Призрак демонизма

Вышел в прокат дебют южнокорейского режиссера Ким Джэ Хуна «В теле убийцы». Мясной триллер озадачил Михаила Трофименкова: герои-полицейские ведут себя еще омерзительнее, чем преследуемые ими маньяки, а режиссер наслаждается насилием похлеще изобличаемых им авторов snuff-movies, подпольных фильмов с реальными пытками и убийствами.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В оригинале фильм называется безыскусно: «Демоны». И перевести его название на русский язык стоило бы бессмертной цитатой из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Замуровали, демоны!». Потому что в теле убийцы Чжа Чжин Хёка (Чан Дон Юн) демоны современного мегаполиса именно что замуровали мозг доблестного полицейского Чхве Джэ Хвана (О Дэ Хван). Ну или наоборот.

Режиссер, покусившийся на беззаконный почти что ремейк фильма Джона Ву «Без лица», кажется, сам до конца не разобрался в том, кто кого и в чьем теле замуровал. Окончательно запутавшись, приплел к мистической интриге какие-то секретные технологии ЦРУ времен чуть ли не войны в Корее начала 1950-х — привет легендарному триллеру Джона Франкенхаймера «Маньчжурский кандидат». Разговор об основной интриге на этом можно прекратить, сосредоточившись на деталях.

В Сеуле объявилась банда маньяков. Обмазавшись упырским флюоресцентным гримом, они в прямом эфире расчленяют похищенных девушек — похож их snuff на клипы любительской гаражной группы тяжелого металла из какой-нибудь Южной Дакоты. По следу банды идут усталые опера: звезда опергруппы — тот самый Чхве.

Интересен фильм не только и не столько сценами действия. Ну отрезают кому-то уши на крупном плане, ну выдавливают кому-то глаза, ну отпиливают руки-ноги, ну подвешивают вниз головой и готовят к разделке. Мало ли мы потоков клюквенного сока видели на экране.

Интереснее созданный Ким Джэ Хуном образ действий сеульской полиции. Мы как-то привыкли представлять себе Южную Корею как строго регламентированную, иерархическую страну, полицейское — в смысле законопослушности — государство. Ким безжалостно разрушает помимо своей воли этот образ.

Ни один приказ начальства опера не выполняют. Говорят парню не соваться в логово маньяков, а караулить вход до прибытия подмоги: нет, он обязательно попрется в заведомую засаду и будет трогательно хрипеть перерезанным горлом, прощаясь со товарищами. Доложит Ким Мин Сон (Чан Джэ Хо) начальнику, что так и так, прогулялся тут по пригородам с объявленным в розыск маньяком и кого-то завалил. Начальник устало улыбнется: дескать, больше так не делай сынок, иди поспи. Впечатляют поиски пропавшего Чхве усиленными нарядами полиции. Ментовский батальон шарится по лесу, лениво разгребая кучки опавших листьев. Нет, под этим деревцем не нашли. И в этой кроличьей норке тоже не нашли. Можно по домам?

Но это еще полбеды. Прихватив несомненного участника банды, герои не везут его на допрос в штаб-квартиру полиции, а обрабатывают на месте. В процесс обработки входят не только пытки электрическим током, но и вульгарное заколачивание гвоздей в коленные чашечки. Эй, ребята, а так можно? Такие методы не вызывают ни малейшего морального — пусть, на худой конец, лицемерно-формального — осуждения ни начальства истязателей, ни самого режиссера. Речь идет не о реальной практике пыток, которой не брезгует, очевидно, ни одна полиция в мире. Речь именно об отношении к пыткам как к допустимой практике.

Бессмысленно задаваться вопросом, не считает ли режиссер полицию столь же злой силой, что и криминал. Нет, не считает: его добро обязано быть с кулаками. Допустим.

Но тогда неумолимо встает другой вопрос. Для Ким Джэ Хуна авторы snuff, наслаждающиеся расчлененкой,— злыдни, по отношению к которым допустим любой подход. Но разве он сам не наслаждается всеми этими гвоздями, хрустко забиваемыми в кости, и прочим членовредительством? И чем он тогда лучше своих светящихся упырей?