Каминный гость

Каминный гость

        У современного хомо муниципалис уже давно нет ни времени, ни желания сходить "по дрова" в ближайший лес, если возникает необходимость сделать шашлык для друзей или затопить камин. Пакеты с древесным углем, топливными брикетами и вязанки с березовыми полешками можно купить в ближайшем супермаркете. Производство биотоплива за последние десять лет превратилось в России в настоящую индустрию.
        По словам руководителя биоэнергетических проектов Лесопромышленной конфедерации северо-запада России Ольги Ракитовой, участвовавшей в начале февраля в Российской неделе биотоплива в Скандинавии, до четверти всей тепло- и электроэнергии, к примеру, в Швеции вырабатывается на основе биологического топлива. В России этот показатель пока на уровне 3%.
       Основное предназначение топливных гранул, древесного угля и прочих даров леса у нас — сгорать в каминах, мангалах и барбекюшницах. На этом делают бизнес многочисленные компании: по счастью, леса пока в стране хватает.
       
Все преимущества угля по сравнению с деревом в полной мере прочувствовал еще пещерный человек, как только научился добывать огонь. По этому поводу главный технолог петербургского ООО "Биоэнергия" (занимается разработкой и выпуском углевыжигательных печей) Юрий Юдкевич шутит, что "первая профессия на земле — вовсе не та, о которой все думают, а углежог": Если бы предки использовали в пещерах дрова с ветками, то просто угорели бы. При горении дров образуется угарный газ, и открытый костер из дров в замкнутом пространстве пещеры быстро отправит к праотцам неосторожных. Поэтому древние люди очень рано научились собирать на пожарищах в лесах угли для своих костров. Ночной костер, перекрывающий вход в пещеру диким зверям и обогревающий ее, был сложен именно из углей. Именно с тех давних времен тянется наша любовь к благодатному раскаленному угольку.
       Неизменным с древности остался и химико-физический процесс, благодаря которому древесина становится углем: он заключается в разложении и "соединении древесины с огнем" без доступа кислорода. Он получил название "пиролиз", но по-прежнему превращает свежее полено в черный кусок "углерода". На нем веками стоит все древесно-угольное дело.
       Юрий Юдкевич: Все оттуда, из истории. Угольщики и кузнецы всегда считались самыми уважаемыми людьми в деревнях, на подкованных ими лошадях и окованных сохах держалось все сельское хозяйство. Какие сейчас в России самые распространенные фамилии — Кузнецовы, Ковалевы, много Углевых, Уголевых, Смоляниновых, Смоляковых...
       До XX века по всей стране работали тысячи углежогов (никаких печей не было!) — уголь был необходим каждой кузнице. А какая деревня без своего кузнеца? В XVIII веке, с развитием металлургии, было построено несколько больших углевыжигательных заводов в Нижегородской губернии и на Урале, объемы производства каждого достигали десятков тысяч тонн. Самый большой был построен в городе Аша, на месте углевыжигательных куч известного промышленника Демидова, и обеспечивал в свое время древесным углем все производство высококачественного чугуна.
       В СССР углевыжигательные производства строили в лесных областях (Нижегородской области, на Урале, под Кировом, в Закарпатье), но когда в округе все леса вырабатывались, дрова приходилось завозить издалека. До конца Союза заводы еще продержались, согласно принципам "планово-убыточной экономики", но после того, как железнодорожники подняли тарифы, производство стало абсолютно нерентабельным.
       Большинство промышленных предприятий перешли в XX веке на каменный уголь, отопительные системы — на более дешевые нефть и мазут: индустриализация потребовала много чугуна и стали, и пришлось искать другое топливо. Объемы производства древесного угля резко сократились.
       Сейчас древесный уголь, по крайней мере жителями мегаполисов, используется разве только для каминов и мангалов. Уголь из продукта жизненной необходимости стал "товаром для удовольствия".
       
Андрей Лушников, коммерческий директор компании "Воанда" (в прошлом — футболист), утверждает, что был одним из первых, кто додумался продавать березовые и ольховые дрова в магазинах: Поначалу многие смеялись, говорили: кто будет покупать простые дрова в магазине?! Но ведь тот, кто живет на Тверской и имеет в доме камин, не поедет рубить деревья в лес. В 1998 году к дровам Лушников добавил уголь — недостатка в сырье для него тогда не было: после знаменитого урагана, пронесшегося над столицей, большая часть Лосиного Острова превратилась в завалы, а следовательно, в лесозаготовки.
       Не сразу поверила торговля и Валерию Обмайкину, майору в отставке. Валерий Обмайкин: Менеджеры закупочных отделов супермаркетов вопрошали: "И зачем ваша 'грязь' должна стоять на наших полках?" Торговля просто не была готова воспринять новый продукт. Но ситуация быстро изменилась.
       Впервые Обмайкин увидел уголь в гостях у приятеля: Друзья пригласили нас на дачу и, решив удивить, насыпали в мангал пакет американского угля, купленный в Global USA за $8. Правда, мы долго его не могли разжечь, качество было еще то. Но когда разожгли, все преимущества перед дровами стали очевидны. К тому же, пока служил в Германии, я регулярно наблюдал, как немцы жарили свои любимые сосиски на покупном угле.
       У Обмайкина как раз начались серьезные проблемы с предыдущим бизнесом — антикоррозийной обработкой автомобилей, быстро терявшей рентабельность, не выдерживая конкуренции с более мощными сервисными компаниями. А угольный рынок на тот момент был практически пуст, к тому же, слава богу, дерева в России хватало.
       В свое время часть, в которой служил Валерий, стояла именно в тех глухих краях, где жег уголь еще Демидов. Туда Валерий, разумеется, и отправился в поисках оставшихся углежогов. Правда, леспромхозы, имевшие на балансе углевыжигательные печи, на предложение Обмайкина согласились не сразу — все были уверены, что век угля прошел. Как вскоре выяснилось, они ошибались. Те, которых Обмайкину удалось уговорить возобновить выжиг угля, не пожалели. Первыми покупателями пакетированного угля стали шашлычники с московских рынков. Сейчас компания Обмайкина "Сердолик" сотрудничает почти с 20 леспромхозами, лидируя на московском рынке: по некоторым данным, ей принадлежит до 40% "угольного" рынка. Остальные проценты приходятся примерно на 12 компаний, основные из которых — "Висла", "Воанда", "Тверской продукт", "Форестер", "Русский топливный брикет", плюс в летнее время, когда идет главный спрос, к ним добавляется еще много "сезонных" фирмочек.
       Помимо топлива (угля и дров) все профильные фирмы предлагают еще массу товаров (в одной "Воанде" порядка 90 позиций) для комфортного времяпрепровождения за шашлыком: мангалы, жидкости для розжига, шампуры, барбекюшницы...
       Валерий Обмайкин: Основной оборот у всех компаний приходится, безусловно, на уголь. Все остальные товары — для поддержания ассортимента согласно требованиям торговли.
       Как утверждает Юдкевич, сейчас в России выжигается порядка 90 тыс. тонн древесного угля в год (как для промышленности, так и для бытового потребления). Для сравнения: мировой рынок потребляет 8,5 млн тонн этого продукта. Лидирует на нем Бразилия со своими 7 млн тонн, еще 600 тыс. приходится на Китай. Причем китайский уголь, как утверждают специалисты, зачастую произведен из российского леса, в том числе контрабандного. К примеру, уголь из произрастающих на Дальнем Востоке таких ценных пород деревьев, как каменная береза и железный дуб, стоит $1 тыс. за тонну и особо ценится в Японии.
       По данным Андрея Лушникова, в Москве за год потребляется 10 тыс. тонн древесного угля и не меньше 360 тыс. упаковок дров.
       Валерий Обмайкин: В последние три-четыре года лавинообразный рост продаж угля стабилизировался, а до 2000 года продажи ежегодно росли на 200-300%. Если еще в 1996 году мы продали всего 10 тонн угля, то за прошлый — 3 тыс. тонн. Сейчас древесный уголь продается в расфасовках по 2 кг (37 руб. в опте), 3 кг (46-48 руб.), 5 кг (65-75 руб.) и удобных для рестораторов 10-килограммовых пакетах (110-125 руб.). Вязанки дров в среднем весят 10 кг и стоят 40 руб. Нетрудно подсчитать, что ежегодно москвичи тратят на покупку угля до $4 млн.
       Производители рассказывают, что московский уголек покупают в Волгограде, Сочи, Краснодаре, на Дальнем Востоке и Магадане. Тамошних торговцев не пугает доставка, хотя она достигает трети цены продукта.
       Валерий Обмайкин: К нам поступало много предложений по поставкам угля из Европы, где он стоит раза в два дороже, чем у нас. Но оказалось, это нерентабельно: очень много съедают транспортные расходы. Нормальную цену европейцы давать отказываются — почему-то они считают, что в "лесной" России уголь должен стоить копейки.
       
Вернемся к нашим историческим коллегам. Человек пользовался несколькими способами получения древесного угля, но с одним необходимым условием: чтобы на выходе получить уголь, а не золу, древесина, напомним, должна нагреваться без доступа кислорода. Еще в позапрошлом веке герой сказки Гауфа угольщик Петер Мунк просиживал около своей ямы, снедаемый тяжкими раздумьями. А вот жители Центральной Африки до сих пор закладывают дрова в вырытые в земле углубления, доступ воздуху в которые они преграждают кусками дерна.
       Как утверждает Юрий Юдкевич, подобные "натуральные" процессы дают уголь отличного качества, но малоэффективны ("выход" угля от изначального объема древесины не более 18-20%). К тому же они вызывают отравление окружающей природы выбросами угарного газа, смол, фенолов, кислот.
       Технологии не стоят на месте. Сейчас самая простая углевыжигательная печь УВП-5 российского производства имеет загрузочную камеру 14 куб. м. Цикл, длящийся 48 часов, обеспечивает выход тонны угля. Стоит такое удовольствие 230 тыс. руб. В месяц установка приносит до 50 тыс. руб. чистой прибыли и окупается меньше чем за год. Правда, при этом она отравляет вокруг себя значительно больший участок леса, чем вырубается для ее загрузки.
       В 1997 году в российской Лесотехнической академии было разработано принципиально новое конструкторское решение процесса пиролиза древесины, при котором все газообразные и жидкие продукты термораспада направляются в специальную топку, где сжигаются без вреда для окружающей действительности. А в "Биоэнергии" создали линейку углевыжигательных аппаратов с разной производительностью и для разного сырья. Сейчас в России работает девять таких аппаратов, а в Индии посредством них уголь получают аж из листьев сахарного тростника.
       Юрий Юдкевич, "Биоэнергия": У нас появились подражатели, иногда недобросовестные, копирующие конструкции "Биоэнергии", выдающие их за свои и шумно заявляющие о себе в интернете. Самые популярные модели: мобильные установки "Корвет" (производительностью 300 тонн угля, цена 1 млн руб.) и "Полевка" (250 тонн, 1,2 млн руб.), способные "идти" вслед за прокладываемой в лесу трассой, подбирая поваленный лес (дровосеки также могут их легко перемещать с делянки на делянку),— ведь уголь всегда выгоднее перевозить, чем дрова. Более производительные, но стационарные кирпичные печи "Эколон" способны ежегодно выдавать 2 тыс. тонн угля, но их возведение стоит 10 млн руб. Сама "Биоэнергия" их не производит, предлагая проект с комплектом чертежей (примерно $20 тыс.) и контроль за строительством. Основной риск тут — при возникновении проблем с сырьем такую установку не разберешь и на новое место рубки не перевезешь.
       Расчет в углевыжигательном деле таков: чтобы получить тонну угля, необходимо примерно 8 кубометров березы (уголь из нее самый качественный и наиболее привычен для потребителей). Сейчас кубометр древесины (примерно 300 кг) в дальних российских областях стоит 250-350 руб. Готовый уголь в опте — $250-260 за тонну. Понятно, что рентабельность (до 20%) этого бизнеса в первую очередь зависит от объемов, а они, в свою очередь, от продаж.
       По словам специалистов, если кто-то из продавцов печей заявляет, что эффективность — 50% и более (такие объявления встречаются в интернете), верить этому не надо. Максимум эффективности, на какую способны самые современные углевыжигательные печи,— 34%.
       Как утверждает Юдкевич, кирпичный "Эколон" окупается за 1,8-2 года, мобильные установки — за 2-2,5 года.
       Юрий Юдкевич: Самое мудрое, что может сделать предприниматель,— это создать мобильную бригаду и арендовать по очереди участки леса. Тогда у него весь бизнес, а главное, поставки сырья всегда будут под контролем. Иначе как только поставщики обнаруживают, что производитель полностью зависит от их сырья (другое возить далеко), резко повышают цены.
       Специалисты по "лесному хозяйству" знают: наиболее ценный лесной массив состоит из деревьев хвойных пород, активно используемых в промышленности. Поэтому елки с соснами и вырубаются в первую очередь, а только потом — лиственные породы (осина, береза, липа), успешный рост которых до того сдерживала тень хвойника. Естественный цикл замещения "хвойник--лиственный лес--хвойник" длится 200 лет. Результат такой добычи наблюдается вдоль каждой подмосковной трассы: вокруг столицы образовались огромные массивы березовых и осиновых лесов. А хвойников — раз-два и обчелся.
       Во всем мире хвойные леса рекультивируются за счет посадок на вырубках. А лиственные леса со временем "перезревают", и значительная часть таких лесов годится только для углежжения. Понятно, что в Подмосковье, являющемся основным рынком сбыта "бытового" угля, все леса давно "схвачены", и для добычи древесины новичкам придется арендовать участок в какой-нибудь соседней области. Сделать это пока, как утверждают опытные разработчики, особого труда не составляет. Другой выход — когда московская компания входит своим оборудованием в долю бизнеса местной лесозаготовительной конторы (так поступает, например, "Воанда") или сотрудничает сразу с несколькими поставщиками угля (как "Сердолик"). Как утверждают "угольщики", почти всегда можно договориться с директором местного лесхоза. Более 50% объема заготовки дров под уголь сейчас приходится на семь регионов: Кировскую, Иркутскую, Архангельскую и Вологодскую области, Красноярский край, Карелию и Коми.
       Главные затраты всех компаний, как сказано, приходятся на транспортировку угольного продукта, хотя и легкого, но объемного. То есть достигают 30% стоимости самого угля. В целом же производственный процесс продолжается так. После поступления на подмосковный склад уголь просеивается (в ходе перевозки до 4-5% "головешек" превращается в труху) и расфасовывается в картонные пакеты. Все операции при этом выполняются вручную. Над цехом и над складом витает угольная пыль, отчего цвет лица у рабочих не отличается ни от шахтерского, ни от южноафриканского. Само собой разумеется, душевая или баня — необходимые затраты любого предприятия такого профиля. Зато пыль от древесного угля легкая и не такая канцерогенная, как от каменного.
       Большинство компаний пакеты, как сказано, закупает, (наиболее популярные пакеты, на 3 кг угля, стоят 5-6 руб.), но некоторые клеят их самостоятельно. Например, в "Сердолике" ручной склейкой пакетов заняты четыре штатные работницы (каждая за смену выдает на-гора 250 пакетов), и таким образом на каждой пакетной единице экономится по рублю.
       
Некоторые компании по производству биотоплива занялись в последнее время новым направлением — брикетами. Фактически это продукт переработки угля: для получения брикета уголь размельчают, добавляют связующее вещество (например, крахмал) и прессуют.
       Главное достоинство брикета по сравнению с углем — это увеличенный в три-четыре раза срок горения. Стоят брикеты дороже угля (в опте — от 50 руб. за трехкилограммовую упаковку). Оборудование для прессовки весьма дорого, а чуть сладковатый дым может отражаться на привкусе приготовляемого продукта (хотя некоторым он нравится). Многие российские специалисты считают, что производство топливных брикетов пока неоправданно, так как большинство людей вполне устраивает уголь, а экономить, использовав по второму разу уже раз горевшее топливо (хотя это в принципе возможно), большинство потребителей не считает оправданным.
       Еще одна ниша, которая до сих пор не занята и на которую совсем недавно обратили внимание ряд компаний,— это производство топливной продукции класса "премиум". На рынке она до сих пор практически отсутствует (до этого непривычно дорогими вязанками абсолютно обычных дров торговали разве что сельские жители вдоль Рублевского шоссе). Полгода назад на столичный рынок вышла компания WinWood с "элитными" дровами: одна вязанка (в опте) стоит 199 руб. и поэтому пока представлена опять же на Рублевке — на рынке в Жуковке. Стоимость вязанки из шести поленьев впечатляет, но только если этих поленьев не видеть "вживую". Все как один они откалиброваны по стандарту: диаметр 8-9 см, длина — 30 см, идеально кругленькие, гладко отшлифованные, высушенные в течение двух-трех лет, с выжженной надписью на самом красивом — "Элитные дрова". Жалко бросать в топку такую красоту!
       Андрей Шукшин, коммерческий директор WinWood: Дерево может гореть качественно, только если оно полностью высушено и без коптящей коры. Мы посчитали, что спрос на подобную качественную продукцию давно созрел. Ведь если люди имеют большой дом, красивый камин, то и дрова должны этому всему соответствовать. Подготовку к производству мы начали еще несколько лет назад, но только сейчас вышли на рынок — до этого дрова нужно было просушить, так как их обработка на лущильных станках возможна только во влажном состоянии. Сушили дрова там же, где и рубили — в одном леспромхозе в Тверской области.
       В планах у WinWood — элитный уголь.
ДМИТРИЙ ТИХОМИРОВ
       
Краткая характеристика российского древесно-угольного рынка

Освоенный объем российского рынка	Более 4 млн
($)
Уровень конкуренции (по	8
10-балльной шкале)
Первоначальные инвестиции ($)	От 30 тыс.
Административные барьеры (по	5
10-балльной шкале)
Средний срок окупаемости	1,5-3
инвестиций (лет)