Адаптация к климатическим изменениям не успевает за ними

Актуальный доклад Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП) “Adaptation Gap Report 2025: Running on Empty” (“Доклад об адаптационном разрыве – 2025: на пределе возможностей”) фиксирует: экономика и институты не успевают за физикой климатических изменений. На бумаге мир все еще опирается на цель удержать рост средней температуры «значительно ниже 2°C» и по возможности в пределах 1,5°C. На практике же ЮНЕП констатирует, что при нынешней динамике выбросов и темпах адаптации сценарий 1,5°C почти нереализуем. Если раньше обсуждалось, когда и насколько потеплеет, то теперь вопрос состоит в том, кто и за чей счет сможет адаптироваться к жизни в новом климате.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Масштабы и источники разрыва

Ключевой вывод доклада ЮНЕП — масштаб и скорость климатических изменений вышли на уровень, при котором адаптация перестает быть вспомогательной практикой и превращается в центральный экономический инструмент ближайших десятилетий. Авторы доклада оценивают, что к 2035 году развивающимся странам на адаптацию потребуется не менее $310 млрд в год. Если опираться на потребности, зафиксированные в национально определяемых вкладах и национальных планах адаптации, потребность возрастает до $365 млрд ежегодно в ценах 2023 года. При этом реальные международные потоки финансирования адаптации развивающихся стран в 2023 году составили всего $26 млрд – это меньше, чем годом ранее, когда они достигали $28 млрд. То есть даже по нижней границе потребностей речь идет о разрыве в 12–14 раз между тем, что нужно, и тем, что фактически выделяется.

Если текущие тренды не изменятся, принятую в Глазго цель удвоить объем международного публичного финансирования адаптации к 2025 году примерно до $40 млрд достигнуть не удастся. Более того, новый «совокупный количественный ориентир» по климатическому финансированию на 2035 год — минимум $300 млрд в год для развивающихся стран — тоже заведомо недостаточен, поскольку включает и смягчение последствий климатических изменений, и адаптацию. Даже если бы весь этот объем был направлен на адаптацию, он бы не закрывал оцененные ЮНЕП потребности; в реальности часть этих средств неизбежно уйдет на проекты сокращения выбросов.

При этом сами потребности динамичны. В докладе подчеркивается, что при сохранении текущих темпов инфляции и роста стоимости инфраструктуры адаптационные расходы для развивающихся стран к 2035 году могут вырасти до диапазона $440–520 млрд в год. Это и есть «разрыв адаптации». Он проявляется не только в объемах, но и во времени — решения принимаются по инерции, а динамика роста затрат – другая.

На этом фоне в докладе звучит важная оговорка: «мы не можем адаптироваться вместо того, чтобы сокращать выбросы». Адаптация не заменяет декарбонизацию, но без нее даже радикальное снижение эмиссий не спасает от накопленных последствий. Уже сейчас из-за потепления, рост которого идет быстрее, чем предполагалось в ранних сценариях, мир сталкивается со все более частыми и тяжелыми экстремальными явлениями — засухами, наводнениями, волнами аномальной жары, разрушением прибрежных зон. Экономический ущерб от климатических катастроф в последнее десятилетие вырос, по оценкам ЮНЕП, более чем на 60%. Каждый недовложенный сегодня доллар в устойчивость через десять–пятнадцать лет превращается, по расчетам доклада, в четыре–пять долларов прямых убытков.

Интересно, что с точки зрения разработки соответствующей политики на национальных уровнях картина выглядит менее драматично: 172 страны уже имеют хотя бы один документ по адаптации — политику, стратегию или план. Но ЮНЕП фиксирует, что у 36 государств такие документы устарели, не обновлялись больше десяти лет и не учитывают нынешнюю скорость потепления и новые риски. По Парижскому соглашению на 2024 год страны сообщили более чем о 1600 реализованных адаптационных мерах в сферах биоразнообразия, сельского хозяйства, водных ресурсов и инфраструктуры, однако данных об их эффективности крайне мало: результаты редко измеряются, методики оценки разрознены, а системы мониторинга нередко существуют формально. Иными словами, мир научился писать планы и подавать проекты для получения климатического финансирования, но слабо понимает, насколько это реально повышает устойчивость.

С экономической точки зрения это означает, что значительная часть текущих расходов на адаптацию несет риск «маладаптации» — когда меры, реализованные точечно или по устаревшим сценариям, в итоге не снижают уязвимость, а иногда даже повышают ее. Например, защита прибрежной инфраструктуры без учета ускоряющегося роста уровня моря может через несколько лет потребовать повторных вложений; ирригационные проекты без учета будущего дефицита воды способны усилить конкуренцию за ресурсы и социальную напряженность. В ЮНЕП говорят о «мягких пределах адаптации»: в развивающихся странах финансовые, технологические и институциональные ограничения не позволяют полностью компенсировать растущие климатические риски, даже если понимание угрозы есть.

Финансирование не ждет

Отдельный блок доклада посвящен финансам. Сейчас международное публичное финансирование адаптации — те самые $26 млрд в год — формируется в основном через многосторонние банки развития и специализированные климатические фонды. Причем доля адаптации в структуре климатического финансирования заметно уступает смягчению последствий. На сокращение выбросов приходится кратно больше средств, чем на подготовку инфраструктуры и экономик к уже неизбежным изменениям. В ЮНЕП отмечают, что при нынешних тенденциях цель Глазго по удвоению объемов адаптационного финансирования к 2025 году будет сорвана, а новый глобальный ориентир по климатическому финансированию не содержит отдельной «подцели» по адаптации, что создает риск дальнейшего смещения ресурсов в пользу проектов сокращения выбросов.

Частный сектор, по оценке ЮНЕП, мог бы ежегодно обеспечивать порядка $50 млрд адаптационного финансирования — через механизмы государственно-частного партнерства, выпуска устойчивых облигаций, страховые и кредитные продукты, средства инфраструктурных фондов. Но пока реальное участие бизнеса в этой сфере минимально, прежде всего из-за оценки таких проектов как слишком рискованных и малопонятных с точки зрения возвратности. В докладе подчеркивается, что без системной работы по «расшивке» этих барьеров — через гарантии, смешанное финансирование, изменение регуляторных требований — рассчитывать на существенный вклад частного капитала не приходится.

Для корпоративного сектора климатическая повестка из политической за последние годы фактически превратилась в управленческую. UNEP перечисляет типичные последствия, которые уже стали частью операционных рисков: рост страховых премий, сбои в цепочках поставок из-за разрушения инфраструктуры и экстремальной погоды, снижение производительности труда в жарком климате, перебои в энергоснабжении, деградация сельскохозяйственных земель. Для бизнеса это означает переход от логики «экологических проектов» к логике управления активами: где расположены производственные площадки и логистические узлы, выдержат ли они новые температурные и гидрологические режимы, как изменится доступность воды и энергия, как перераспределятся рынки и спрос.

С точки зрения развивающихся стран адаптация становится вопросом фискальной устойчивости. UNEP фиксирует, что многие государства уже оказываются перед выбором между расходами на устойчивость и базовыми социальными статьями. Рост долговой нагрузки при привлечении кредитного финансирования на адаптационные проекты усиливает риск того, что «защита от климата» будет куплена ценой сокращения инвестиций в здравоохранение, образование и инфраструктуру роста. Поэтому в докладе отдельно подчёркивается необходимость сдвига от классического долгового финансирования к грантам, льготным займам и другим инструментам, не увеличивающим долговое бремя наиболее уязвимых экономик.

Россия напрямую в докладе почти не фигурирует, но логика UNEP к ней применима в полной мере. Страна относится к числу территорий с ускоренным потеплением: по данным отечественных и международных исследований, скорость роста температуры здесь примерно в два с половиной раза выше глобальной средней. Большая часть капиталовложений в инфраструктуру, добычу и транспорт привязана к регионам, чувствительным к изменениям климата — это вечная мерзлота, арктическое побережье, южные аграрные зоны. Для бизнеса это означает, что значимая доля основных средств и цепочек поставок окажется под давлением всё более частых климатических стрессов.

При этом никаких специализированных оценок потребности в адаптационном финансировании для России в докладе нет. ЮНЕП работает на глобальном уровне и дает агрегированные цифры по развивающимся странам. Но структура российской экономики позволяет легко увидеть, где именно будут концентрироваться издержки. Это энергетика и транспорт, завязанные на северные регионы и экспортную логистику; сельское хозяйство, уже сталкивающееся с комбинированными рисками засух и аномальных осадков; городская инфраструктура, рассчитанная на другие климатические режимы; финансовый сектор, который будет вынужден переоценивать риски по обеспеченным климатически уязвимыми залогами кредитам.

Для частного сектора вывод доклада звучит так: адаптация перестает быть «разделом отчета по устойчивому развитию» и становится частью финансовой модели. Не интегрировав оценку климатических рисков и затрат на устойчивость в стратегическое планирование, бизнес рискует столкнуться с ускоренным обесценением активов, ростом стоимости капитала и страхования, потерей части рынков из-за перебоев в поставках и инфраструктурных сбоев. ЮНЕП формулирует для бизнеса очень конкретную повестку: встроить сценарный анализ климатических рисков в систему риск-менеджмента; пересмотреть капзатраты с учетом необходимости модернизации инфраструктуры под новые климатические режимы; рассматривать адаптационные проекты как отдельный класс инвестиций, а не как побочный продукт ESG-повестки; участвовать в создании инструментов совместного финансирования с государством и развитием страховых решений, позволяющих разделить риски.

Наконец, ЮНЕП подчеркивает, что окно для относительно дешевой адаптации сужается. Если в ближайшие годы не удастся резко нарастить объем и качество адаптационных мер, дальше потребуются уже не планомерные инвестиции, а экстренные расходы на ликвидацию последствий. В документе фактически проводится красная линия: удержать мир в сценарии, где экономике удается адаптироваться к потеплению в районе 2°C без необратимых потерь для целых регионов, можно только при условии одновременного ускорения и сокращения выбросов, и адаптации. Для бизнеса это означает, что откладывать перестройку на «после 2030 года» — значит сознательно закладываться на работу в режиме постоянных сбоев и аварий.

Евгений Видов