Почему Международный финансовый центр открылся в Астане, а не в Москве, объясняет экономист Олег Буклемишев

В Казахстане открылся Международный финансовый центр, который — сложись обстоятельства иначе — вполне мог бы появиться в Москве. Но не появился. Почему?

*Автор — директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ

Можно по-разному оценивать влияние санкций на те или иные сектора экономики, однако, когда мы говорим о финансовом рынке, приходится исключительно сожалеть — об упущенных возможностях, о потерянных перспективах и примитивизации задач.

В начале июля в Казахстане состоялось официальное открытие Международного финансового центра (МФЦ) «Астана». Мало кто вспомнил в этой связи, что аналогичный проект некоторое время назад вынашивала и Россия, наша страна всерьез претендовала на то, чтобы стать значимым финансовым центром — сначала на евразийском пространстве, а потом и за его пределами. Что произошло с российским МФЦ, уже одобренным на бумаге, понятно: он растворился в воздухе, а соответствующее распоряжение правительства было отменено без объяснения причин. Причины, впрочем, и так говорили сами за себя — и до введения санкций особого усердия в строительстве финансового центра не наблюдалось, а в 2014 году в одночасье превращение Москвы или любого другого российского города в международный финансовый центр стало невозможным. И вот теперь Казахстан взялся за воплощение загубленной российской идеи. Как он ее воплотит — большой вопрос, но попытка заслуживает самого пристального внимания. Казахстан решился в отдельной точке страны, в своем МФЦ, осуществить коренную институциональную реформу — перейти на принципы английского права в регулировании финансовых операций. Эти принципы привычны большинству инвесторов и сами по себе внушают доверие. На открытии МФЦ я смотрел на международных экспертов, специально приглашенных на роли регуляторов и судей, которые, хочется верить, обладают значительной самостоятельностью и от Казахстана, и от самого МФЦ. Если инвесторы будут считать, что в этой точке евразийского пространства не только стараются сделать все так, как им удобно, но и выносятся справедливые и обоснованные решения независимыми арбитрами, полдела, можно сказать, сделано.

Зачем Казахстан все это затеял? Очень просто: ему, равно как и России, чрезвычайно важны инвестиции и при этом никак не удается сформировать их внутри страны или получить из-за рубежа в нужном объеме. Проблема в том, что привлечение финансовых средств за счет банковского сектора, который безраздельно доминирует в постсоветских экономиках, всегда ограниченно, а инвестиционный капитал главным образом формируется в небанковском секторе. В развитом мире львиная доля финансирования проектов и предприятий идет через разнообразные небанковские формы: инвестиционные и пенсионные фонды, страховые и трастовые компании и т.д. У нас они подавлены. Такая ситуация сложилась не вчера, сама структура наших экономик порождает специфические практики финансового регулирования, которые препятствуют развитию небанковских институтов. Астана попыталась исправить ситуацию оригинальным способом — просто построив параллельную структуру регулирования на отдельно взятом островке, в международном финансовом центре. Она не реформирует сложившиеся практики во всей стране, надеясь, что положительный эффект МФЦ скажется и так. Тем интереснее посмотреть, что получится: по крайней мере, Казахстан признал, что та модель финансового регулирования, которая существовала и существует в стране, не может сформировать достаточных стимулов к развитию финансового сектора и, следовательно, экономики в целом.

Говоря всерьез, это стоит признать и нам. Команда экспертов экономического факультета МГУ не так давно предприняла попытку анализа особенностей финансового регулирования в России и сопредельных странах. Основной вывод: структура органов управления и регулирования финансового сектора у нас — то есть органов, которые занимаются надзором, регистрацией, лицензированием финансовых организаций — заметно отличается от глобальных образцов. Всем 15 государствам, входившим в состав СССР, включая балтийские республики, так или иначе присущи специфические перекосы или пороки финансового сектора.

Под этими перекосами лежат вполне материальные причины: начиная от характера и структуры наших экономик и заканчивая, строго говоря, историей становления и развития финансового сектора в государствах. Во-первых, на постсоветском пространстве существуют, как правило, маленькие или средние экономики, с высокой долей экспорта природных ресурсов или продукции их переработки. Во-вторых, мы видим недоразвитый в целом финансовый сектор, где отдельным видам финансовых институтов вообще не находится места — даже если их искусственно переносят на постсоветскую почву. В-третьих, у предприятий на постсоветском пространстве (даже в Латвии, Литве и Эстонии) остается устойчивая склонность финансироваться за счет внутренних источников, а не за счет привлечения денег извне. В-четвертых, для многих постсоветских экономик характерно доминирование государства в инвестиционно-финансовом секторе. Наконец, в-пятых, в постсоветских экономиках банковские источники финансирования — кредиты — в значительной степени преобладают над небанковскими. Кроме того, можно вспомнить, что многие постсоветские государства унаследовали от СССР тенденцию к централизации контроля и сильное нежелание делегировать контрольно-надзорные функции и вести диалог с саморегулируемыми организациями участников финансового рынка.

В конечном итоге весь этот оригинальный набор факторов приводит к тому, что наш финансовый сектор хоть и выглядит как рыночный, вполне западный, по дизайну остается скорее советским.

Совершенно неповторимую роль в нашей системе играет Центробанк, который оказывается не просто мегарегулятором, а вообще единственным актором, управляющим финансовой политикой государства — работой как рейтинговых агентств и бирж, так и малейших ломбардов.

Во что все это выливается на практике? Об эффективности работы такой модели красноречиво говорят цифры. Скажем, в России банковский сектор по активам примерно в 10 раз опережает небанковский, и при этом банковские инвестиции занимают максимум 10 процентов от всех прочих инвестиций в основной капитал предприятий. Итого: гора родила мышь… Откуда тогда берутся инвестиции? Сейчас в России примерно половина — это собственные средства предприятий, то есть прибыль и амортизация. И это, конечно, совершенно ненормальная ситуация. Выходит, если у вас нет своих источников, не получилось в достаточных объемах и в крайне сжатые сроки заработать прибыль, то вы и не сможете развиваться.

Конечно, при всех отрицательных сторонах банковского инвестирования у банка есть одна полезная с точки зрения постсоветского государства особенность — он знает клиента. Собственно, основная функция банка в современной экономике — это профессиональный мониторинг состояния финансов всех своих клиентов; здесь все на виду и все с историей. Когда мы переходим к небанковским формам финансирования, возникают так называемые распределенные рынки, которые тоже могут следить за отчетностью предприятий и ее контролировать, но это контроль иного рода, непривычный для постсоветского государства. Поэтому оно, не планируя меняться, соглашается на все неудобство нынешней системы. Соглашается в том числе и на риски: потому что банковское финансирование — при всей своей прозрачности — все же создает дополнительные угрозы финансовой стабильности, ведь банк одновременно является и рискованным коммерческим предприятием, и институтом с инфраструктурной функцией — через него всегда идут платежи. Если что-то нехорошее происходит с банком-коммерсантом, возникает угроза для устойчивости платежной системы в целом.

Казахстан по всем перечисленным параметрам очень на нас похож. Финансовый рынок там такой же маленький, неликвидный, недоразвитый — единственно, может быть, не было такого тренда на огосударствление банковской системы, как у нас. Но дрейф от этого «нулевого уровня» у России и Казахстана пока намечается разный.

Казахстан пытается экспериментировать, и даже в случае провала эксперимента МФЦ (уж больно напряженная конкуренция между финансовыми центрами) эта площадка все равно станет своеобразной «песочницей», где можно опробовать разные формы реформирования имеющегося финансового регулирования. Не случайно на открытии МФЦ было представлено множество стартапов, которые будут работать в Астане — из того динамично развивающегося сегмента, который называется финтехом. Нащупать способ взаимодействия регулятора с такими предприятиями было бы крайне продуктивно.

Россия в это время тоже экспериментирует, только иначе, создавая параллельную инфраструктуру (например, карточную систему «Мир» или инструменты для возвращения капиталов) в целях выстроить эшелонированную оборону от финансовых санкций. Если сохраняется угроза того, что санкции будут ужесточены по тому или другому направлению и одним росчерком пера западные регуляторы смогут привести на грань дефолта российские корпорации с многомиллиардной капитализацией, запретив им проводить определенные финансовые или даже торговые операции (как это в апреле чуть не произошло с Русалом), спокойствия в финансовом секторе не жди. Когда на повестке дня финансовое противостояние, не до развития — лишь бы «бункеры» были надежнее.

Хотим мы того или нет, но эти действия окончательно погружают наш финансовый сектор в архаику. Вероятно, наверху это ощущают, поэтому мы видим какие-то отчаянные попытки модернизировать отрасль: еще не выполненную стратегию сменяют все новые стратегии. Или вдруг звучат предложения поставить крипторубль и блокчейн на службу государству для обхода санкций… Хотя понятно: сложные финтеховские штуки либо будут до неузнаваемости огосударствлены, либо просто не выживут в системе нашего финансового регулирования.

Что здесь можно сделать? Во-первых, не замалчивать проблемы и не выдавать желаемое за действительное. Нет и не может быть в финансовом секторе эффективного «лампового импортозамещения». Но может быть поиск наименее болезненного выхода. Во-вторых, даже в нынешних условиях правительство может играть более активную роль в развитии финансового сектора, в диалоге с Центральным банком продумав хотя бы одну целостную стратегию развития финансового сектора в России, которая будет доведена до конкретных действий, страхующих риски и облегчающих положение инвесторов в России. Самые простые шаги, о которых профессиональное сообщество говорит годами, способны запустить цикл позитивных изменений, остановив сползание финансового сектора в дальнейшее огосударствление и в архаику.

В свое время на меня сильное впечатление произвел тот факт, что все наши партнеры по БРИК, в том числе такая бедная страна, как Индия, значительно опережают Россию по отношению чистых активов взаимных фондов и премий по страхованию жизни к ВВП. Соответственно многого можно добиться, даже опираясь на внутренние источники, если знаешь, куда двигаться и от чего избавляться…

Олег Буклемишев*