Азербайджан, Армения, Камбоджа и Непал "присоединятся к семье ШОС" в качестве партнеров по диалогу. Аналитик, доцент кафедры политической теории МГИМО МИДа Кирилл Коктыш ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Анны Казаковой.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
Владимир Путин также отметил, что статус участия Белоруссии в работе организации будет повышен до государства-наблюдателя.
— Что для ШОС вообще может дать присоединение этих стран? Что оно означает?
— Это означает превращение ШОС в потенциально крупнейший в мире оборонительный блок. Ведь дело в том, что со вступлением Индии и Пакистана ШОС объединяет сразу четыре ядерные державы. Таким не может похвастаться и НАТО в том числе. И это, наверное, является наиболее убедительной гарантией безопасности в регионе. Поэтому, хотя никакого формального блокового объединения нет, при этом есть площадка, которая позволяет достаточную степень коммуникации и позволяет поддерживать высокий уровень доверия между всеми членами. В этом плане это, наверное, один из лучших форматов гарантий безопасности на достаточно большой части суши.
— Для Индии и Пакистана тоже много значит участие.
— Для Индии и Пакистана это — снятие конфликта между Индией и Пакистаном. Исключение возможности ядерной войны между этими двумя странами. Соперничество между ними идет с 1947 года, даже не то что соперничество, но стремление Пакистана доказать, что он действует наравне и может быть наравне с Индией, от которой в свое время отделился. Включение Армении и Азербайджана автоматически делает практически невозможным возникновение нагорно-карабахского конфликта. Это тоже распространение зоны безопасности на данные территории. И это очень хорошее институциональное строительство.
— О чем, с точки зрения российской политики, говорит присоединение к ШОС новых стран-участниц?
— Это победа российской дипломатии, потому что вступление Индии и Пакистана все-таки продвигалось в первую очередь Россией. Китай занимал здесь гораздо более сдержанную позицию. Включение Армении и Азербайджана — это тоже понятным образом российские инициативы. Потому что это ее зона ответственности в гораздо большей степени, нежели, скажем, Китая, второй крупной страны в Шанхайской организации сотрудничества. Это распространение зоны безопасности и создание предусловий для сотрудничества по остальным векторам.
— Как вы прокомментируете внезапный отъезд иранской делегации? Должен был быть запущен процесс получения Ираном статуса полноправного члена ШОС, наряду с Индией и Пакистаном, но этого не произошло. Почему, как вы полагаете?
— Возникли какие-то внутренние конфликты, которые не позволили этой ситуации разрешиться, и, скорее всего, делегация не имела мандата для той степени гибкости, которая потребовалась от нее в силу присутствия на этом формате, то есть здесь неразрешенный формат.
Возможно, что у Ирана были завышенные ожидания в отношении ШОС. Возможно, что условия или предложения, которые выдвинула ШОС, оказались менее значимыми, чем их ожидал Иран, но, так или иначе, событие не состоялось, оно отложено, а отложенное событие не очень было бы разумно комментировать.
— То есть вы полагаете, что это отложенное событие, рано или поздно это случится?
— У Ирана есть стратегические интересы, которые он более или менее регулярно продвигает последние 3 тыс. лет, иногда забывая об обычных интересах на 50 лет, на 60 лет, но потом непременно вспоминает. В этом плане Иран является цивилизацией, которая может себе позволить большие паузы, но никогда не забывает о том, что он играет в очень долгую игру. Поэтому это, безусловно, пока отложенный разговор. На каком-то этапе он возникнет, скорее всего, после раунда консультаций, после того, как иранское руководство примет ряд своих ключевых решений, потому что оно тоже сейчас разрывается между, с одной стороны, возможностью в разных сценариях реализации постсанкционного мира, постсанкционного будущего для Ирана, это могут быть вполне взаимоотрицающие сценарии, и, с другой стороны, Ирану абсолютно необходимо легитимизировать ядерное оружие, к чему ШОС тоже не готова, — выступать таким гарантом, чтобы Иран реализовал свою давнюю мечту, которую он продвигает уже 60 лет, по поводу того, что он должен иметь и собственное ядерное вооружение.