27 августа 1858 года из самой первой нефтяной скважины удалось выкачать с 20-метровой глубины при помощи обычной помпы целую ванну нефти. Может быть, в планетарном масштабе это была и не первая скважина, здесь как с Гомером, родиной которого назывались «семь городов, пререкаясь». И все же это именно там, в Пенсильвании, новация инженера Эдвина Дрейка, добравшегося буром до нефтяных залежей, вызвала первый нефтяной бум.

А ведь поначалу это была вроде бы авантюра авантюрой: Дрейк начинал свои опыты на средства компании Seneca Oil (она в отсутствие скважин осваивала открытые нефтяные фонтаны), потом компании надоело, Дрейк пустил в дело свои средства, разорился, вошел в долги. И вот, как и положено в нравоучительной истории о том, что терпенье и труд все перетрут, оказался-таки героем дня и владельцем собственной компании. А хозяин участка, на котором эту скважину пробурили, разбогател как Крез. Уж местные жители, даже не очень представлявшие себе, что за корысть в этой вонючей черной жиже, точно были впечатлены.

Среди местных жителей был и Лайман Стюарт, 18-летний сын красильщика, ненавидевший отцовское ремесло и вообще-то собиравшийся податься в миссионеры — если бы только не открытие Дрейка, совершенно зачаровавшее юного Стюарта. И круто изменившее и его собственную жизнь, и экономическую историю Штатов, и судьбы американского протестантизма.

В декабре 1858-го Стюарт вложил все свои скромные сбережения — $100 — в покупку предположительно нефтеносного участка. И проиграл: нефти там не было. Он стиснул зубы и пару лет работал, как Иаков у Лавана, экономя на всем, пока не скопил достаточно денег — и купил в 1861-м еще клочок земли, и там была нефть. Но, увы, из-за начавшейся нефтяной лихорадки ее добывали слишком много, куда больше, чем нужно было рынку по тогдашним скромным потребностям: опять убыток. Началась Гражданская война, Стюарт вернулся с нее целым и невредимым, опять пустился в нефтяные предприятия, несколько раз немного зарабатывал и несколько раз разорялся, потом перебрался из Пенсильвании в Калифорнию — и вот только там, уже крепко в 1880-е, ему наконец-то пофартило как следует.

Его Stewart Oil Company все росла и росла, потом поглотила — уже под названием Union Oil — местных конкурентов, а потом вынесла Стюарта в промышленные короли национального масштаба.

Все-таки одно дело труд башмачника в Кальвиновой Женеве, честный, да, но маленький и предсказуемый, кажется, на поколения вперед. И другое дело — индустриальный капитал, подвластный не только биржевым, но и геологическим превратностям. Нет сомнения, что набожному пресвитерианину Лайману Стюарту за этими превратностями виделось великое, непостижимое и даже в карах своих благодетельное Нечто — как виделось оно в шторме каким-нибудь голландским мореходам XVII века, в ужасе распевающим псалмы на зыбкой палубе.

Именно Стюарт основал в 1908-м процветающий и поныне Лос-Анджелесский Библейский институт (Bible Institute Of Los Angeles, BIOLA). Который, в свою очередь, в 1910 году начал издавать сборники статей об основах протестантского вероучения — и бесплатно рассылать их всем желающим не только по Америке, но и по всему миру. Начинание полностью финансировали Лайман Стюарт и его брат, скромно назвавшие себя на обложке сборников «двумя благочестивыми мирянами», без имен и даже без инициалов.

Сборники, которых до 1915 года вышло двенадцать, так и назывались: «Fundamentals» — «Основания». Девяносто статей, написанных знатными богословами, миссионерами, библеистами, апологетами, повествовали, например, о божественности Христа, о непорочном зачатии, об авторитете Библии, о грехе и искуплении, об эсхатологии. И все же это было нечто куда более необычное и более остроактуальное, чем обычный катехизис для воскресных школ. Пресловутые основания нужно было не просто изложить — их нужно было защитить, причем с одной принципиальной позиции.

Принципы либеральной теологии и новейшей библейской науки в Америку проникали медленно, но проникали. Поначалу со скандалом: когда в 1891-м году профессор-пресвитерианин Чарльз Бриггс, учившийся в Германии, стал рассказывать с кафедры, что Моисей не писал Пятикнижие от и до, что авторству исторического пророка Исайи принадлежит в лучшем случае треть одноименной книги и так далее, последовал немыслимый шум с процессом по обвинению в ереси и последующим отлучением Бриггса от его церкви. Но дальше было хуже: светские репрессивные меры против мирной науки в Соединенных Штатах все-таки были малоупотребительны, эволюция и естественный отбор уже были не страшной нигилистской гипотезой, а респектабельной нормой, соблазнившей и многих верных, да и в общественном смысле происходило много такого, что совершенно не нравилось консерваторам.

Так и получилось, что «Основания» возражали не просто против некоторых либеральных течений в протестантском богословии, защищая христологические догматы и строго буквальную непогрешимость Писания, а сразу и против дарвинизма, и против атеизма, и против современной философии вообще, и заодно против «романизма» (как авторы сердито называли католицизм).

Мы привыкли к словосочетанию «исламский фундаментализм» и почти не отдаем себе отчета в том, что оно появилось сравнительно поздно, что довольно долго фундаментализм как социально-публицистическое понятие существовал только один — тот самый, протестантский, вдохновленный «Основаниями» Стюарта и его ученых помощников. Распространившись прежде всего в консервативной пресвитерианской и баптистской среде, он, положим, так и не одолел своих врагов. Хотя очень старался: еще в 1920-е, например, стараниями фундаменталистов преподавание теории эволюции было законодательно запрещено в 15 штатах. При всей влиятельности отдельных ультраправых религиозных групп правовая логика «надо запретить то-то и то-то как противоречащее Библии» в конечном счете упиралась в конституционную норму о том, что государство не может ни предоставлять какой бы то ни было религии официальный приоритет, ни запрещать ее.

Но все же он был очень важной и характерной частью реакции на модерное сознание вообще, которая и сейчас еще как дает о себе знать по местам. И это в том числе и благодаря Лайману Стюарту, не скупившемуся в свое время на астрономические тиражи «Оснований», Америка как была, так и остается, по всем социологическим данным, самой религиозной страной развитого мира, президентов которой (за единственным исключением в лице Кеннеди) поставляют разнообразные протестантские деноминации. И где даже большие внешнеполитические ориентиры нет-нет да и имеют религиозную окраску — причем порожденную не внешней историософией, которая иногда напластовывалась на сознании христианских наций Старого Света, а именно что вот этой борьбой за основы. Энтузиазм сменяющихся вашингтонских администраций в отношении государства Израиль, например, воспринимается как-то иначе, если вспомнить волну именно конфессиональных восторгов конца 1940-х годов. Веками никто, даже и Стюарт в 1910-м, толком не мог представить, как же это сбудутся ветхозаветные прорицания о том, что расточенные сыны Израилевы вновь соберутся на Сионе — и вот, получите, скептики, мнящие, что пророков нужно понимать в лучшем случае иносказательно.

Структура общественного запроса на появление совсем уж карикатурных фриков вроде нашего Энтео в Штатах, конечно, совершенно другая, но все же этот запрос есть. А потому по-прежнему есть и одиночки, и целые сообщества, воинственно оберегающие то, что им представляется фундаментальными библейскими истинами — вплоть до геоцентризма и сотворения мира за шесть астрономических дней несколько тысяч лет тому назад. Что ж, люди при деле, а дела много: поди придумай новое изящное объяснение тому, как именно в таком случае появились окаменелости и та самая черная жижа, которая обогатила Лаймана Стюарта.

Сергей Ходнев