премьера кино
Кинопазл "Счастливое число Слевина" (Lucky Number Slevin) рассказывает вполне тарантиноидную историю справедливого возмездия, которая до последней минут морочит зрителя, прикидываясь криминальной комедией ошибок. Не дать авторам себя запутать попыталась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Авторы "Счастливого числа...", сценарист Джейсон Смилович и режиссер Пол Макгиган, довольно бойко переняли тарантиновскую манеру рассказывать историю одновременно с начала, середины и конца. И тем не менее, несмотря на всю их повествовательную изобретательность, картина немножко отдает ученическим упражнением и страдает избытком пиетета перед живым классиком американского кинематографа. В итоге получается гладкая, но пустая оболочка из-под Квентина Тарантино, которая смотрелась бы совсем здорово, если бы создатели "Слевина" собственноручно застрелили и освежевали автора Pulp Fiction — в творческом смысле, разумеется. Однако они просто подобрали его шкурку где-то на чердаке и воспользовались ею, хотя даже траченная молью она излучает больше хищной звериной энергетики, чем те, кто ее на себя с гордостью напялил.
Героя с редким именем, вынесенным в заглавие, которое, как и все в этом произведении, содержит двойное дно, завуалированный намек, играет возмужавший Джош Хартнетт, несколько подрастративший юношескую красоту. Теперь он разными лицевыми фрагментами неуловимо смахивает не то на Брэда Питта, не то на Томми Ли Джонса в зависимости от ракурса в профиль или в фас: впрочем, это бередящее память ощущение "Где-то я его видел", эта мозаика из чужих смутно знакомых черт весьма уместна в постепенно складывающейся по кусочкам картине, где завязка заключается в том, что героя принимают за другого человека.
На оригинальность такая завязка ни в коей мере не претендует, напротив, ценность своих придумок авторы фильма, похоже, измеряли количеством раз, которые тот или иной прием употреблялся прежде. Так, в диалогах, по возможности прослоенных синефилией, обсуждается не только лучший исполнитель Джеймса Бонда, но и сюжет фильма Альфреда Хичкока "К северу через северо-запад" (North By Northwest), где героя Кэри Гранта принимали за несуществующего агента американской контрразведки.
Слевина принимают просто за лоха, вынужденного отработать должок небольшой киллерской услугой сразу двум местным паханам — негритянскому и еврейскому. Морган Фримен и сэр Бен Кингсли, играющие этих выдающихся джентльменов, словно соревнуются, кто кого перещеголяет в убийственной сдержанности манер и виртуозной метафоричности высказываний, среди которых попадается порой и такая вербальная эквилибристика: "Я нанял тебя сделать работу, которая не должна была выглядеть как работа, а теперь работа, которая не должна была выглядеть как работа, начинает быть похожей на работу".
Впрочем, "Счастливое число Слевина" не только занятно слушать, но и приятно смотреть, даже после того как ты сдался и отчаялся распутать хитроумную комбинацию сюжетных линий: фильм снят довольно искусно с явным намерением и на визуальном уровне передать сложность, многослойность замысла. Например, один из ключевых диалогов герои ведут за игрой в шахматы, где на прозрачной доске вместо фигур расставлены странные стеклянные призмы (которые так же легко перепутать, как путаются личности персонажей), и камера пытается прямо из-под доски уловить выражение глаз непроницаемых героев, старающихся обыграть друг друга во всех смыслах.
Важнее, однако, не то, кто выиграет, а кто проиграл все в самом начале — флэшбек 1979 года переносит зрителя на скачки, во время которых заветная лошадь падает, не достигнув финиша, в одном ритме с программкой, вывалившейся из опустившихся рук незадачливого игрока. Если вы все же решительно настроены блеснуть аналитическими способностями и расшифровать связь этого эпизода с основным сюжетом, следует прислушаться к предупреждению в прологе, которое озвучивает не кто иной, как Брюс Уиллис, которому, пожалуй, еще ни в одном фильме не удавалось при любых обстоятельствах сохранять такой многозначительный и аристократичный вид. "Все началось с лошади",— намекает, чуть ли не подмигивая, его персонаж, хладнокровный киллер. Ею же и закончится — это единственное, что можно добавить по поводу развязки, которую в кои-то веки жалко сдавать с потрохами, поскольку на ее придумывание потрачены изрядные умственные усилия.