премьера кино
Сегодня в московском кинотеатре "35 мм" состоится премьера фильма Терри Гиллиама "Страна приливов". Жутковатую эту картину можно будет отыскать еще в паре кинотеатров, однако перед этим следует взвесить мощность своей нервной системы, которая должна быть как минимум такой же закаленной, как у ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ.
По новому фильму Терри Гиллиама можно только догадываться, в насколько штормовое состояние духа повергла его предыдущая работа, "Братья Гримм" (The Brothers Grimm), сделанная не по любви, а за деньги. "Страна приливов" исполнена лютой решимости автора сделать наконец все именно так, как ему хочется, пусть даже это будет означать ряд структурных несовершенств, затянутостей, ненужных и утомительных лирических отступлений и настойчивых попыток углубиться туда, куда без ущерба для психики углубляться не стоит.
Посвященная теме демонизма маленьких девочек "Страна приливов" хоть и позволяет разглядеть в ней эротизм набоковского оттенка, но скорее режиссер имеет в виду "Алису в стране чудес" — она и цитируется вербально, и иллюстрируется визуально. Ключевым эпизодом Гиллиам считает падение в кроличью нору, которое в его интерпретации так и не разрешается окончательным падением,— эта нора, символизирующая внутренний мир героини, у него бездонна. Задавшись вопросом: "Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?" — Терри Гиллиам обнаруживает, как заблуждался С. Я. Маршак относительно конфет и пирожных. Когда приходит время показать собственно сцену падения в кроличью нору, вокруг героини, 10-летней Джелайзы Розы (Джодель Ферланд), кружатся в воздухе не банки с джемом и пирожки с повидлом, а шприцы с героином и оторванные кукольные головы — ее единственные подружки.
Со шприцами девочка навострилась обращаться, ухаживая за своими родителями-наркоманами: в прологе, пародирующем идиллические сцены семейной жизни, она массирует ноги чумазой растрепанной маме (Дженнифер Тилли) и по команде "Папе пора на каникулы" готовит отцу (Джефф Бриджес) очередную дозу с таким безмятежным видом, будто это порция овсянки. Но счастье длится недолго: мама умирает в судорогах на смятой постели среди мерцающих в полумраке свечей, под свисающими с потолка гирляндами дискотечных зеркальных шаров. "Ее убил метадон,— ревет безутешный вдовец,— надо было держать ее на герыче!" — "Зато теперь мы можем съесть все ее шоколадки",— успокаивает его дочка.
Покончив с шоколадками, они переезжают в дом покойной бабушки, затерянный посреди прерии. Папа Джелайзы Розы отправляется на последние каникулы и все оставшееся время отдыхает в кресле, наливаясь трупным ядом. Девочка трагедии из этого не делает: порывшись в бабушкиных сундуках, она декорирует папу белокурым бабушкиным париком и помадой, а сама, надев шляпу и боа из розовых перьев, начинает вращаться в местном обществе, состоящем из зловещей соседки с бельмом от осиного укуса (Джанет Мактир) и ее умственно неполноценного брата (Брендан Флетчер) в водолазной маске и плавках поверх треников. Соседка-таксидермистка придерживается оптимистической концепции, что если мертвого похоронить, то он уж точно умрет навсегда, а если мумифицировать и посадить со всеми за стол (как она поступает с отцом героини) или положить на кровать (как поступила таксидермистка со своей матерью), то покойнику становится гораздо лучше и он приобретает твердые шансы на воскрешение. У полоумного сухопутного водолаза не менее стройная и завершенная система представлений о мире: он воображает себя капитаном подводной лодки и охотится на гигантскую акулу, которая оказывается обычным пассажирским поездом при попытке взглянуть на нее трезвым, вменяемым взглядом.
Закавыка в том, что как раз таким взглядом никто из участников событий посмотреть ни на что не способен. Если переиначить звучащую в фильме фразу из все той же "Алисы": "'Вижу, что ем' и 'ем, что вижу' — это не одно и то же", то применительно к Терри Гиллиаму получится: одно дело — "вижу все, что реально" и совсем другое — "реально все, что вижу". В этом смысле он лучший из мастеров запутывать восприятие и даже не расширять зрителю сознание, а углублять его до такой степени, что начинаешь бояться сам себя.