Просит бури
Наталья Радулова — о жажде острых ощущений
Зачем она напрашивается
"Барышням нравятся хулиганы" — эту мужскую теорию я долго отказывалась понимать. Какие, к чертям, хулиганы! Барышням, думала я, нравятся надежные, добрые мужчины, с которыми можно спокойно строить дом, растить детей и играть в "камень, ножницы, бумага", чтобы выяснить, кто в этот раз моет посуду. А грубые, жесткие парни, те самые, с которыми мама просила не связываться, хороши только как герои передачи Малахова. Кому, какой женщине в здравом уме может понравиться плохой человек?
Маришке! Маришке из Питера, знакомой моей знакомой, подавай плохишей. Это я сейчас понимаю, а раньше мы думали, что ей просто не везет. Ну вышла девчонка по молодости за какого-то урода, бывает. Смутно помню истории маришкиных переездов, ее слезы в Skype, когда она жаловалась нашей общей подруге: "Его не волнует, что я беременна, он просто вытолкал меня за дверь!" Муж ее выгонял, водил в дом девиц, а несчастная Маришка просилась обратно, плакала, унижалась. Потом он погиб в аварии, этот безобразник, и Маришка стала официальной жертвой: вдова с маленьким ребенком — ну как не посочувствовать? Ей и сочувствовали, бывший одноклассник, сын главврача, с цветами приходил свататься, родители знакомили ее с "хорошими мальчиками", доцент там какой-то руку и сердце предлагал. "Не нравятся они мне,— отмахивалась Маришка,— слюнтяи бесхарактерные, фу".
Нашла с характером — водилу из маленького украинского городка, бритого, угрюмого, чуть ли не бывшего зэка. В видеочате, где они познакомились, он над Маришкой сразу стал посмеиваться: "Два высших у тебя, детка, а ума нет", "Маришкин нос в профиль на сапог похож, правда? А ну повернись, дорогая". Это я тоже помню, как мы недоумевали, зачем интеллигентной питерской девочке это хамло.
Но Маришка взяла ребенка и потащилась к хамлу через две границы. Причем он ее не приглашал, воскликнул лишь однажды в привате: "Эх, увидеть бы тебя в реальности!", и она тут же стала паковать вещи. Сюрприз получился так себе: новый возлюбленный ее хоть и принял, даже устроил праздничный ужин, купив на ее деньги сардельки и пиво, но каждый вечер уходил гулять с друзьями и, кажется, спал с бывшей женой. Маришка слала нам подробные отчеты, снова рыдала, страдала, но домой не торопилась. И тогда я впервые подумала: может, ей именно это и нужно? Может, когда ее игнорируют, оскорбляют, унижают, только тогда ей и хорошо? А когда по-человечески — плохо?
Теперь я их всюду вижу — женщин, которые, как тот лермонтовский корабль, мятежные, просят бури. Соседка моих родителей все время влюбляется в не тех парней — с 16 лет, сколько ее помню. Дальняя родственница, которой уже два раза ломали нос, признается: "Не могу с положительными кавалерами встречаться, скучно. Мне эмоции нужны". И обычные мужчины, не злодеи, если они хотят быть с такими девушками, вынуждены участвовать в этой их адской игре. Мой приятель специально, как он говорит, "изображает скота", чтобы гражданская жена не ушла: "С ней если по-нормальному, то она сразу перестает тебя уважать. Клянусь! От ласки и заботы она мрачнеет, ходит недовольная, злится, потом начинает буквально провоцировать скандал. Напрашивается! А как я наору на нее, пошлю куда подальше — тут же успокаивается, подлизывается, ластится, ходит довольная несколько дней, пока я ее отпихиваю: "Отстань". Но чуть я расслаблюсь и перестану грубить — снова здорово! Снова моя драгоценная раздражена, снова ей все не так. Ну что делать? Что делать, а?"