Вышла в свет первая авторская пластинка петербургского композитора Леонида Десятникова "Любовь и жизнь поэта". На пластинке записаны: одноименный вокальный цикл на стихи Николая Олейникова и Даниила Хармса, "Вариации на обретение жилища" для виолончели и фортепиано и "Альбом для Айлики" для фортепиано в 4 руки. Эта пластинка имеет все шансы стать сенсацией сезона.
Разница между комическим и космическим состоит в одной свистящей согласной — эти bon mots Набокова на редкость точно обозначают творческое кредо Леонида Десятникова. Он как бы говорит, что возвышенность и красота трагедии всегда обманывают, а нелепость и обыденность фарса — никогда.
"Любовь и жизнь поэта" — не просто забавный парафраз названий двух вокальных циклов Шумана. Это пограничные столбы, за которыми ars longa подстерегает vita brevis. Композиторы ХХ века до предела раздвинули рамки понятия "музыка". (В таких случаях русский мужик говорит:"Широко шагаешь — штаны порвешь".) Космополитическая селекция нескольких композиторских техник создала некий трансконтинентальный стиль, потерявший тот "воздух", что несла в себе музыка доавангардного прошлого. Именно это и позволяет специалистам постоянно эксплуатировать тему кризиса музыкальной мысли, а слушателям — игнорировать и этот кризис, и эту музыку.
Леонид Десятников избрал позицию наблюдателя. Его культурологическая рефлексия обусловила брезгливость к "общепринятому авангарду", а главное — к той бульварной публичности в искусстве, которая одинаково свойственна как академической, так и андеграундной среде.
Умение свободно манипулировать образчиками разных стилей могло бы сделать музыку Десятникова центром постмодернистского бума прошедшего десятилетия. Могло бы, но не сделало. "Коллажи" Десятникова особого рода — в них мелодия, созерцание и рефлексия постоянно превалируют над "обязательными" для поставангардиста диссонансами, гротеском и пародией. К тому же, ориентируясь на романтические архетипы, он практически не пользуется радикальными средствами авангардного музыкального письма, прошедших путь от яркого эпатажа до смертной скуки нормы и чуть ли не традиции.
По первому впечатлению камерные сочинения Десятникова выглядят звуковой драпировкой в стиле позднеромантических салонов. Но в этом повинна поверхностность восприятия и, быть может, элементарное невежество. На самом деле его изящно отделанные "штучки" очень сложно устроены. Единственный способ избежать лицемерия базарных вариантов "черного квадрата" и "тишины" — сочинять мелодии. Если, конечно, обладать этим даром. Десятников не стесняется сочинять простую, мелодичную и чувственную музыку, которая нравится профанам. И не только профанам. Как повторяет Десятников, его "интересует мотивчик". И он делает вид, что этот дар — безделка. С усмешкой композитор формулирует свои задачи как "преображение банального" и "эмансипацию консонанса". За его иронией скрывается тонко и точно прочувствованная мысль о том, что искусство по своей природе не может быть "бедным".
ИРИНА Ъ-ЛЮБАРСКАЯ