Павел Санаев о съемках фильма «Чучело», новом романе и татуировке Павла Прилучного

Писатель, режиссер, сценарист, переводчик… Павел Санаев, пожалуй, собрал все таланты известной династии, кроме актерского. Хотя именно артисты прославили эту фамилию: знаменитый Всеволод Санаев — его дедушка, Елена Санаева — мама. Сыграло свою роль и общение с отчимом — режиссером и актером Роланом Быковым. В Новосибирске Павел недавно побывал впервые и представил книгу, над которой сейчас работает: вторую часть романа «Хроники раздолбая». Но начали мы все же с разговора о кино.

— Режиссеры часто жалуются, что трудно найти своего сценариста. А вы и пишете, и снимаете. Вам проще в этом смысле?

— Естественно! Пишу сам не потому, что избегаю других сценаристов. Просто пока не сложилось так, чтобы я снимал чей-то сценарий.

— Ни разу не встретили готовый достойный материал?

— А где его встретишь? В США, например, есть десять крупных сценарных конкурсов, на которые присылается по 5 тысяч работ. Из них выбирают по 15 полуфиналистов каждого жанра – триллер, экшн, комедия… Пять проходят в финал, один становится победителем. Даже не уровне полуфинала это сценарии достаточно высокого уровня. Плюс каждый год тратятся сотни миллионов долларов на доработку. Вот так это работает, когда есть индустрия. У нас индустрии нет, пока только штучное производство.

Каждый представитель кинопрофессии — кустарь-одиночка. Например, хороших режиссеров монтажа в России можно по пальцам пересчитать.

— У вас сложилась своя команда? Есть люди, которых вы зовете обязательно?

— Получается по-разному. Когда начинается проект, ищешь этих самых «кустарей-одиночек», выясняешь, не заняты ли они. Приходится подгонять графики и выкраивать время.

— С актерами то же самое?

— Всегда есть человек, который отвечает за подбор актеров и помогает найти правильный вариант. Так было, например, с героиней фильма «Нулевой километр». Мне рассказали, что Светлана Ходченкова, которая до этого сыграла главную роль в фильме «Благословите женщину», сильно похудела. Когда я ее увидел, понял, что это актриса, которая нам нужна.

— Получается, что это вы открыли миру кино похудевшую Ходченкову?

— Похудевшую да, но вообще ее открыл, конечно, Станислав Говорухин. Я в этом смысле не собираюсь посягать на его право первооткрывателя.

— Тогда давайте о тех, кому именно вы дали яркий старт в кино. Наш земляк Павел Прилучный, к примеру, сыгравший Дока в вашем фильме «На игре».

— Это да, чисто моя находка. Но Паша – настолько талантливый и яркий парень, что все равно рано или поздно сыграл бы ту роль, с которой выстрелил. Так что еще неизвестно, кому из нас больше повезло.

— У него даже татуировка на шее напоминает о первой заметной роли…

— Да, это была очень смешная история. Продюсер картины Саша Бондарев – в хорошем смысле слова control freak, то есть, человек, который одержим контролем. Мы с ним обсуждали в деталях, какими должны быть образы героев нашей картины: одному прическу придумали, другому одежду, а Прилучному – татуировку. Я предложил написать doc после точки, чтобы это выглядело, как в названии файла, а гример нарисовала вариант со штрихкодом. Павел пришел на пробу грима, посмотрел и говорит: «Классно. Тут за углом тату-салон, пойду и сделаю по-настоящему». Звонит Саша, спрашивает, как у нас дела. Рассказываю, что и как, и добавляю: «Прилучный как раз пошел тату делать». Как он кричал! «Вы что, дети малые? Вас одних оставить на пять минут нельзя! А если аллергия, какая-то другая реакция, распухнет все? Через неделю съемка!» Но все обошлось, и я вам скажу, сколько нам Паша сэкономил денег. Тысяч сто, минимум.

— Сто тысяч долларов? Но как?

— Очень просто. Чтобы нарисовать такую татуировку, гримеру нужно минут двадцать пять. Поскольку все время пот, трение одежды и так далее, рисунок стирается. И каждый раз гример был бы вынужден подправлять минут по десять. За сто съемочных дней это время сложилось бы минимум в две смены, если не больше. Одна смена стоит примерно 50 тысяч долларов. Вот и считайте, какие деньги Павел нам сэкономил своим бесшабашным поступком.

— Как ни странно, это ему совершенно не мешает в карьере, хотя многие говорили, что из-за тату будут лишать ролей.

— Знаете, если таких актеров лишать ролей за татуировки, что тогда другим делать? Анджелину Джоли никто же не лишает, хотя она вся в тату.

— Кстати, в середине 90-х вы стали популярны как переводчик голливудских фильмов. Чем был интересен этот опыт?

— Тогда фильмов в прокат попадало мало, все на видеокассетах, и переводчики были в какой-то мере звездами. Все знали Володарского, Михалева, Гаврилова… Они были причастны к воссозданию западных фильмов для нашего зрителя, и от их перевода многое зависело: смотришь комедию – совершенно дурацкая, а потом ее же в михалевском переводе – замечательная. Поэтому в работе переводчика была своя притягательность. Хотелось встать с ними в один ряд, чтобы и меня узнавали, ценили. Но почти год, первые картин сто, я переводил такой хлам, что ни о каком узнавании речи не было. Наконец, ко мне попал фильм «Убрать перископ». И вот прошла неделя с момента, когда он попал на рынок, и меня стали звать «Мистер Перископ». В последующие годы появились еще 10-12 фильмов, которыми я могу искренне гордиться. В их числе «Части тела», «Не грози Южному централу».

Пожалуй, самое полезное в этом опыте — это прохождение карьерного пути в миниатюре и понимание, что желаемый результат приходит не сразу.

— Недавно видела вас в телепрограмме о ремонте в квартире Кристины Орбакайте. Вы рассказывали о фильме «Чучело», где оба играли еще детьми.

— Да, я там мальчик в красной шапочке. Дело в том, что я подарил Кристине для нового интерьера фотографию, которую сделал когда-то на съемках. Получился хороший портрет, который сейчас стало возможно напечатать в большом формате. Его повесили в квартире на каком-то центральном месте.

— А какое место эти съемки занимают в ваших воспоминаниях?

— Самое главное, что дал этот фильм, – ощущение, что мы вовлечены в большое, хорошее и очень значимое дело. Кристине было одиннадцать, большинству ребят двенадцать. В этом возрасте как сформировано отношение к жизни? Что пока я учусь в школе, затем будет институт, дальше буду работать, женюсь. Вот там, наверное, и будет жизнь. А сейчас какая-то подготовка. Так вот, я очень благодарен фильму, что вдруг в 12 лет появилось чувство, что жизнь – вот она здесь, сейчас! Что это не просто какой-то проходящий фильм, а произведение, которое имеет очень мощный художественный заряд, важный для людей. И что твоя жизнь уже расходуется не зря, не на ожидание. При этом представьте: мы все школьники, нас увезли в Калинин (теперь это Тверь). В шесть утра мы вставали. Затем завтрак, сборы и выезд на площадку. С семи до четырех шла съемка. Возвращались, обедали и шли в школу, у нас было четыре урока по полчаса. Затем ужин и отбой. А дальше начиналось самое интересное: танцы, карты, хождение из номера в номер. Директор картины бегал по гостинице и загонял нас спать, а мы убегали. Могу сказать, что тогда я отстал от школьной программы уже навсегда. Ну и ладно, я точно не променял бы съемки в этой картине на учебу в школе. Это было очень здорово!

— Ролан Быков собрал в фильме всю родню – ваша мама играла учительницу, сводный брат — Петьку. Воспользовался правом режиссера, чтобы сплотить семью?

— Он так далеко не загадывал. Съемки предполагали отъезд на два-три месяца, как меня оставлять одного? Вот и решил попробовать сначала на главную роль. Понял, что не тяну, и дал мне роль Васильева. Но если бы я совсем не подходил, было бы сложно обосновать. Олег Быков, приемный сын Ролана, колоритный парень, прекрасно сыграл роль Петьки. Так что это не совсем блатная история.

— Первые рассказы вы печатали на старенькой машинке Ролана Быкова, сейчас пишете на компьютере. Есть разница в творческом процессе?

— Только в самом начале я писал в тетрадке, а затем настукивал на машинке. А вообще почти сразу стал писать на большом компьютере с пузатым экраном.

— Кто повлиял на ваш стиль?

— В первую очередь, Гашек. Когда я читал в детстве «Похождения бравого солдата Швейка», просто умирал от смеха. Хорошо помню, как мы с мамой идем вечером в гостиницу в Симферополе, где снимали картину «Свадебный подарок», и я наизусть рассказываю фрагмент, где Швейк везет в пролетке пьяного фельдкурата. Мама хохочет, сгибаясь пополам и цепляясь рукой за живую изгородь. Мне так понравилось ощущение, что ты смешишь другого человека! Когда я начал писать, стал это учитывать. А второй момент – лет в 16 я стал читать романы Достоевского, и на меня большое впечатление произвело его «копание» в психологии человека. Пожалуй, сочетание этих двух факторов и сформировало мой стиль.

— Путешествие по стране с творческими встречами – это для вас новый опыт?

— Не совсем. Первая такая поездка была в 2007 году, когда мы представляли фильм «Нулевой километр», и это мне очень понравилось. Второй раз ездили с картиной «На игре» в 2009-м. И вот сейчас с книгой «Хроники раздолбая». Причем вторая часть еще в работе, но многие из тех, кто приходит на творческие встречи, первую не читали. В основном, знают «Похороните меня за плинтусом». Чтением фрагментов из продолжения я представляю и первую книгу.

— Один из персонажей вашей новой книги хвастается тем, за сколько косарей у него часы. А ваши за сколько?

— За две с половиной. Был момент, когда стоили больше, и мне это было важно. Но сейчас такого нет. Хотя есть вещи, на которые я готов тратить деньги. Например, аудио-техника. Я аудиофил, фанат рок-музыки, и в моей системе ценностей фонокартридж за десять тысяч долларов значительно интересней, чем часы за пятьдесят.

— То есть, вы не стремитесь к роскоши и дорогим аксессуарам?

— Знаете, для чего нужны статусные вещи? Чтобы окружающие оценили. Один мой знакомый купил очень дорогие часы, у которых был золотой механизм. Внутри! И чтобы другие видели, он все время снимал и показывал. Потратив большие деньги на красивую штуку, вы загоняете себя в ситуацию, когда все время об этом думаете. И второй момент: начинаете ее созерцать, привязываетесь, потому что это некий сгусток материальной энергии. Эти два фактора мне в какой-то момент показались глупостью.

Если ты понимаешь, что для тебя самый толковый образ жизни — снимать кино, то не имеет большого смысла, во что ты одет. Как правило, удобно, по-походному.

— Самый лучший день в вашем представлении?

— Запуск фильма. Ты можешь сколько угодно работать над сценарием, но пока ты один, проект не существует. В отличие от книги, кино требует вовлечения больших ресурсов – студийных, финансовых. Поэтому самый волнующий момент – когда все сходится. Шестеренки сцепились, и ты уже понимаешь, что будет картина.

— Вы сказали в одном из интервью, что ваша дочь Вероника может продолжить актерскую династию. Она уже проявляет способности в свои неполные 6 лет?

— Я предположил, что это возможно. Если на мне природа в актерском смысле отдохнула, то следующее поколение должно эту линию продолжить.

Беседовала Нонна Кротова