Саммит

7 и 8 июля в Гамбурге пройдет саммит "большой двадцатки". У истоков таких встреч стояли два политика из Германии и Франции. Специально для "Д" главный редактор и издатель газеты Die Zeit Тео Зоммер рассказывает их историю.

В начале июля 2017 года саммит "большой двадцатки" впервые пройдет в Гамбурге. "Шерпы" — доверенные помощники сильных мира сего — еще продолжают спорить о том, какие заявления должны прозвучать по проблемам в мировой экономике и политике. А жители вольного и ганзейского города — о том, чем является высокая встреча: "даром данайцев", навязанным им федеральным канцлером, или же долгожданной возможностью заявить о себе миру не только как о месте, где расположена Эльбская филармония. И мало кто вспоминает, что это один из сынов ганзейского города вместе со своим французский другом Жискаром д`Эстеном полвека назад придумал такие встречи "больших": это был Гельмут Шмидт.

В июле 1972 года Шмидт возглавил Федеральное министерство финансов в Бонне, почти одновременно Валери Жискар д`Эстен был назначен министром финансов Франции. В мае 1974 года оба они заняли высшие правительственные посты в своих странах. Их сотрудничество было успешным и проходило в атмосфере взаимного доверия. Их наиболее резонансные инициативы привели к экономическим саммитам важнейших индустриальных держав Запада, созданию Европейской валютной системы и подписанию так называемой "Третьей корзины, или человеческого измерения" к заключительному Хельсинкскому акту.

На первом плане поначалу был мировой экономический кризис. Решение американского президента Ричарда Никсона отвязать доллар от цен на золото в 1971 году вызвало сильнейшие потрясения на рынке валют. Прогрессирующая девальвация доллара и прямо-таки "долларовое наводнение" явились результатом никсоновского шока. К этому добавлялась возмутительная позиция Вашингтона: "Доллар — это наша валюта, но ваша проблема".

Министр финансов США Джордж Шульц ставил лояльность к своему президенту выше собственного профессионального видения, но в то же время понимал, что самое страшное необходимо предотвратить. В марте 1973 года он пригласил Шмидта, Жискара, главу японского Минфина Такео Фукуду и канцлера британского Казначейства Энтони Барбера, чтобы обсудить неутешительное положение дел в мировой экономике. Их встреча состоялась в Библиотеке Белого дома, за что все пятеро вошли в учебники по истории как "Библиотечный кружок" (Library Group). Она закончилась решением об отказе от фиксированных обменных курсов, на смену которым пришли "плавающие". Тем самым США отказались от своего лидерства в сфере валютной политики.

Важнейший итог Рамбуйе даже не список достигнутых договоренностей, а скорее тот факт, что Совещание предотвратило всемирное скатывание к политике разорения соседа

Четыре недели спустя разразился нефтяной кризис. Арабские производители нефти не простили Западу поддержку Израиля в Войне Судного дня и сократили добычу на 5%. Такой акт мести имел самые серьезные последствия: за следующие полгода цена барреля возросла в четыре раза — с $3 до $12. По мировой экономике был нанесен колоссальный удар. Шмидт настоял на проведении совещания по вопросам энергетики для координации политики Запада. Оно состоялось в феврале 1974 года в Вашингтоне, однако непосредственного эффекта не имело, что глубоко беспокоило Шмидта.

Как и Жискара, его угнетали мысли о глобальном экономическом кризисе начала 1930-х годов. Тогда слепой национализм буквально придушил международный экономический обмен. Нельзя было допустить, чтобы подобное повторилось. Поэтому в беседе Шмидта с Жискаром родилась мысль о встрече глав правительств всех крупных западных индустриальных держав по проблемам мировой экономики. Эти двое надеялись тем самым продолжить деятельность "Библиотечного кружка" на более высоком уровне.

Они довершили задуманное в 1975 году принятием Завершающего акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Одним прекрасным воскресным днем президент США Джеральд Форд, премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон, президент Франции Жискар д`Эстен и федеральный канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, сидя за садовым столом, провели первый саммит. "Чтобы он не попал в руки к бюрократам,— заявил Гельмут Шмидт,— мы договорились, что поручим его подготовку личным полномочным представителям". Кроме того, все четверо быстро пришли к согласию о желательности участия Японии. Италия присоединилась несколько позже. Таким образом, родилась "большая шестерка", группа шести крупных индустриальных держав, а также институт внешнеполитических "шерпов".

Федеральный канцлер предоставил своему французскому другу, "учитывая потребность Франции в ранге и достоинстве", пригласить участников первого экономического саммита. Таким образом, они съехались в середине ноября 1975 года в сопровождении своих министров иностранных дел и финансов во дворец Рамбуйе близ Парижа.

Вот воспоминания Гельмута Шмидта об этой встрече: "То, что замок был приятным образом не слишком просторным и совещание проходило в маленьком зале, а комнаты глав теснились друг к другу, зато пресса и телевидение находились за пределами парка, то есть достаточно далеко,— Валери умел создать добрососедскую, дружественную атмосферу..." Заявления для прессы по окончании совещания были сделаны в маленькой мэрии городка Рамбуйе. Как говорил Шмидт, это было "придумано с умом", поскольку такая мера не давала главам государств и правительств постоянно чеканить свои слова с оглядкой на собственные СМИ.

"Оглядываясь назад,— писал Шмидт в 1990 году,— важнейшим итогом Рамбуйе мне представляется даже не список достигнутых договоренностей, а скорее тот факт, что Совещание предотвратило всемирное скатывание к политике' разорения соседа". Совещание позволило 18 участвовавшим в нем политикам острее увидеть экономические взаимозависимости и способствовало распространению понимания, что перед лицом "постоянно усиливающегося трансграничного сращивания наших экономик никто из нас — включая американское правительство — не сможет избежать глубокой рецессии посредством национальных мер денежной и экономической, бюджетной и налоговой, торговой и структурной политики. Такое взаимное осознание позволило участвовавшим правительствам избежать слепого следования соблазнам протекционизма". В эпоху Дональдов Трампов понимание этого становится тревожно актуальным.

После окончания холодной войны Гельмут Шмидт призывал к полному вовлечению России и Китая в работу клуба "больших". И действительно, в 1998 году Россия получила членство, "семерка" стала "восьмеркой", однако после аннексии Крыма в марте 2014 года Россия снова была исключена. Китай еще не стал членом, однако играет все большую роль в созданной в 1999 году в Берлине группе из 19 важнейших индустриальных стран и стран с переходной экономикой плюс ЕС ("большая двадцатка"). Изначально "большая двадцатка" задумывалась преимущественно для согласования финансовых вопросов, однако сегодня на ее саммитах обсуждаются все острые темы мировой экономики и мировой политики. И в этом отношении она является легитимным продолжением идей некогда "большой шестерки".

Гельмут Шмидт умер в 2015 году, но он и сегодня не уставал бы подчеркивать необходимость и полезность таких встреч. Между тем в свои последние годы он очень критично высказывался о своего рода выходе проекта из берегов. "Колоссальный бюрократический обоз и излишняя близость и вмешательство СМИ" ему не казались благоприятствующими достижению целей. Если бы он узнал о том, что предстоит на саммите в Гамбурге, то, несомненно, схватился бы за голову и спросил бы в своей прямой манере: "Вы что, все спятили?"

Помимо 20 важнейших индустриальных государств и стран с переходной экономикой в город на Эльбе приглашены еще 7 стран-"гостей", а также 8 международных организаций: это ООН, МВФ, Всемирный банк, ВТО, ВОЗ, Совет по финансовой стабильности, Международная организация труда (МОТ) и Организация по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР). В общей сложности на саммите ожидаются 20 тыс. делегатов, а также 4 тыс. журналистов. 20 тыс. полицейских и сотрудников органов безопасности.

Безумие, сказал бы Гельмут Шмидт, с ностальгией вспоминая уют каминного зала в Рамбуйе. И, возможно, повторил бы ту мысль, которую он в последнее время высказывал в личных беседах — надо думать, наполовину в шутку: почему бы не перенести все эти мероприятия на какой-нибудь океанский теплоход, например на круизный лайнер "Королева Мария"?