считает Григорий Ревзин
Дипломатический церемониал — темный лес: не поймешь, почему чего можно, а чего нет. Президент президенту может подарить удочку, а сачок — нет, хотя сачок — хорошая и редкая в обиходе вещь. Но не принято. Страну принято представлять искусством, хотя не везде искусство сильная сторона страны, уж не в Америке точно. Если бы США представляли акцией "70 лет американского кино", или "50 лет американской музыки" — мы бы ахнули. Но... нет, это как с сачком. И что делать? Это же не просто взял и подарил — тоньше. Надо сказать, зачем оно было. Дарят дипломатический подарок в смысле, чтобы одаренный что-то понял про твою страну и народ, а что понимать?
Даже жалко. Лучшие американские умы, Томас Кренц, лучший глобалистический ловчила, и что? А если на выставке картина Тома Кола "Последний из могикан", 1826 год. Романтик: пейзаж, и бредут люди. Ну и что ты придумаешь, если такая картина? Взрослым людям Фенимора Купера пересказывать? Даже на видеокассете по этому роману честно написано: "Рекомендуется к просмотру детям от 13 лет".
В Шанхае, где сейчас проходит эта выставка, они вывернулись. Там она называется "Американское искусство — 300 лет инноваций". В смысле, что 300 лет Америка изобретала что-то новое. И это как бы дух народа, тренд, так сказать, американской нации, а искусство его представляет. В Китае это как бы и может так выглядеть, но даже в России это никуда не годится. Американское искусство, по крайней мере первые 250 лет своего существования, не то что не мировой центр инноваций, а даже пермская художественная школа рядом с ним — утонченнейший Париж. Такой далекой провинции, что в смысле классицизма, что реализма, что импрессионизма, больше, наверное, нигде не было, разве что в Новой Зеландии.
Да и прославленный американский авангард — это ведь что такое? Конечно, что американская экспрессионистическая абстракция, что поп-арт, что Марк Ротко, что Энди Уорхол — это теперь самые главные художники в мире, но ведь это же тоже какое-то историческое недоразумение. Был европейский авангард начала века, а потом американский послевоенный. Но авангард такая вещь, что так нельзя — кто-то что-то изобрел, а потом ты изобрел то же самое. Авангард бывает только первый, а второй — это нонсенс. Но американцы как-то убедили остальных, что вот эти их послевоенные ребята — они самые главные, они все и придумали. Хотя их придумки минимальны: они добавили к европейскому авангарду только большие размеры и позитивное отношение к действительности.
Я что имею в виду? Каждая национальная школа — она про что-то. Скажем, итальянцы — они искали, что такое искусство вообще, зачем это. А французы — как Разум может быть красив. У русских искусство — это тысяча лет религиозных поисков: где Бог, в чем истина и справедливость. А вот эти — они чего делали? Зачем эта школа, что она хотела?
Странная, вообще-то, ситуация. США — мировая империя, сегодня единственная, но искусство этой страны не входит в число обязательных знаний для жителей мира. Если ты не знаешь, кто такой Дюрер, то твое дело плохо, но без знания, кто такой Роберт Генри, вполне можно продержаться. Ответ на вопрос, который я задал — что это была за национальная школа, чего она хотела,— должен содержаться в любом учебнике, но почему-то его там нет. Больше того, как-то и кураторы выставки не могут на него ответить, хотя уж им как-то положено. Потому что триста лет инноваций — это не годится в силу отсутствия инноваций.
А я, пожалуй, возьму и отвечу. Я понимаю, наглость, но раз уж в голову пришло...
Дело как было? Смотрю я на картины с этой выставки и ругаюсь про себя.
Потому что вот, скажем, картина Эдварда П. Морана "Открытие статуи Свободы освещает весь мир" (1886 г.). Там в центре статуя Свободы, за ней как бы такой рассвет, перед ней — вода, и хотя вокруг тревожные облака, но везде, действительно, настает освещение. И думаю: ну какой, все же, дурак. Ну нельзя же прямо вот так рисовать, ну не плакат же, ей-богу,— картина маслом, кабинетная, как бы для себя, как бы искренне вот такая агитка нарисована. Как так может быть?
Потом смотрю Энди Уорхола, и вот тоже думаю, там у него, скажем, портреты Мао — как-то это несложно. Ну, то есть без особой рефлексии. Вот, скажем, Сальвадор Дали когда нарисовал "Шесть портретов Ленина на фортепьяно" — откуда, я так думаю, и берутся эти портреты Мао у Уорхола — там у него как-то все сложнее, и фортепьяно опять же — к чему оно? — есть какая-то неоднозначность. А у Уорхола такого нет. Рой Лихтенштейн вообще комиксы рисовал. И вдруг мне пришло в голову, что все у них такое. Что картина "Ковбои на ранчо в марте", что "Голый гурон у домашнего очага" — все искусство такое, как бы это сказать, без задней мысли, простоватое. Действительно, гурон, голый, сидит у очага на карточках. Не аллегория, не символ, не укор царям, что, дескать, как же так, голый гурон у очага, а просто сидит и все. Ни в одной европейской школе такого не бывает. Всегда какой-то подтекст, второй план, а тут без этого. Даже если картина называется "Таинственные знаки", то на ней и изображены таинственные знаки, и видно, что и сам автор не знает, чего они означают.
Понимаете, наивное какое-то искусство. Не в том дело, что плохое, что провинциальное, что отстает лет на двадцать-тридцать от Европы — это понятно, это и в России бывает,— а именно что наивное. Прямо вот что рисуют, то и хотят показать, и именно в это и верят. Триста лет какой-то невероятной наивности.
И мне кажется, в этой наивности и есть суть этого искусства. Это не недостаток, а именно суть. Знаете, после первой мировой войны президент Вудро Вильсон приехал в Версаль со своим планом урегулирования Европы. Там у него были принципы права наций на самоопределение, создания Лиги Наций, права побежденных — Европе это показалось наивным донельзя. Его просто обсмеяли и сделали все по-своему. И с этого момента началась другая история, потому что хотя у Вильсона ничего не вышло, но с тех пор американцы всегда определяли структуру европейской политики, ее принципы, идеалы, правила хорошего тона, и они делают это до сих пор и не только в Европе. Это у них такой национальный характер — они верят в простые наивные идеалы и всюду их насаждают, и хотя сами идеалы не торжествуют, но принцип насаждения приживается.
Вот эту искреннюю простоту и наивность их искусство и выражает. Вы посмотрите — это простое, доброе, несложное искусство. Если про хаос мира, то уж намусорят, как на помойке, если изображают суп "Кемпбелл", то 250 раз, если уж статуя Свободы освещает мир, то будьте уверены — осветит. Вам должно понравиться. А если не почувствуете, что должно, то вам дадут это понять.