Режиссер Франсуа Озон представляет свой новый фильм «Франц». Беседовала Татьяна Розенштайн

13 октября в российский прокат выходит новый фильм Франсуа Озона "Франц" — о Германии после Первой мировой. "Огонек" поговорил с режиссером о том, способны ли человеческие чувства исправить ошибки истории

Новая работа Франсуа Озона переносит нас в 1919 год, в один из провинциальных городов Германии. Девушка по имени Анна возлагает цветы на могилу погибшего на фронте жениха Франца. Через некоторое время туда же приходит молодой человек — француз Адриан,— который по неизвестной причине также скорбит по погибшему. Вокруг бушуют послевоенные страсти, и две нации, несмотря на соглашение о мире, продолжают ненавидеть друг друга.

— Вам всегда хорошо удавался психологический триллер. Что заставило обратиться к военной теме?

— Этот фильм тоже об отношениях между людьми. Впрочем, речь не только о личной истории, но и об отношениях стран. Однако главная тема моей картины — исследование феномена лжи. Меня интересует вопрос: "Что важнее: правда или ложь?". Я хотел показать, что ложь во благо — часто жест деликатности по отношению к чувствам других людей. "Франц" снят по мотивам пьесы Мориса Ростана, которую в 1932 году уже экранизировал режиссер Эрнст Любич в фильме "Недопетая колыбельная". Картина Любича успеха не имела, может быть потому, что режиссер в самом начале раскрывает секрет Адриана, француза, который приходит на могилу немецкого солдата. Мне захотелось рассказать эту историю по-другому. Кое-что я взял у Любича, несколько сцен. В начале 1930-х годов Любич, немец по происхождению, хотел придать фильму импульс примирения, он показывает историю глазами французов. Мне же захотелось рассказать о чувствах немцев. Моей героиней стала молодая немка, Анна, потерявшая на войне жениха.

— Почему вы считаете, что тема примирения немцев и французов актуальна для современного зрителя?

— Вначале я так не думал. Война сама по себе меня не интересует, мое внимание сосредоточено на людях, которые ее пережили. Перед съемками мне пришлось основательно порыться в архивах, пересмотреть множество документов, чтобы создать убедительную картину эпохи. Продюсерам все это очень не нравилось. Они сомневались, что современного зрителя заинтересует черно-белая картина о войне. Но когда я начал снимать, мы поняли, насколько ситуация после Первой мировой войны в Европе и современные события похожи. Прошло 100 лет, в мире ничего не изменилось! Мы по-прежнему с недоверием и страхом относимся ко всему иностранному и чужому, в нас живет национализм, корни которого я пытаюсь показать в своей картине. В 1919 году немцы проиграли войну. Им пришлось подписать позорное Версальское соглашение, и это вызвало волну негодования в Германии. Мне интереснее показать психологию проигравшего, поэтому я встаю на сторону немцев.

Франсуа Озон, режиссер
Мои герои постоянно сталкиваются с дилеммой: сказать правду, то есть причинить боль близким, или солгать и сделать людей счастливыми

— Тема зарождения национализма в Германии часто обсуждалась на большом экране, взять хотя бы работу Михаэля Ханеке "Белая лента". Причем Ханеке переносит сюжет в тот же 1919 год и в ту же страну — Германию, показывая, как росло и воспитывалось поколение тех, кто впоследствии стал частью нацистского режима.

— Действительно, Ханеке показал в своей картине, как зарождался национализм в Германии. Я не захожу так далеко, как он. Моя история заканчивается лишь на предпосылках. В 1919 году рано говорить о прямой конфронтации. Но "Белая лента" преподала мне хороший урок и подарила образ страны в тот исторический период. От Ханеке я перенял некоторую суровость в характерах героев, холодность и строгость поведения, а также исключительную дисциплину. Я посоветовал своим актерам посмотреть, кроме картины Ханеке, фильм Элиа Казана "Великолепие в траве", где, правда, речь идет об американском пуританстве, показывается замкнутый мирок, где нет места открытым проявлениям чувств, из-за чего страдают люди и ломаются их судьбы. Мой фильм, таким образом, располагается где-то между "Белой лентой" и "Великолепием в траве".

— Вы работали с немецкой труппой и снимали на двух языках — французском и немецком. Что довольно нетипично для сегодняшнего кино... Зачем это усложнение?

— Почти вся труппа, за исключением нескольких французов в массовке и Пьера Нинэ, сыгравшего Адриана, состояла из немцев. Моего знания немецкого кое-как хватило на то, чтобы руководить съемками. На роль отца я пригласил известного немецкого актера, он напомнил мне Макса фон Сюдова из картин Ингмара Бергмана. Та же сосредоточенная суровость и глубина, необходимые для образа отца, который знает, что сын Франц — пацифист, но все же посылает его на войну. Ему в контраст я подобрал Мари Грубер, своего рода немецкую Джульетту Мазину, с мягким темпераментом и выразительным взглядом. Анну сыграла молодая и талантливая Паула Бир. Мне было важно снять картину на двух языках, потому что язык как часть культуры придает подлинность истории. Поэтому Пьер Нинэ должен был выучить немецкий, а Паула Бир — французский. К сожалению, Голливуд приучил нас к тому, что все герои должны говорить на английском. Но немцам и французам незачем общаться друг с другом на большом экране на английском. К сожалению, не все прокатчики поняли идею, многие из них перевели текст на один и тот же язык, убрав субтитры.

— Почему вы снимали в черно-белом формате?

— Потому что наши воспоминания о войне связаны с этими двумя цветами — черным и белым. Война — время боли и потерь, поэтому я посчитал, что черно-белые кадры лучше всего передадут общий настрой. В некоторых местах мне было очень жаль убирать цвет из кадра, например когда я снимал пейзажи или чувства обоих героев. Введение цвета в некоторые сцены было продиктовано режиссерским замыслом. Я ввел его в те кадры, где герои лгут. Фильм — своеобразный организм, живой и монохромный, который, как человеческое тело, пронизали вены и артерии.

— Вы сравниваете ложь героев с кровеносной системой, которая поддерживает жизнь в организме.

— Ложь иногда приносит больше гармонии в нашу жизнь, чем правда. Во лжи скрыто прощение. Что, по-вашему, важнее: быть добрым или правдивым? Чутким или честным? Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, так же как и мои герои. Они постоянно сталкиваются с этой дилеммой: "Нужно ли сказать правду, то есть причинить боль, или солгать и сделать людей счастливыми?" Поэтому мать Франца, чувствуя смятение Адриана, подбадривает его словами: "Не бойтесь сделать нас счастливыми!" Что побуждает его лгать. Но в фильме лгут все: Адриан обманывает родителей Франца, те обманывают сами себя, Анна обманывает себя и родителей Франца, и так далее. Ложь подобна искушению, она, словно соблазнительный ядовитый напиток, который мы не можем не испить, даже если он начнет подтачивать нас изнутри.

Беседовала Татьяна Розенштайн