"Россия -- германская колония особого рода"

Попытки России установить равноправные отношения с Западом нередко происходят по одной и той же схеме. В стране вслед за валютными резервами резко возрастает патриотизм, а затем находится повод для военного конфликта. В 1914 году это была Сербия, теперь — Абхазия и Южная Осетия. Причем, как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, начиная войну, в расчет не принимали даже самые очевидные опасности.

Прошедшим летом отдельные высокопоставленные представители администрации президента РФ в кулуарных беседах утверждали, что со дня на день начнется война с Грузией. При этом даже назывались конкретные даты, когда противная сторона вынудит Россию ввести войска в Грузию. Говорилось и о том, что в Кремле теперь есть политическая воля для того, чтобы разрешить наболевшие проблемы силовым путем. Не исключено, что все эти разговоры, как и проходившие параллельно масштабные учения войск Северо-Кавказского округа, имели единственной целью оказать давление на грузинское руководство. Или же отражали точку зрения отнюдь не самой влиятельной части руководства российского.
       Но каждая перестрелка в Южной Осетии и сообщения о выдвижении грузинских полицейских и военных к Цхинвали поневоле заставляют задуматься о возможности силового сценария. И дело даже не в том, что все минусы войны со скрывающимся в горах и лесах противником хорошо известны по Чечне. Без сомнения, на стороне Грузии в той или иной форме выступят Евросоюз и Соединенные Штаты, которым подобная самодеятельность России вряд ли придется по вкусу. Рассчитывать на энергетическую зависимость Европы от российского газа и нефти вряд ли целесообразно. Ведь перед первой мировой войной Германия получала большую часть необходимого ей сырья из России и тем не менее без колебаний начала боевые действия. Собственно, ничего другого ей и не оставалось. Ведь, защищая на словах братскую православную Сербию, на деле "Россия — германская колония особого рода", как ее нередко тогда называли, пыталась освободиться от немецких экономических пут.
       

"Германия ослабила спрос на туземный хлеб"

       В неприятное, если не сказать постыдное для великой державы положение Россия попала в 1894 году, заключив, как казалось, обоюдовыгодное торговое соглашение с Германией. Первоисточником всех русских бед были Соединенные Штаты с их бескрайними прериями, дешевой рабочей силой и, соответственно, дешевыми сельхозпродуктами. За десятилетие с 1868 по 1878 год экспорт американской пшеницы увеличился без малого в девять раз, вытесняя из многих стран русское и немецкое зерно.
       "Такого рода усиленный экспорт американского хлеба,— писал российский экономист К. Лейтес,— особенно чувствительно отразился на Германии; она не только потеряла свой исконный английский рынок, но и испытывала тяжесть конкуренции на своих собственных рынках; она не только ослабила спрос на туземный хлеб, понизила его цену, уменьшая этим самым доходность сельского хозяйства и создавая для него затруднительное положение".
       Немецкие сельхозпроизводители потребовали и добились введения запретительных таможенных пошлин. Одновременно новые тарифы на ввоз металлов и продукции из них ввели по настоянию германских промышленников. И вслед за этим цепная реакция введения пошлин прокатилась по всем индустриальным странам мира. Достаточно скоро в Германии, как и во всех остальных государствах, осознали, что таможенные тарифы не только защитный механизм, но и великолепный инструмент для проведения необходимой им политики. Со странами, где немцы стремились усилить свое влияние, были заключены договоры о режиме наибольшего благоприятствования в торговле. Как оказалось, германское сельское хозяйство не могло обеспечить все потребности страны. Так что Германия, как правило, снижала пошлины на ввоз сырья и продуктов, а договаривающаяся с ней страна, к громадной выгоде немецкой промышленности,— пошлины на изготовленные ею товары.
       Договорная кампания началась в 1891 году с договора Германии с Австро-Венгрией. За ней последовали Италия, Швейцария и Бельгия. Не получившая статуса наибольшего благоприятствования Россия стала стремительно терять свои позиции на немецком хлебном рынке. Если в 1891 году 54,5% импортного хлеба в Германии было русским, то всего два года спустя его доля снизилась до 13,9%. Не лучше обстояли дела с вывозом в Германию скота, мяса, леса и других видов сырья. В 1892 и 1893 годах Россия предлагала начать переговоры о взаимном снижении пошлин, но Германия неизменно отвечала отказом. Запахло таможенной войной.
       

"Идеал торговых сношений между 'колонией' и 'метрополией'"

       Первый удар нанесла Россия — в июле 1893 года она подняла пошлины на все германские товары. Ответ последовал шесть дней спустя, когда немцы подняли на 50% пошлины на русскую сельхозпродукцию и керосин. Власти Российской империи вновь подняли пошлины на те же 50%. По сути, товарообмен между странами угас. "Невыгодные последствия этой войны для обеих стран немедленно сказались,— писал Лейтес.— С одной стороны, сильно пострадали интересы германской индустрии... Англия стремилась не без успеха занять место Германии на русских рынках. С другой стороны, и русский хлебный экспорт серьезно пострадал от таможенной войны, отчего положение земледельца значительно ухудшилось... В обоих государствах ясно обнаружилась необходимость заключить перемирие".
       Русско-германский торговый договор вступил в силу в марте 1894 года, и в России о нем писали как о взаимовыгодном, в ходе подготовки которого обе стороны пошли на значительные уступки. Внешне все действительно выглядело именно так. Русский экспорт в Германию за первые десять лет действия договора вырос с 423,5 млн до 841,6 млн марок, а импорт из Германии тоже увеличился вдвое — до 413 млн марок. Торговое сальдо было в пользу России. Эта ситуация не менялась и в дальнейшем. Правда, традиционно дружественный партнер России, как именовалась после таможенной войны Германия, воспользовался бедственным положением Российской империи после проигранной русско-японской войны и последовавшей за ней революции и при заключении дополнительной конвенции добился новых уступок в свою пользу.
       Но дело было совсем не в этих уступках. Россия в 1894 году снизила пошлины на германские товары по 120 позициям, фактически на годы затормозив развитие собственной промышленности во многих областях. Мало того, германское правительство всеми силами препятствовало инвестированию капиталов в любые отрасли русской промышленности, кроме добывающих. Причем не только немецких капиталов, но и по мере возможности любых. Если же немецкие деньги и вкладывались в какую-то отрасль, то делалось все, чтобы поставить ее целиком и полностью под немецкий контроль. Так было, например, с электротехнической промышленностью. И в популярной в начале XX века шутке: "Чтобы открыть электрическую мастерскую в Петербурге, нужно разрешение германского консула" была немалая доля истины. Немцев обвиняли и в том, что они взяли под свой контроль все экспортно-импортные операции на западе России. Что было обиднее всего, они сделали это без особых усилий и хитростей, просто войдя в капитал крупнейших экспедиционных контор.
       "В результате,— писал известный экономист И. Гольдштейн,— наши экономические отношения с Германией приняли более чем странную форму, все в большей и большей степени приближаясь к идеалу торговых сношений между 'колонией' и 'метрополией'". В общем-то это не было преувеличением. В 1911-1913 годах 46% русского экспорта шло в Германию, а 45% импорта — из нее же. Особенно же впечатляла российская таможенная статистика. В 1913 году Россия вывозила во Францию в три с половиной раза меньше хлеба, чем в Германию. Живого скота в том же году в Германию вывезли на 26,5 млн рублей, а во Францию — на 45 тыс. Те же пропорции сохранялись и по импорту. Россия в 1913 году ввезла из Франции цинка на 15 тыс. рублей, а из Германии — на 4,5 млн. Даже за автомобили, которыми так гордились французы, они получали в России в 18 раз меньше, чем немцы. Холодного оружия немцы экспортировали в Российскую империю в сорок раз больше, чем британцы. Многие другие важные для войны материалы — от цемента до оптических приборов — также шли из Германии.
       Понятно, что в таких условиях воевать с немцами было полным безумием. И по всей видимости, освобождаться от экономических пут следовало тихо и не поднимая шума. Но в 1911 году развернулась кампания по пересмотру кабального торгового договора, очередной срок действия которого истекал в 1914 году. Появились даже губернские и уездные комиссии, составлявшие свои проекты изменений договора. Во многие европейские страны были отправлены делегации с целью расширения торговых контактов. Правда, они убедились, что в значительной части малых стран Европы позиции немцев также сильны, как и в России, и надеяться, по существу, не на что.
       Но к войне российское руководство подталкивали политические союзники — Франция и Англия, обещавшие компенсировать исчезновение германских товаров своими поставками. А также накопившийся благодаря многолетнему положительному сальдо во внешней торговле, госмонополии на водку и другим доходным статьям золотой запас — 1,51 млрд рублей в 1913 году. В пересчете на германские марки это составляло 3,27 млрд, в то время как у Франции золотой запас равнялся 2,84 млрд марок, у Германии — 1,16, у Австро-Венгрии — 1,05, у Англии — 0,69. С таким золотовалютным резервом, как считали в Петербурге, можно было не бояться любых военных невзгод.
       Чтобы русское дело стало правее правого, ученые-патриоты стали публиковать труды и статьи о исторической неизбежности столкновения славянской и германской рас. А также вспоминали все обиды, нанесенные Руси немцами. Правда, торговый договор при этом отошел в сторону, видимо, чтобы мысли о бренном и меркантильном не мешали подъему патриотического духа. После такой массированной идеологической обработки общество преисполнилось готовности начать войну.
       1 августа 1914 года, не дождавшись ответа на свой ультиматум с требованием прекратить мобилизацию русской армии, Германия объявила войну.
       

"Никакого разногласия"

       Головокружение от предстоящих успехов переполняло народ и власть. Царский манифест о войне был принят на ура. Французский посол в Петербурге Морис Палеолог писал в дневнике: "Сведения официальные и частные, доходящие до меня со всей России, одинаковы. Одни и те же народные восклицания, благоговейное усердие, объединение вокруг царя... Никакого разногласия". И повсюду говорили о второй Отечественной войне. Но на этот раз не с Наполеоном, а с позорным немецким засильем. Добровольцы с небывалым воодушевлением шли на фронт, прессу захлестнули карикатуры на Вильгельма II, по всей стране появились агитплакаты, и подпись "Черт няньчит своего сына из Берлина" была на них далеко не самой жесткой.
       Правительство одним из первых решений после начала войны отменило действие русско-германского договора 1894 года со всеми его дополнениями. И тут же постановило готовить административный аппарат для вражеских территорий, которые будут заняты и после войны войдут в состав Российской империи. Союзники, как и обещали, поставляли необходимые грузы морским путем, через Средиземное и Черное моря, а также вокруг Скандинавии — в Архангельск. Грузы перебрасывались и по Балтике — из Швеции в принадлежавшую России Финляндию.
       Вот только продолжалась эта транспортная идиллия совсем недолго. Немцы достаточно быстро перекрыли балтийский путь. Да и нейтральные шведы не собирались участвовать в переброске военных грузов. В октябре в войну на стороне Германии вступила Турция. И только тогда стало очевидно, что Россия осталась практически безо всяких путей сообщения с союзниками. Архангельский порт зимой замерзал, да и вывезти из него грузы было большой проблемой — в центр страны вела лишь узкоколейная железная дорога. В Совете министров неожиданно вспомнили, что у России не существует железнодорожного сообщения со Швецией — рельсы кончаются за много верст от границы, и нужно немедленно строить временное полотно, и еще вопрос, разрешат ли шведы соединить эту линию с их дорожной сетью. Так что единственным путем снабжения оставались линии через Сибирь и Маньчжурию, не отличавшиеся большой пропускной способностью.
       Только после появления незамерзающего порта Романов-на-Мурмане проблему с союзническими поставками удалось хоть как-то решить. Но получать из Англии, Франции, Японии и Соединенных Штатов то, что поставляла до войны Германия, Россия так и не смогла. Сбылись предсказания некоторых экономистов, утверждавших, что России германский экспорт нужен гораздо сильнее, чем Германии русский. Правда, немцам без русского хлеба и мяса приходилось голодать. И в 1918 году, заключая Брестский мир с большевиками, немецкая сторона настояла на возобновлении действия русско-германского торгового договора. Но действовал он только на бумаге, да и то лишь до краха Германской империи. Впрочем, Российской империи к тому моменту уже не существовало. И для нее изначально добиваться политической и экономической самостоятельности наращиванием промышленного и военного потенциала было бы куда безопаснее и эффективнее.
       
       При содействии издательства ВАГРИУС КОММЕРСАНТЪ-ВЛАСТЬ представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ