акция
В субботу на Васильевском спуске в Москве прошел траурный митинг молчания, посвященный памяти людей, погибших год назад в Беслане. Митинг организовало движение "Наши". На него, по сведениям МВД, пришло 30 тысяч человек. Все стояли в скорбном молчании, и только активисты движения "Наши", организовавшие митинг, сами же и трепались, пока звонил колокол по погибшим.
Траурный митинг назначен был на 16.00. Я пришел на Васильевский спуск к половине третьего. Пустая площадь уже была оцеплена милицией и поделена милицейским оцеплением на сектора. Со стороны Варварки стояли рамки металлоискателей.
— Можно я пройду? — сказал я, выкладывая телефон и ключи на стол возле рамки и проходя сквозь рамку.
— Нельзя, вернитесь,— отвечал мне милиционер.— Вы не видите, идет зачистка?— Что идет? Зачистка? В Москве? Дожили!
— Ну да, зачистка,— милиционер не понял, чему я, собственно, так удивляюсь.— Площадь зачищаем. Через час будем пускать.
— А журналистов? — спросил я.— Журналистов вообще не будем пускать. Журналисты по особым спискам со стороны Кремлевской набережной.
Час спустя, не сказав никому, что я журналист, я прошел со стороны Варварки. Сразу за рамками металлоискателей стояли молодые люди, активисты движения "Наши". Они были в черных майках и куртках с надписью "Без слов. Митинг молчания памяти жертв Беслана". В руках они держали большие коробки церковных свечей. Каждому входившему выдавали по две свечки. На свечках было написано "свет Христов просвещает всех". Рядом со мной к установленной у Покровского собора и затянутой черной тканью сцене шагали две девушки лет двадцати пяти. Одна из них, получив свечки, спросила подругу:
— Разве эти бесланцы православные?— Конечно,— отвечала подруга.— Вот мой Арутюн тоже армяшка, но это ничего. Армяне православные.
— Разве бесланцы армяне?— Нет, осетины, кажется.
На черной сцене был установлен колокол. У сцены собирались люди. Там было много московских осетин. Я их спрашивал, что заставило их прийти на митинг, они отвечали: "Потому что нас не сломить, наш род не сломить". Я спрашивал, знают ли они, какая общественная организация устроила этот митинг. Они не знали. Некоторые осетины пришли с бело-красно-желтыми флагами Алании, с иконами и с черным транспарантом "Что еще должно произойти, чтобы мы пробудились?". Больше флагов и транспарантов на Васильевском спуске не было. Один пожилой человек пытался пронести на площадь флаг Советского Союза с черной траурной ленточкой. Но милиционеры не пустили этого пожилого человека дальше металлоискателей.
На площади было много молодежи. В основном молодые люди пришли организованно, сплоченными делегациями от вузов и школ. Но некоторые пришли и сами по себе. К молодым людям, явившимся на митинг самостоятельно, подходили активисты движения "Наши" с планшетами в руках. Спрашивали, кто вы, дескать, и откуда. И телефон. Не знаю, зачем. Может быть, вербовали таким образом новых членов движения "Наши". Я видел, например, как молодой человек в куртке с надписью "Без слов" подошел к стайке девушек и спросил:
— Девчонки, вы откуда?Девушки назвали вуз.
— А как вас зовут? — продолжал молодой человек.
Девушки засмущались и не хотели поначалу называть имен.
— Вот тебя как зовут? — обратился молодой человек к одной из девушек лично.— Я от организаторов. Просто познакомиться.
Девушка отвечала, что ее зовут Таня. Молодой человек спросил у девушки телефон. Записал на планшете имя и номер телефона. Целый лист у него на планшете был исписан девичьими именами и номерами телефонов.
Митинг задерживался. Только в половине пятого на сцену вышел активист движения "Наши" и сказал в микрофон:
— Мы одна страна. Один народ. 3-е сентября. Беслан. 331 человек погиб. 186 из них дети. Нам остается только скорбеть и жить. 331 удар колокола в память о каждом погибшем в Беслане. Без слов. Просьба сохранять молчание.
Наступила тишина. Стали звонить в колокол. Удары колокола были редкими, двадцать пять ударов в минуту, не больше. С первыми же ударами колокола тут и там в толпе раздались рыдания. Молодые девушки плакали тихо, взрослые женщины — в голос. "Бом-бом-бом",— мерно звонил колокол, и все больше женщин в толпе присоединялось к плачущим. Удары колокола получались разными: какой-то посильнее, какой-то потише, и легко было представить себе, что вот это звонят по взрослому, вот это — по ребенку.
Прошло минуты две. Пятьдесят примерно ударов колокола в память по пятидесяти погибшим из трехсот тридцати одного — отзвучали. Была тишина, колокольный звон, женский плач и потрескивание пламени свечей. И вдруг у расставленных всюду по площади активистов движения "Наши" заверещали в руках рации. Колокол звонил "бом-бом-бом", а рации хрипели:
— По трехсотому удару колокола направляйте бу-бу-бу-бу...— Кого направлять? — переспрашивали в рации активисты, забыв, что на спинах у них написано "Без слов" и "Митинг молчания".
— Направляйте людей по секторам бу-бу-бу...— голос в рациях был неразборчивым.— Куда направлять? — переспрашивали в рации активисты движения "Наши".
— По секторам направляйте к подсвечникам устанавливать свечи.
Возле Покровского собора стояли рядком стеклянные аквариумы на металлических ножках. В аквариумах этих на четверть насыпано было песка и предполагалось, что, когда отзвонит колокол, митингующим следует подойти к этим аквариумам и воткнуть свои свечи в песок.
Чтобы сделать 331 удар, колокол звонил четверть часа. Но уже на второй минуте, подгоняемые по рации начальством, активисты движения "Наши" принялись шустрить в толпе, распределяться по своим секторам и объяснять в своих секторах людям, куда идти втыкать свечку, когда колокол отзвонит. От этой суеты женщины в толпе перестали плакать.
Уже под конец к звону траурного колокола присоединились колокола Спасской башни. Кремлевские куранты отбивали без четверти пять. В три четверти часа Кремлевские куранты звонят 21 раз. К 331 удару траурного колокола присоединился еще 21 удар кремлевский колоколов — интересно, по ком?
Когда колокола отзвонили, активист "Наших" подошел к микрофону и сказал:— Митинг окончен.
Большинство людей на Васильевском спуске не понесли свои свечи к стеклянным аквариумам с песком. Люди втыкали свечи между булыжниками мостовой и расходились, угощая по дороге милиционеров оцепления сигаретами.