«Хорошая инвалидная коляска, доступный дом, город, интернет — это все свобода»
Янина Урусова о фотовыставке «Акрополь» и преодолении страха перед ненормативным телом
Благотворительный фестиваль «БезГраниц» открывается выставкой «Акрополь: как я нашел свое тело». Моделями для фотопроекта стали десять молодых людей, переживших ампутацию. Автор проекта, директор культурного центра «БезГраниц» Янина Урусова рассказала Weekend, как сравнение с античными статуями помогает зрителю по-новому взглянуть на людей с другим телом.
Фестиваль «БезГраниц» кому-то покажется слишком интеллектуальным для нашего болота, где у людей с инвалидностью явно есть более насущные проблемы, чем красивая одежда, лекции культурологов и фотосессии. Но я считаю, что иначе эту тему не донести до тех, кому наш проект адресован,— до людей, принимающих решения, будет ли у здания пандус (и какой он будет, правильный или неправильный), будут ли дети с инвалидностью учиться в школе, будет ли доступный интернет. Мы стараемся обойтись без призывов «вы должны делать доступную среду, вы должны то, должны се» — в ответ, скорее всего, получишь: «да идите вы!». Социальные и благотворительные проекты, которые рассчитаны на жалость, совершенно точно нужны и важны, но тоже работают только до какого-то предела. Наш центр «БезГраниц» занял немного другую нишу — мы пытаемся придумывать проекты, направленные на изменение сознания. А это можно сделать, только если получается умно и красиво. Так доходит гораздо быстрее.
«Человек с инвалидностью» — это как «человек с длинной косой», «с черными волосами». Это просто особенность человека
Мы с самого начала боролись с выражением «люди с ограниченными возможностями», потому что людей с ограниченными возможностями нет, как нет и людей с неограниченными возможностями. Мы стараемся говорить «люди с ограниченными возможностями здоровья» или в каком-то контексте «люди с ограниченной мобильностью», куда, кстати, входят и человек с коляской, и просто пожилой человек, и ребенок, и велосипедист — в Москве это все тоже люди с ограниченной мобильностью. Что касается слова «инвалид», то мы говорили с самими инвалидами, и они сказали, что их это слово сильно не волнует. Но, мне кажется, лучше говорить «человек с инвалидностью» — это как «человек с длинной косой», «с черными волосами». Это просто особенность человека.
Чтобы эту особенность принять, кому-то надо увидеть, что это красиво, а, например, конструкторам одежды или городского пространства — еще и понять, что это интересно. Ведь в нас сидит очень древний страх, мы как представители биологического вида, с руками, ногами, головой, ушами, хотим видеть перед собой точно такого же человека — как в зеркале. Если он другого цвета кожи, если он говорит на другом языке, если он другого пола, возраста или даже других политических взглядов, то он у нас уже вызывает страх, непонимание, озлобленность. И когда мы видим ненормативное тело, нам вообще непонятно — у нас на физическом уровне возникает проблема. Когда мой партнер по проекту «БезГраниц» Тобиас Райзнер пять лет назад сказал, что хочет заниматься темой инвалидности (тогда это было связано с развитием доступного интернета), я решила, что он тронулся умом, настолько это для меня было далеко и страшно. Потом все-таки села и три дня искала в интернете что-то по теме, чуть ли не отвернувшись от экрана. Я боялась заразиться через интернет, я боялась, что выйду сейчас из дома — и со мной что-то случится. Но через три дня на меня просто снизошло: я поняла весь масштаб социальной проблемы и бизнес-проекта, который за этим стоит. Пришла и говорю: «Тобиас, начинаем».
Мы всем говорим: смотрите, это красиво, это не страшно. Конечно, слово «красота» здесь тоже странно употреблять. Инвалидность — это чаще всего боль, а не красота. Когда мы видим таких людей на улице, то испытываем дискомфорт, не знаем, как к этому относиться, потому что нас не научили. В нашей культуре это все задвигалось на окраины, в маргинальную среду, и штемпелевалось стигмой несчастья, стигмой неблагополучия. И вот фотовыставкой «Акрополь» мы хотим заставить зрителя посмотреть на людей с иным телом через призму привычного восприятия искусства, через античные образцы. Тут нет задачи подчеркнуть индивидуальность моделей, хотя, конечно, у каждого человека свои истории, которые он рассказывает.
Когда я только занялась темой инвалидности, то боялась заразиться через интернет
То же самое с одеждой, с нашим проектом Bezgraniz Couture. Например, спортсмен и предприниматель Михаил Житловский, который ходит на одной ноге, год назад еще мне сказал: «напрасно я не носил протез». А он ходит на двух костылях и искривил себе позвоночник, потому что опорно-двигательная система выходит из баланса. А почему он не носил протез? Потому что ему неудобно было надевать брюки и в этих брюках было неудобно садиться в машину. То есть с одежды все началось. Она должна быть функциональна, удобна и производиться серийными партиями, чтобы снизить цены.
Хорошая одежда, хорошая инвалидная коляска, доступный дом, город, интернет, туризм — это все независимость. Я помню, как меня поразил комментарий к фотографии иностранной коляски, которая ходила по ступенькам, поднималась на уровень человеческого роста, в общем, разве что в космос не летала и кофе не варила. И вот один колясочник написал: «Сколько стоит свобода?». То есть его свобода зависит от внешних девайсов, будь то одежда, коляска или протез. И о том же, по сути, говорит Конвенция ООН о правах инвалидов в новой редакции: возможности человека ограничиваются не его физическим или психическим состоянием, а состоянием общества, в котором он живет,— границами ментальными и средовыми. Начинается с головы все. Наш проект как раз должен дать людям подумать, чем отличаются эти люди от нас и от классических античных образцов, где границы в моей голове и откуда они происходят.
DI Telegraph, 11–17 марта