В Мультимедиа Арт Музее в рамках IX Международной биеннале «Мода и стиль в фотографии-2015» открылась выставка «Мода и вымысел» итальянского fashion-фотографа ДЖАНА ПАОЛО БАРБЬЕРИ. О киноэстетике в фотографии и знакомстве с Лукино Висконти с 77-летним маэстро поговорила ЕЛЕНА КРАВЦУН.

— О вас говорят, что вы создали новый формат модной съемки в послевоенной Европе, выступая не только в роли фотографа, но и стилиста для своих моделей. Это действительно так?

— Я никогда не работал стилистом, в юности я плотно сотрудничал с Лукино Висконти, когда он создавал свои театральные постановки, в Париже я был ассистентом известного фотографа Тома Кублина, но стилистом я никогда не был. Когда я только начинал снимать для глянца, еще не существовало сформировавшегося понятия «редактор моды», поэтому мы придумывали образы для моделей всей командой, вместе с самими моделями, которые нередко приносили на съемки свои вещи, вместе с дизайнерами и визажистами.

— Как вы познакомились с Лукино Висконти?

— Это очень длинная история. Если хотите, я вам ее расскажу. Однажды в юности я участвовал в соревновании по плаванию и выиграл стометровку в свободном стиле. После этого ко мне пришли ассистенты Висконти, они тогда как раз искали представителя гвардии короля для спектакля. Мне сказали: «О, а ты очень хорошо подходишь на роль сына короля». Я удивился, но тем не менее пришел на пробы к Висконти. У них заболел молодой актер, и они искали, кто мог бы его заменить. Я никогда не был актером, и вот я стою на сцене в полной темноте, не зная, что делать. Я как заведенный все повторял: «Я же вам сказал, что я не актер». Тогда Висконти бросил мне из зала: «Прочитай какое-нибудь стихотворение. Я прочитал, и меня приняли». Я играл в Театре Мандзони в Милане у Висконти довольно продолжительное время.

— Прекрасная история.

— Да у меня есть тысяча таких историй. Все-таки 50 лет работы.

— Ваши снимки невероятно кинематографичны. Кто ваш любимый режиссер, у которого, может быть, вы сами бы снялись?

— Когда я только начинал работать, все образы создавались на белом фоне. Но однажды Джанни Версаче, с которым мы тесно сотрудничали и вообще долго дружили, сказал мне: «Ты будешь первым фотографом, который будет работать на лоне природы, с реальными декорациями». Отсюда проистекает этот кинематографичный, как вы говорите, эффект. А что касается вдохновения, прежде всего, меня вдохновлял итальянский неореализм — Висконти, Росселлини, Пазолини, Де Сика — и черно-белые американские, зачастую детективные, фильмы. В детстве мы со школьными товарищами на выходных сами ставили импровизированные сценки или спектакли. Я любил покупать открытки со звездами кинематографа, изучал их и пробовал сделать фотографии так, чтобы была игра с тенью и светом. Однако мне не удавалось это сделать, я все не мог понять почему. Только потом до меня дошло, что у фотоаппаратов есть специальные режимы. Это стало этаким преддверием моей карьеры как фотографа. Первый свой фотоаппарат я купил за 17 тыс. лир, это около €10 по сегодняшнему курсу.

— Я заметила, что сами вы часто снимаете на сером фоне. Почему?

— Дело в том, что серый позволяет мне стабилизировать тональность в том режиме, в котором я хочу. Подчеркнуть красоту светом.

— Вы снимали Одри Хепбёрн, Софию Лорен, Монику Беллуччи, Верушку и еще много других красивых женщин. Как не влюбиться в свой объект?

— Кинодивы, модели прошлых лет были гораздо более профессиональными по сравнению с современными. Им удавалось передавать душу на снимках, это был их вклад, они раскрывали свою красоту, обнажали душу. А что касается взаимоотношений со знаменитыми моделями, как Верушка и другие… С Верушкой мы переписываемся до сих пор, и у нас очень теплая переписка. Личные отношения у меня были с моей первой моделью, Фьйоре, мы провели вместе три года, а потом расстались.

— Какие опасности в мире моды существуют для фотографа, конечно же, кроме красивых женщин? В конце концов вы обратились к travel-фотографии. Это из-за усталости от мира моды, вы искали убежище, почему?

— Опасность для художника, фотографа — перестать создавать адекватные фото, способные соблазнять и вдохновлять, прежде всего, самого фотографа, а дальше всех, кто смотрит на эти снимки. Если это происходит, то искусство данного фотографа умирает. А жизнь длинна, нужно постоянно сражаться за свежесть мысли, за свежесть восприятия жизни, которое фотограф передает в своих фото. Что же касается путешествий, то это альтернатива миру моды. Этнографическая съемка позволяет со своими фотографиями войти в музеи мира, издательства публикуют книги с моими travel-фотографиями. Плюс в этой сфере больше свободы. Мир моды все-таки довольно схематичный относительно мира путешествий. На фотографиях, посвященных путешествиям, можно позволить себе больше свободы.

— Какие фотографии висят лично у вас дома?

— Дома у меня висит всего лишь две фотографии с цветами. Оба моего авторства. А вот в ящиках у меня лежат фотографии, прежде всего, Джорджа Роджера, знаменитого фотографа 1950-х годов, одного из основателей фотоагентства Magnum. Это фотографии Судана и Кубы.

Помимо этого, снимки Ричарда Авидона, а также авторов, которые снимали пейзажи Полинезии. Меня это очень интересует, но они лежат в ящике.

— Что для вас мир моды?

— Для меня мир моды — это особый мир, легкий, в нем нет жестко заданных правил и направлений, которым стоит следовать. В нем много и удовольствия, и разочарования. Мода постоянно развивается и меняется, меняются способы фотографирования. Поначалу я работал с пленкой, а сейчас появились цифровые фотоаппараты, в которых все несколько искусственно. Поскольку если вы используете программу Photoshop то можно увеличить губы, удлинить ноги и так далее. И модель теряет свою индивидуальность. Поэтому мне кажется, на пленке есть гораздо больше возможности передать всю красоту и индивидуальность модели.

— Что значит ваша татуировка?

— Эта татуировка была сделана более чем 30 лет назад, она на самом деле не имеет какого-то сакрального смысла. Ее сделал мне мужчина, который был моей последней моделью на Таити. Татуировка стала его способом сказать спасибо за съемку.