Роман Должанский о стратегиях успеха самого яркого оперного фестиваля Европы

Главные имена мировой театральной режиссуры, стабильно высокий музыкальный уровень и несколько неизменных «опорных пунктов», на которых держится афиша,— при помощи этого рецепта Бернар Фоккруль, один из самых осмотрительных и успешных театральных менеджеров нашего времени, за десять лет превратил Festival d’Art Lyrique в Экс-ан-Провансе в самый интересный и популярный оперный фестиваль Европы. Теперь Фоккруль уходит — и, кажется, оставляет рецепт в наследство своему преемнику

Festival d’Art Lyrique в Экс-ан-Провансе — все называют его просто «оперным фестивалем в Эксе», хотя концерты и работа музыкальной академии занимают в программе феста не последние места,— отмечает свое 70-летие. Как и его сосед по Провансу, Авиньонский фестиваль, музыкальный форум в Эксе когда-то родился на волне надежд первых послевоенных лет и в поисках обновления искусства после европейской катастрофы. Впрочем, почтенная юбилейная дата для судьбы Festival d’Art Lyrique значит намного меньше, чем другое событие — уход со своего поста директора фестиваля Бернара Фоккруля, за десять с небольшим лет превратившего летний фестиваль в старинном городке недалеко от Марселя в один из важнейших оперных центров Европы.

В 2007-м бельгийский органист и композитор Фоккруль принял фестиваль из рук Стефана Лисснера, нынешнего руководителя Парижской оперы. Лисснер уже тогда был признанным театральным менеджером-«олигархом», умудрявшимся одно время руководить и прославленным парижским театром «Буфф дю Нор», и оперной программой Венского фестиваля, и фестивалем в Экс-ан-Провансе. Лисснер всюду поспевал и делал ставку на проверенных временем мастеров, например Люка Бонди, Питера Брука, Патриса Шеро или более молодого, но «олдскульного» по своему почерку Стефана Брауншвейга. Приход похожего на школьного учителя-педанта Фоккруля, оставившего до приезда в Экс благополучный бельгийский «Ла Моннэ», не предвещал революций или прорывов. Собственно, он ничего и не переворачивал вверх дном, но выбрал безусловно правильную стратегию — сохраняя традиционный для Экса высокий музыкальный уровень, стал привлекать к работе на фестивале современных театральных (а иногда и кино-) режиссеров.

Нет, Фоккруль не изгонял мастеров — так, в 2013 году именно в Эксе Патрис Шеро выпустил свой последний спектакль, «Электру» Штрауса. Но все-таки бельгиец прежде всего сделал ставку на визионерский режиссерский театр, хоть и без вызывающего радикализма. Его, можно сказать, талисманом стала британка Кейти Митчелл, без которой обходился редкий июль в Эксе и которая, помимо прочих, выпустила здесь два сильнейших оперных спектакля последнего десятилетия — «Написано на коже» Джорджа Бенджамина и «Альцину» Генделя. Один из лучших своих оперных спектаклей сделал в Эксе канадец Робер Лепаж — «Соловей и другие небылицы» Игоря Стравинского. Событиями мировой музыкальной сцены стали оба поставленных здесь спектакля Дмитрия Чернякова — «Дон Жуан» и «Кармен». Пусть не стали событиями оба спектакля британца Саймона Макберни, «Волшебная флейта» и «Похождения повесы», но именно Экс и Фоккруль дали ему шанс состояться как оперному режиссеру. Эффектно мелькнули заслуженный американский авангардист Питер Селларс и южноафриканский художник и режиссер Уильям Кентридж. Запомнились два умно сделанных генделевских спектакля — «Триумф времени и разочарования» выдающегося поляка Кшиштофа Варликовского и «Ариодант» еще одного британца, искусного интеллектуала Ричарда Джонса.

Резкостей и политической ангажированности Фоккруль избегал, но политика сама приходила к нему. Самым острым примером стал трехлетней давности скандал с «Похищением из сераля» в постановке австрийца Мартина Кушея. Режиссер перенес действие на Ближний Восток, и выглядело это прямой реакцией на теракты в Европе. Взбунтовались не солисты, как это бывает в оперных домах, а оркестр — увидев на сцене отрезанные головы, музыканты написали директору фестиваля испуганное письмо, тот попросил режиссера смягчить решение, в результате на сцену вместо голов выносили окровавленные одежды, а Кушей устроил скандал в прессе и уехал из Экса до премьеры.

То, что названия моцартовских опер встречаются в обзорах чаще иных, неудивительно — согласно традиции, имя Моцарта непременно присутствует на афише Festival d’Art Lyrique. Еще одно место всегда было зарезервировано за барочным репертуаром, третье — за мировой премьерой современной оперы, а оставшиеся две позиции (в программе Экса, как правило, пять оперных названий) закреплены за прошлым и позапрошлым веком.

Центром оперной программы нынешнего Экса оказалась «Ариадна на Наксосе» Рихарда Штрауса в постановке Кейти Митчелл — последняя ее работа при Фоккруле стала ее дебютом на главной сцене фестиваля, во дворе Архиепископского дворца. Конечно, это, как говорится, «ее материал»: с одной стороны, драматическая женская история, с другой — один из тех запутанных, нелинейных, насыщенных ловушками сюжетов, убедительно «переформатировать» которые Митчелл великая мастерица. В опере Штрауса, написанной на либретто Гуго фон Гофмансталя, есть и «театр в театре», и смешение жанров — комический пролог, источником которого стала комедия Мольера «Мещанин во дворянстве», соединяется с драматическими сценами Ариадны, разыгранными в доме некоего богатого венца в XVIII-м веке.

Митчелл объединила пролог с основным действием, так что домашняя опера про Ариадну разыгрывается прямо в жилом пространстве — в доме гораздо более приближенных к нам, нежели XVIII век, времен. Странная пара заказчиков, мужеподобная женщина и женоподобный мужчина, не просто «зеркалят» действие, но и вмешиваются в него (при помощи соавтора Митчелл драматурга Мартина Кримпа). Насыщая спектакль невероятным количеством визуальных и драматических подробностей, режиссер примиряет комическое начало произведения с драматическим. И привносит в историю важный мотив — Ариадна в этом бездетном мире перевертышей оказывается беременной. Ее роды — ключевая сцена второй части, причем возвращающим Ариадну к жизни Вакхом здесь оказывается младенец, а вот партию Вакха исполняет бросивший Ариадну и ставший причиной ее депрессии Тезей. Он пытается соблазнить ее — но не прелестями земной любви, а способами ухода из жизни. Ариадна отвергает их — и остается жить ради новорожденного.

Увидим ли мы такие драматические откровения при новом директоре фестиваля, режиссере Пьере Оди, еще неизвестно. Но анонсы на 2019-й выглядят оптимистично — и, как и десять лет назад, не предвещают революций. Среди постановщиков будущего сезона — кинорежиссер Кристоф Оноре, которого привел в Экс Фоккруль: после «Так поступают все» Моцарта он вернется с «Тоской» Пуччини. Пьер Оди, сам режиссер, мягко говоря, не первого ряда, дает понять, что ставки на сильную европейскую режиссуру он не меняет — неожиданные для Экса «Взлет и падение города Махагони» Курта Вайля поставит фламандец Иво ван Хове, которого многие считают драматическим режиссером номер один в Европе. Баланс со «старой школой» режиссуры поможет сохранить немка Андреа Брет — она инсценирует «Якоба Ленца» самого исполняемого сегодня немецкого композитора Вольфганга Рима. Но главная строка афиши, как и положено, вновь принадлежит непременному в программе фестиваля композитору — но это будет не опера Моцарта, а его «Реквием». В театральный спектакль его превратит великий итальянец Ромео Кастеллуччи. Сенсация, скандал, триумф, откровение — через год в Экс-ан-Провансе возможно все, и ставки по-прежнему очень высоки.