Премьера кино
В прокат вышел фильм "Искупление" (Atonement), только что удостоенный "Золотого глобуса" и один из вероятных претендентов на "Оскар". В этой экранизации вышедшего в 2001 году толстого бестселлера англичанина Йена Макюэна рассказывается история одной писательницы, пытавшейся на бумаге искупить допущенную в жизни трагическую ошибку. Ничего не получилось, с сожалением констатирует ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Хотя автор литературного источника мужчина, "Искупление" снято скорее как женский роман, но с искренней верой в то, что женские романы тоже бывают недурны, в этом 35-летний режиссер Джо Райт убедился на примере фильма "Гордость и предубеждение" Джейн Остин, экранизацией которого он недавно дебютировал в кинорежиссуре. В новом произведении Джо Райта снова снимается Кира Найтли, которой надоело играть девчонок-пираток и рекламировать духи — теперь она уже достаточно большая, чтобы хотеть "Оскар", и в "Искуплении" видно, что хочет она его куда больше, чем своего партнера Джеймса Макэвоя. Он играет простого, но образованного парня, накануне второй мировой влюбившегося в девушку из богатой английской семьи, где его мать работает экономкой.
Однако "Искупление" — книга и фильм о любви лишь постольку поскольку, а главным образом об ответственности художника и о взаимоотношениях искусства и жизни. Технически главная женская партия принадлежит здесь не Кире Найтли. Она скорее объект наблюдения, а субъект — младшая сестра героини, 13-летняя девочка, увлекающаяся печатанием на машинке пьес собственного сочинения (стук машинки, усиливающийся по мере нарастания эмоционального напряжения, становится прямо-таки музыкальным лейтмотивом фильма), развивает писательскую наблюдательность и при случае пристально подглядывает за старшей сестрой.
Разворачивающийся между героями Киры Найтли и Джеймса Макэвоя роман представлен с двух точек зрения: сначала глазами девочки, не понимающей, что, собственно, между взрослыми происходит, а потом та же сцена показывается изнутри, с точки зрения непосредственных участников. Так, сначала девочка не соображает, чего это сестрица вдруг скинула одежду и залезла в фонтан на глазах у экономкиного сына, а потом объясняется, что на самом деле героиня ныряла за осколком фамильной вазы. Воспользовавшись подвернувшимся случаем — попыткой изнасилования одной родственницы, младшая сестра лжесвидетельствует против возлюбленного старшей, его отправляют в тюрьму, а потом на войну. Писательница же всю оставшуюся жизнь терзается вопросом: если можно склеить разбитую вазу, то нельзя ли аналогичным образом продолжить оборвавшуюся на самом интересном месте любовную историю и заново переписать испорченную черновую версию жизни и где проходит грань между художественным вымыслом и обычным враньем?
По прошествии времени серьезная не по годам девочка чахоточного вида (Сирша Ронан) вырастает в навеки удрученную сознанием своей подлости девицу, похожую на гусыню (Ромола Гараи), а к концу гусыня непостижимым образом трансформируется в мудрую и исполненную чувства собственного достоинства Ванессу Редгрейв, вещающую в телевизионном интервью, что с сестрой и ее возлюбленным, конечно, неудобно получилось, но она доступными ей писательскими средствами и силой воображения свое детское стукачество как могла искупила. Умиляет при этом наивная уверенность режиссера, что зритель охотнее согласится с предлагаемой ему условностью — считать трех разных актрис одной и той же женщиной, если она пронесет сквозь годы один и тот же причесон, в данном случае белесые волосики, остриженные в скобочку, всю жизнь одинаково заколотые сбоку.
По словам режиссера Джо Райта, снимая "Искупление", он ориентировался на английские фильмы 1940-х годов, однако декоративность его картины, присутствующая даже в военных сценах и в изображении изувеченных раненых в госпитале, навевает и другие киноассоциации. Длинный, минут на пять план, когда камера разъезжает среди английских солдат, ожидающих на французском побережье отправки домой, напоминает по тщательно распланированной хореографии, с какой перемещаются актеры и массовка, батальные сцены Сергея Бондарчука, между тем как кадр, где герой Макэвоя в военной форме идет по маковому полю, вполне мог быть подсмотрен у Бондарчука Федора. А в конце, когда воды Темзы устремляются в метро разбомбленного Лондона, начинается вообще какой-то "Титаник", но все эти ассоциации, нисколько не уничижительные, а, наоборот, скорее похвальные с точки зрения оскаровского потенциала картины, лишь свидетельствуют о ее соответствии высоким стандартам Американской киноакадемии.