Станислав Кучер — о придворной журналистике

Большая пресс-конференция Владимира Путина заставила обозревателя «Коммерсантъ FM» Станислава Кучера вспомнить о разнице между лояльными журналистами текущих дней и недавнего прошлого.

8 декабря 2011 года я обратился в эфире к журналистам федеральных телеканалов, которые промолчали о крупнейшей в России нового тысячелетия протестной акции. Реплика заканчивалась призывом выбросить все ТЭФИ, которые они когда-либо получили, поскольку в той конкретной ситуации они проявили банальный непрофессионализм. После того обращения мне позвонили десятки информационщиков — от простых репортеров до теленачальников. Кто-то злился, кто-то обижался, кто-то оправдывался, но с тезисом о непрофессионализме не спорил никто. Я лично знаю ребят, которые тогда сменили работу, были те, кто пришел в редакцию и, собрав коллег, предъявил начальству ультиматум в духе «так жить нельзя». Эмоций и пафоса было много. Вы можете назвать человека идиотом, кретином, подлецом — если у него в порядке нервы, он только снисходительно улыбнется. Но попробуйте назвать его же непрофессионалом, и вы заденете самые тонкие струны его натуры.

Вчера, посмотрев пресс-конференцию Путина, я вдруг понял, какой большой путь мы все прошли с тех пор. Лицом к лицу лица не увидать. Большое, в том числе большая деградация, видится на расстоянии. Живя сегодняшним днем, сложно оценить масштаб перемен. Это как, общаясь часто со старинным другом, ты не замечаешь, как он стареет, в отличие, например, от одноклассника, с которым вдруг видишься 20 лет спустя.

Уже тогда, в 2011-м, у меня не было иллюзий насчет тренда движения общества и уж тем более наивных идей о представителях своего цеха. С тех пор, как в юности я прочел книгу Роберта Сильвестра «Вторая древнейшая профессия», я представлял себе самые разные варианты профессиональной эволюции журналистов. Другое дело, я не хотел однажды увидеть субъектом такой эволюции себя, друзей и полагал, что при определенном уровне развития свободного общества отдельные извращенцы от профессии, конечно, останутся, но в целом журналистский цех уже не позволит превратить себя в профсоюз проституток. Тем более в проституток, искренне полагающих себя девственницами, убежденных, что иначе женщина и жить не может.

Если бы шесть лет назад мне показали вчерашнюю пресс-конференцию, я бы все-таки решил, что это монтаж. Потому что по сравнению как минимум с половиной тех, кто был в зале, репортеры, которых я призывал прекратить позорить себя и профессию тогда, теперь выглядят инопланетянами. Они хотя бы умели обижаться, они понимали, что профессионально, а что нет. Да, им приходилось делать тяжелый выбор, но они хотя бы осознавали, что происходит, и на профессиональных тусовках не вели себя как девочки, аплодирующие каждому слову хозяина заведения.

Именно эти вчерашние аплодисменты позволили мне увидеть весь масштаб перемены, случившейся в стране с журналистами и не только. Я не знаю точно, кто хлопал, а кто нет, я вообще говорю сейчас не о всех — и среди журналистов госканалов там были сумевшие сохранить себя в профессии мастера. Я имею в виду тех, кто кричал и чуть ли не засвистывал украинского репортера, когда тот задавал свой, безусловно, неприятный для многих и неудобный для президента вопрос; кто хихикал над реакцией на вопросы американских журналистов; тех, кто ржал и восторженно аплодировал, когда Путин, используя вопрос Ксении Собчак как удачный пас, сравнивал Навального с Саакашвили, или когда отзывался о самом Саакашвили, или просто рассказывал об успехах на всех фронтах.

Один телевизионный гуру как-то озвучил мне неписанное правило журналистов советской поры: «Не можешь критиковать — не критикуй, но и не хвали. Не можешь не хвалить — хвали, но не лижи зад. Не можешь не лизать — лижи, но не вылизывай».

Разница между теми, к кому я обращался шесть лет назад, и теми, кто в выступал в роли массовки на ток-шоу вчера, в том, что сегодняшние представители «второй древнейшей», прежде всего, молодые, подкованные в цифрах и внешне симпатичные ребята, похоже, вообще не отдают себе отчет в том, что они «вылизывают». Именно поэтому теперь я никого ни к чему не призываю. Бесполезно рассказывать о журналистской солидарности или этике, апеллировать к тем, кто не ведает, что творит. К тому же, им даже нечего выбрасывать. Чтобы проснуться, таким потребуется будильник посерьезнее, чем слово. Раньше или позже, он обязательно прозвонит.