Елена Стафьева о назначении Эди Слимана артистическим директором Celine

Это не просто конец той Celine, которую мы любили,— это конец той прекрасной эпохи, где она только и была возможна. Эпохи отважной и романтической моды 2000-х, которая, как теперь очевидно, была уникальным феноменом. Но отчаиваться не стоит

Несколько месяцев назад на долгом формальном ужине с интернациональной фэшн-прессой я стала свидетелем очередного живейшего обсуждения на тему: «а если бы вдруг Лагерфельд решил уйти на покой — он этого никогда не сделает, мы знаем, но предположим,— кто бы мог его заменить?» После примерно часа бурных дебатов и тщательного пережевывания всех действующих лиц нынешнего фэшн-рынка, все пришли к вполне предсказуемому выводу: никто. Молодые дизайнеры нестабильны, и даже когда хороши и популярны в формате маленьких брендов, они не могут, а часто и не хотят, справляться с масштабами больших домов — их темпами, объемами, рисками,— предпочитая оставаться в нише и делать моду для тех, кто похож на них самих. Из более или менее молодых и успешно балансирующих между собственной оригинальной эстетикой и необходимостью быть понятным всем вспомнили только Дж. У. Андерсена — и он уже работает у Бернара Арно, владеющего в числе прочего и Celine. А из дизайнеров +/- 45, главного поколения всей моды XXI века, никто сейчас не выступает на пике творческой формы. За исключением Фиби Файло. И то, что именно она, главный модельер нашего времени, решила наконец завязать — вполне символично.

Фиби Файло и Эди Слиман принадлежат к одному поколению. К нему же принадлежит Раф Симонс (они со Слиманом оба 1968 года рождения) и Никола Гескьер. Альбер Эльбаз и Стефано Пилати постарше, но начинали все они в конце 90-х, а в 2000-е стали не просто метрами, но всеобщими героями, признанными и обожаемыми. Из всех них только Гескьер и Симонс имеют сейчас фэшн-работу, и вот возвращается Слиман — через два года после ухода из Saint Laurent.

Но если кого и нанимать в Celine после Фиби Файло, то именно такого человека, как Слиман. Он единственный из этого великого поколения, кто, во-первых, никогда не жаловался на давление, усталость и нехватку полномочий. Во-вторых, он все всегда делал по-своему — например, убирал Yves из Yves Saint Laurent и вообще начинал каждый раз как с чистого листа, то есть он гарантированно не станет делать «как при бабушке», что было бы самым бессмысленным. А в-третьих, он нигде не задерживается надолго — то есть идеально подходит под главный принцип работы современной индустрии, где средний контракт арт-директора длится сегодня примерно три года.

Но главное, конечно, в том, что именно Эди Слиман — духовный отец всех героев нашего времени, и все они, от Демны Гвасалии до Алессандро Микеле, птенцы именно его гнезда. Он придумал главный принцип современной моды: каждая отдельная вещь в коллекции совершенно не должна выглядеть ново, оригинально, неповторимо, отдельные вещи вообще ничего не значат — имеет значение только то, насколько эти вещи просты в употреблении, понятны, опознаваемы аудиторией как свои собственные, какие они сами уже носят или носили, и то, как эти вещи скомпонованы в пространстве нескольких повторяющихся и похожих друг на друга коллекций. Крой, пропорции, поиски форм — то есть работа модельера — ничто, outfit, обработка вещей, соединение их друг с другом и с определенным типом внешности — то есть работа стилиста — все. Кэти Хорин, ведущий фэшн-критик The New York Times и The Cut, и главная противница Слимана назвала это «принципом гардероба», мне же больше нравится определение «дорогой топ-шоп» (или «дорогая зара»). Именно этот принцип определяет сейчас все в моде.

«Никто больше не думает об аутентичности, о том, кто сделал что-то первым, вторым или третьим. Сегодня мы имеем копию копии с копии» — так Миучча Прада сформулировала в недавнем интервью Vestoj суть того, что происходит сегодня, причем не только в моде. Это вообще главный эстетический принцип. И если в 2013 году, когда Эди выпустил на подиум под именем Saint Laurent содержимое парижских винтажных лавок и лос-анджелесских чарити-шопов, все были фраппированы, то сегодня этого бы просто никто не заметил, это стало общим местом. И тут вроде бы напрашивается вопрос: что же он сделает на этот раз? Но на самом деле никакого вопроса, то есть чего-то неочевидного и требующего прояснения, тут нет.

Прежде всего, он сделает «молодежно» — он всегда так делает, и набор приемов у него довольно ограниченный, и за это, в принципе, его и нанял Бернар Арно. Celine никогда не была молодежным брендом — Фиби делала одежду для склонных к рефлексии, то есть более или менее взрослых женщин, и можно предположить, что как раз от этого сейчас и хочет отойти Арно. Слиман сделает что-то узкое — он всегда делает узкое, еще со времен его мужских коллекций в YSL, а потом H-силуэта в Dior Homme, в котором до сих пор ходит Лагерфельд. Ну и он сделает так, что все с радостью запустят это в инстаграм со словами «я ровно в таком виде выходила из клуба 10 лет назад».

Собственно, эпоху 2000-х потому и называешь романтической и отважной, что тогда дизайнеры делали одежду, а не посты в инстаграм-аккаунтах, и было сложно предсказать каждую следующую коллекцию — какими будет объем, длина и пропорции. В этом даже была интрига.

Ничего этого больше нет, но не факт, что не будет: мода, даже в ее современном виде, все-таки предполагает определенное творчество, а движение творческой энергии всегда сохраняет определенную неконвенциальность. А сокрушаться по поводу того, что Эди Слиман не оставит камня на камне от наследия Фиби Файло не стоит — хотя бы потому, что снявши голову, как известно, по волосам не плачут.