считает Анна Наринская
Постулат советской школы насчет того, что книга — лучший подарок, проводился в жизнь следующим образом. В день рождения ученика класс сначала дисциплинированно скандировал "по-здра-вля-ем", а потом учительница говорила таинственным голосом: "А сейчас — наш подарок". Затем игриво обращалась к классу: "Скажите, ребята, какой у нас лучший подарок?" Класс так же дисциплинированно рявкал "книга", и именинник, получив что-нибудь тоненькое из серии "Мои первые книжки", приступал к раздаче конфет.
Такое происходило со всяким ежегодно, во всяком случае в нестарших классах. Но каждый раз, когда доходило дело до подарка, все-таки начинало сосать под ложечкой. Ну, может быть, в этот раз все-таки не "Кладовая солнца" Пришвина и не "Дед Мазай и зайцы", а что-нибудь действительно хорошее. Например, толстая ручка с несколькими разноцветными стержнями.
Книга в качестве школьного "лучшего подарка" разочаровывала именно как предмет — потому что на день рождения дарят предметы, а не художественный стиль и не взгляд на вещи. В то же время — то есть хронологически в то же время — существовали книги, в качестве предметов высоко ценимые. Выменянные на макулатуру или полученные с переплатой и по блату собрания сочинений и, главное, глянцевые томики "Библиотеки всемирной литературы" стояли в "стенках" как трофеи не столько духовности, сколько благосостояния, и их умилительно новенький вид свидетельствовал против известного мнения насчет "самой читающей страны".
Конечно, вспоминать обо всем этом — занятие банальное. Тему советских очередей на сдачу макулатуры в обмен на "подписку" на хоть какое-нибудь собрание сочинений на фоне книжного дефицита сначала со страшной силой обмусолили еще в перестроечные годы, а потом с успехом забыли. Успевши порадоваться тому, что с книжек теперь не нужно сдувать пылинки, а можно просто их читать — например, в наполненной теплой водой и мыльной пеной ванне.
Разряд книг-предметов сегодня тоже существует, но где-то в своей особой нише, которая для чтения изначально не предназначена. Какие-нибудь огромные фотоальбомы, скажем, Хельмута Ньютона, которые ставить надо не на полку, а на специальный пюпитр, или два увесистых тома Ильи Сергеевича Глазунова "Россия распятая", переплетенные в кожу с золотым теснением. Но это все — не к нам. Это существует где-то в стороне, а мы после долгих лет борьбы с мещанством, советской властью, а потом с халтурой в издательском деле остались наконец наедине с текстом.
И вот оказалось, что наедине с ним нам не очень уютно. Или не очень интересно. Что по ходу книг нас надо как-то развлекать. Для чего, к примеру, придуман книжный фестиваль. В прошлом году, иллюстрируя мощь литературы, ее деятели там для нас прилюдно выпивали, а в этом году и подавно можно будет узнать свою судьбу у книжной гадалки, помериться силами в "литературном бою" и испытать настоящее приключение в конкурсе "книжное ориентирование".
Все это, конечно, забавно и умилительно и как раз-таки попахивает "зарницами" и литературными "веселыми стартами" (такие, кстати, существовали в реальности) тех времен, когда книга была лучшим подарком.
Ничего нехорошего в книжном фестивале, конечно, нет. Это занятное мероприятие, и туда даже в этом году приезжает, к примеру, один из важнейших, без преувеличения, деятелей современной культуры (правда, далеко не в первую очередь писатель), музыкант и видеоартист Пол Миллер a.k.a DJ Spooky, чтобы отчитаться (в прямом смысле — нам обещана "лекция с видеопроекцией") по своей книге "Rhythm Science".
В пресс-релизе фестиваля про господина Миллера написано, что "на одной из последних недель высокой моды в Нью-Йорке вечеринка с его участием была самым модным событием всей недели." Из этого сообщения нам, вероятно, предлагается сделать вывод, что если вечеринка была ого-го, то и книжка, скорее всего, сойдет.
Вот в этом, как кажется, и состоит главный изъян того, что сегодня происходит с книгами. Вроде бы имеется радостный факт — их снова начали покупать, а значит, скорее всего, читать. Более того, книги и даже литература снова стали предметом разговора. Но эти достижения представляются недостаточными. Решено, что книги надо прямо-таки коленкой упихнуть в модный "пакет" рядом с новым фильмом Тарантино и очередной соковыжималкой от Филипа Старка. Что надо их красиво расставить по полочкам в продвинутом супермаркете, оправдывая это mot модного и даже умного писателя, что мир — он как супермаркет. Так вот, мир — не супермаркет.
Неправильно вот что — то, что литература вошла в этот самый модный пэкидж ровно на тех же правах, что и все остальное. То есть качественно так же, как и все остальное. И значит, с ней обращаются так же, как со всем остальным. Так же рекламируют, так же продвигают, так же продают. И поскольку бюджеты у издательского бизнеса все же не киношные и на билборды по всему городу денег нет, то в ход идет интеллектуальный креатив — и мы получаем мероприятия нынешнего книжного фестиваля. "Книжную гадалку", "литературный морской бой" и литературные же "ролевые игры".
Как ни скучно это звучит, чтение — все же процесс довольно особый, и зазывание такого толка здесь не работает. За книгами как за фактом жизни стоит особый мир, который не упихивается в произвольную форму только потому, что она представляется соблазнительной устроителям фестиваля. И поэтому "компаративистский" подход, которым они так гордятся,— "книга объединится с комиксом, анимацией, документалистикой и ролевыми играми" — будет, возможно, исключительно хорошо работать на комиксы и анимацию, но уж точно против книжек.
И если в итоге книги нам нужны для этого — ну хорошо, не совсем, но отчасти для этого,— чтобы играть в ролевые игры и вообще выпивать и закусывать, то чем же нас тогда не устраивала формулировка насчет лучшего подарка. Она хотя бы помогала в повседневной жизни. Когда не знал, что дарить,— шел и покупал книгу. С удовлетворением сознавая, что плюс к книге ты приобретаешь одариваемому право на беспроигрышную шутку. Насчет того, что она у него уже есть.