 |
ФОТО: АЛЕКСАНДР МИРИДОНОВ  Владимир Гельфрейх и Михаил Минкус. Здание МИД на Смоленской площади (1948-1952). Квадратный метр строительства в сталинских высотках обходился в 20 тыс. рублей в ценах 1950 года, квадратный метр в пятиэтажке стоил в 10-15 раз дешевле |
Постановление об излишествах в архитектуре отменило сталинскую классику. Классика и была излишеством, с которым призвали бороться: с уже построенных зданий сбивали колонны и наличники, все проекты, несущие в себе воспоминания о классической архитектурной традиции, были заморожены, крупнейшие архитекторы того времени — Иван Жолтовский, Алексей Душкин, Андрей Буров, Григорий Захаров, Александр Власов — были фактически лишены права на профессию. Еще два-три года они трепыхались, пытаясь вписаться, но у них ничего не вышло — их отправили в утиль. Вместо них пришли безымянные люди с блочно-панельными пятиэтажками.
В пятиэтажках, конечно, есть своя прелесть. Новые районы, широкие просторы, новая жизнь, и вообще, Гагарин полетел в космос. В сталинской классике, конечно, есть своя жуть. Как с энтузиазмом написал про известное здание на Лубянской площади один советский критик, "колонны дома передают образ физического раздавливания врага". При некоторой зашуганности советской властью этот налет раздавливания можно ощутить в любой из сталинских колонн, а некоторой зашуганностью обладал любой думающий человек в СССР.
Пятиэтажка похожа на барак. Как пел Александр Галич, "над блочно-панельной Россией как лагерный номер Луна", но это все же не сталинский лагерь, вас здесь не раздавливают, а только содержат. Послабление.
Это социально-политический аспект. Есть другой, культурный. Архитектура — такая вещь, что она не может существовать без заказчика, в советских условиях — без государства. Но из этого не следует, что архитекторы — это государство. Архитекторы — существа отдельные, со своей культурой, своим талантом, своими взглядами. Они жили при Сталине, как жили при нем поэты, писатели, композиторы. И они обладали определенным уровнем архитектурной культуры.
 |
ФОТО: ДМИТРИЙ КОСТЮКОВ |
Представьте себе, что в стране на тридцать лет запретили бы играть на любых классических музыкальных инструментах, даже напевать мелодии про себя. Вместо этого предложили бы исключительно рок-музыку. Или полностью запретили бы чтение любой классической литературы, от Гомера до Толстого, а вместо этого — только комиксы. Или отменили бы любые картины, на которых понятно, что нарисовано,— только абстрактная живопись. Если через тридцать лет и появятся скрипачи, романисты и художники, они будут так себе. Так вот, с архитектурой произошло именно это.
Это культурная катастрофа, непонятая и недооцененная обществом. Вопрос в том, почему она произошла.
 |
ФОТО: ДМИТРИЙ КОСТЮКОВ Каро Алабян и Василий Симбирцев. Здание Центрального театра Советской Армии (1934-1940). До хрущевского постановления Каро Алабян построил уникальное здание богатого излишествами театра, после — планировал кварталы пятиэтажек в районе Химки-Ховрино |
После этого выступает Георгий Градов. Градов вскрывает "отступление от партийной линии в архитектуре, которое выражается в однобоком, эстетском понимании архитектуры лишь как искусства украшать, создавать внешне показной эффект, не считаясь с современной техникой, назначением здания и затратой средств". По итогам совещания готовится документ — "Постановление об излишествах". Меняется вся структура управления архитектурой, академия расформировывается, вместо нее организуется Госстрой, сменяется главный архитектор Москвы, та же ситуация повторяется в каждой из столиц республик и в каждом из крупных городов.
Еще в течение трех лет архитекторы пытаются рисовать панельные здания, в которых содержится легкий намек на облагороженность в виде классических карнизов или крайне сдержанных наличников, но логика партийной борьбы с украшательством действует неумолимо. В 1958 году инженер из первого Моспроекта Виталий Лагутенко (дед известного рок-певца) выпускает проект первой пятиэтажки серии K-7, и с этого момента архитектура в России на некоторое время прекращает свое существование. Начинается заводское изготовление бараков.
 |
ФОТО: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ Иван Жолтовский. Жилой дом на Смоленской площади (1939-1950). Сталин хотел застроить Москву такими жилыми домами |
И вполне понятно зачем. Благодаря господину Градову получалось, что не партия и правительство виноваты в украшательстве, а старые, закосневшие архитекторы, которые не пускают таких молодых, как Градов, не дают работать иначе.
Совещание строителей готовил строительный отдел ЦК, и готовил, надо сказать, вполне по сталинским лекалам. Можно предположить, что если бы Сталин прожил дольше, он бы провел все это дело сам и примерно по той же схеме. Градов выступал в роли Лидии Тимощук в деле врачей — молодой, правильный, принципиальный, не боящийся разоблачить старых профессоров, скрывающих за ложным авторитетом отступление от линии партии. Мордвинов и Власов получили роли кающихся вредителей, заранее признающих свои ошибки.
Соответственно, перед нами столь же дикое, сколь и типовое насилие государства над профессионалами, аналогичное кампаниям по борьбе с генетикой или борьбе с ностратической школой в языкознании, которые проводил Сталин. Различие только в том, что никого не посадили, а просто сняли с должностей и запретили заниматься профессией. Впрочем, Ахматову и Зощенко тоже не посадили, а просто запретили работать.
Однако есть одно существенное отличие. Вряд ли кто-нибудь сегодня скажет, что, конечно, постановление ЦК об Ахматовой и Зощенко людоедское, но, по сути, действительно есть что-то в творчестве Анны Ахматовой такое непонятное — то ли, действительно, монахиня, то ли, наоборот, блудница. Да и Зощенко в романе "Перед восходом солнца" свойственно какое-то отвратительное самокопание. То же и с генетиками — никому в голову не придет говорить, что в чем-то Лысенко был прав. С архитектурой иначе. Сегодняшние архитекторы, разумеется, ужасаются вандализму кампании по борьбе с излишествами, но не ее направленности. Как раз по сути они в абсолютном большинстве согласны с тем, что с классикой надо было покончить, что необходимо было переходить на новые, индустриальные методы строительства.
 |
ФОТО: ИЛЬЯ ПИТАЛЕВ Андрей Буров. Жилой дом на улице Горького (1933-1950). Этот дом — первый пример заводского изготовления здания из готовых деталей. Хрущевки собирались по тому же принципу, но без излишеств |
Это уникальное "правильно" объясняется двумя вещами. Во-первых, тем, что от классики отказались на Западе. Российские архитекторы хотели строить как Корбюзье, Гропиус, Мисс Ван дер Роэ, застраивать Москву так же, как застраивали Западный Берлин и пригороды Парижа (такие же пятиэтажки, как в Черемушках, но с легким разнообразием в балконах). Во-вторых, тем, что у нас был конструктивизм и авангард, остановленные Сталиным, и им хотелось его продолжить.
Архитекторы не хотят признать ответственности архитекторов за постановление об излишествах. Хрущев устроил дикий погром архитектуры, такой же, какой позднее он устроил в Манеже в отношении художников, а почему — неизвестно. Все готовилось в строительном отделе ЦК, архитекторы вроде бы ни при чем.
Но вряд ли это было именно так. Ведь очевидно, что все те идеи, которые были заложены в постановлении, не возникли в ЦК сами собой, их должен был кто-то туда принести.
 |
ФОТО: ДМИТРИЙ КОСТЮКОВ В высотке "Триумф-Паласа" на Ленинградском проспекте современные архитекторы безуспешно попытались воспроизвести благородные пропорции главного здания МГУ Льва Руднева на Воробьевых горах (внизу) |
Георгий Градов, в тот момент фигура, видимо, подставная, не особенно проявился впоследствии, но все же о его взглядах мы судить можем. Он стал доктором архитектуры, возглавлял ЦНИЭП учебных зданий. В проектировании микрорайонов он отстаивал формы коллективистского быта, требовал возрождения идей рабочих столовых, фабрик-кухонь, яслей, детских садов — всего утопического арсенала домов-коммун, которые придумывали в 1920-е годы. Он боролся с социологией как буржуазной лженаукой и вполне в духе 1920-х рассматривал архитектуру как способ построения нового советского человека. В 1920-е годы такой архитектор, несомненно, считался бы твердолобым конструктивистом.
 |
ФОТО: ДМИТРИЙ КОСТЮКОВ |
Требование сбросить классику с парохода современности, отказаться от любых украшений, индустриализация строительства, вера в то, что архитектура должна выражать технический прогресс и следовать ему, быть своего рода подвидом бытовой техники, которая, однако, воспитывает того, кто ею пользуется,— все это идеи конструктивизма. И превращение архитектора-художника в безымянного инженера машин для жилья — оттуда же. 1920-е годы были временем эксперимента и поиска, но с вполне очевидным расчетом на то, что эксперимент будет закончен и результат будет найден — один правильный результат, которому все будут следовать. Это и произошло в пятиэтажке.
 |
ФОТО: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ Районы хрущевских пятиэтажек стали реваншем мирового архитектурного авангарда за сталинский разгром конструктивизма |
Хрущев уничтожил Академию архитектуры — у нас никогда не было и никогда больше не будет архитектурно-интеллектуального центра такого уровня. Он уничтожил — профессионально, не физически — замечательных, талантливейших, иногда просто великих архитекторов. Он изгнал из архитектуры понятие красоты, сделав его синонимом излишества, а саму архитектуру — поиск гармонии, пропорций, выразительности зданий — превратил в излишество, в лишнюю для современности вещь.
 |
ФОТО: www.muar.ru Александр Власов. Стадион в Лужниках (1955-1956). Стадион проектировался до хрущевского постановления, а строился уже после, вследствие чего лишился всех излишеств и стал похож на классическую руину, с которой содрали ордерный декор |
Так что правильное было постановление. Назревшее, актуальное, прогрессивное. Классическая культура — это излишество, которое необходимо запретить.
ГРИГОРИЙ РЕВЗИН