку, халяву, революции и быть козлом — этого еще недостаточно, чтобы называться русским».

С третьего эпизода реабилитирует себя и безобразная заставка с расстрелом на титрах, что зависла между трауром и попсом. Оказывается, ее нужно брать в кавычки,— это не снятая на голубом глазу залепуха, а цитата — кадры из сериала о гибели царской семьи, который снимает героиня Изабель Юппер, стремительно выходящая в тираж актриса, зацепившаяся за режиссуру как за способ остаться на плаву. Пригласив на роль императрицы Александры чувствительную старлетку (Кристина Хендрикс), она устраивает той нешуточный театр Станиславского, ввергая перед расстрельной сценой в дичайший стресс. И снова оказывается, что даже в насквозь фальшивом киношном мире, где фейк сидит на фейке и погоняет иллюзией, живут подлинные чувства, способные вышибить из-под героя стул.

И вовсе оставляет дурацкий ернический тон нежнейший четвертый эпизод о пронесенной через жизнь тайной страсти замужней женщины к лучшему другу мужа с участием Джона Слэттери и Аманды Пит, будто снятый Вуди Алленом в его лучшие годы. Но это и очень вайнеровский эпизод: «Я всегда хотел заглянуть в спальню к родителям и выяснить, о чем они говорят за закрытыми дверями»,— по словам шоураннера, именно это желание и породило в конечном счете сериал «Безумцы». Очевидно, что Вайнер выстраивает из сюжетных кусочков сложный пазл, где неважно даже, сойдутся ли персонажи в финальном эпизоде, коль скоро у истории есть подводное течение, общая идеология. В «Безумцах» эпическое просвечивало сквозь камерное, здесь — подлинное сквозь наносное: драма рядится в кэмп, и чувства, погребенные под культурными стереотипами, оказываются до смешного настоящими. Понятно, почему Amazon выдал карт-бланш Мэттью Вайнеру,— такой сложносочиненной композиции, обещающей нечто большее, чем сборник анекдотов, на нынешнем телевидении, давно пережившем золотой век сериалостроения, днем с огнем не сыщешь. И если поначалу кажется, что Вайнер продвигает идею обмельчания и вырождения нынешних времен в сравнении с былинными (карликовые Романовы!), то на поверку выходит, что дело тоньше. В свое время персонажи сказочной повести братьев Стругацких жалели того героя, который попал во временную петлю и проживал свою жизнь наоборот — из будущего в прошлое. «Мы шли в мир разума и братства, он же с каждым днем уходил навстречу Николаю Кровавому, крепостному праву, расстрелу на Сенатской площади и — кто знает? — может быть, навстречу аракчеевщине, бироновщине, опричнине». По Вайнеру, пожалеть стоит скорее нас — тех, кто движется от Николая Кровавого в мир разума, оказавшийся миром суррогата. Но крохотный шанс на подлинность он нам все же оставляет.

The Romanoffs, 2018—