Игорь Гулин об «Одеяле из лоскутьев» Любови Копыловой

В издательстве Common place переиздан впервые вышедший в 1934 году роман Любови Копыловой «Одеяло из лоскутьев» — первая книжка в затеянной филологом Марией Нестеренко серии, посвященной забытой женской прозе XIX–XX веков

Для открытия этого ретрофеминистского проекта писательница Любовь Копылова — кандидат крайне удачный. Во-первых, она и правда абсолютно забытый автор. Во-вторых, ее роман очень хорошо подходит под оптику феминисткой истории литературы. Дает возможность увидеть женское творчество как одновременно описание опыта эмансипации и ее осуществление самим моментом письма; как перенастройку разом мужских моделей существования в социуме и моделей устройства текста. Отсюда — заглавный образ, представляющий литературный труд как подчеркнуто женский, своего рода рукоделие. Лоскутное одеяло — нецелесообразная, нищая красота, сотканная из ошметков прекрасная вещь, невидимая и ненужная мужской культуре господ,— вновь и вновь возникает на страницах книги. Оно же служит метафорой письма — конструирует роман, как полотно из бережно собранных лоскутков памяти.

Как легко догадаться, «Одеяло из лоскутьев» — книга автобиографическая, нечто вроде завещания (она написана за два года до смерти писательницы), попытки осмыслить собственный путь. Биография Копыловой была с точки зрения раннесоветской интеллигенции идеальной: детство в рабочих трущобах, тяжкий труд сельской учительницы, а после революции — место заводской чтицы. Однако в этой траектории было несколько необычных зигзагов, самый любопытный из них — страстное увлечение декадентством и недолгая карьера символистской поэтессы. Все это и описывается в романе как судьба альтер эго автора Ксении Щербаковой.

Ее история — одиссея по дореволюционному обществу, мытарства бедной девушки, вновь и вновь обнаруживающей за привлекательным фасадом лицемерие и насилие. Тут есть и почти состоявшийся брак с богатым и бездушным трактирщиком, и жизнь во внешне благообразном, но построенном на бесчеловечном подчинении монастыре, и возвышенное убожество декадентствующей интеллигенции, и жульнический лоск аристократии, и наконец постепенное освобождение от иллюзий — становление свободной советской женщины.

Зазор между героиней и автором, Ксенией Щербаковой и Любовью Копыловой, явно очень невелик, но именно он позволяет биографии превратиться в роман, начать работать по канонам литературы. Неслучайно «Одеяло из лоскутьев» выходит в 1934 году, в год Первого съезда советских писателей, и состоявшая в переписке с Горьким, ориентировавшаяся на его советы и наставления Копылова, похоже, пыталась представить собственный вариант образцового соцреалистического текста.

Однако шаблонное повествование как бы не совсем складывается, рассыпается на серию сцен, моментов восторга и печали. Внимание будто бы непроизвольно соскакивает на маловажные детали и впечатления — те самые лоскутки.

В «Одеяле из лоскутьев» постоянно борются между собой две модели письма. Первая — свободная, импрессионистическая, внимательная к аффектам. Вторая — жесткая модель романа воспитания, описывающего путь от тьмы к свету. И, учитывая рамку серии, эти модели, конечно, тянет назвать «женской» и «мужской». Но это необязательно. Важнее то, что за стилистическим вопросом встает политический: возможно ли рассказать об опыте освобождения, не подчиняясь беспрекословно новому порядку с его собственными жесткими законами — социальными и художественными? Проклясть старое насилие, не отождествляясь с насилием новым, на котором этот порядок построен? (Мотив гибели старых знакомых героини при новой власти, с которой она связала свою судьбу, возникает в романе вроде бы вскользь, но не заметить его сложно.)

Копылова не дает на эти вопросы ответа. Нельзя сказать даже, что она задает их. Скорее наоборот — эта двусмысленность игнорируется, вытесняется. Подспудное напряжение дает о себе знать в общей неловкости текста, его постоянной пробуксовке. И именно оно не дает «Одеялу из лоскутьев» превратиться в рядовой роман о формировании советского человека. Оно слегка подрывает штамп, расшатывает оптимизм — не то чтобы тревогой, какая была у многих писателей 1930-х. Скорее — задумчивостью. Но благодаря этой легкой неуверенности книга Копыловой превращается в крайне интересный памятник.

Любовь Копылова «Одеяло из лоскутьев». Издательство Common place, 2018