Увенчавшее неделю выступление президента, в котором тот демонстрировал чрезвычайную решимость, предварялось комментариями его сподвижников, объяснявших, почему президент медлит с проявлениями решимости. Пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков, осудив "цирковые номера в синантропической ассамблее, по инерции называемой ВС", пояснил прессе, что, "глубоко осознавая свой общенациональный статус, президент просто не может участвовать в тараканьих бегах хасбулатовых и руцких".
Оставляя с стороне изрядную горячность Костикова, в своих зоологических изысканиях отчасти вдохновившегося гением Хасбулатова, нельзя все же не отметить противоречивость заявления. Если главная политическая добродетель Ельцина заключается в холоднокровной сдержанности и неподверженности "соблазну мазать чужие ворота дегтем", то не вполне понятно, в какой мере заявление Костикова — устами которого как бы говорит сам президент — способствует демонстрации этих превосходных качеств, поскольку пресс-секретарь ни дегтю, ни иных ароматических субстанций для умащивания Хасбулатова нимало не пожалел.
Сам же президент оказался хотя и не груб, но взаправду решителен — по крайней мере на вербальном уровне. Объявив, что "нужно в общем-то готовиться к решительной схватке", каковая схватка "наступит в сентябре месяце", Ельцин прояснил и сюжет схватки, а именно — досрочные парламентские выборы: "Если сам парламент не примет решения о выборах, то за него примет решение президент".
Президент фактически принял сценарий, давно уже предлагаемый ему наиболее решительными приверженцами: для очистки совести на рассмотрение парламента выносится развязывающий ситуацию пакет законов о конституционном устройстве и о досрочных выборах, а после того как парламент все последовательно отвергает, Ельцин со словами "так дальше жить нельзя!" вводит законы в действие президентским указом. При таком сценарии ВС великодушно дается шанс напоследок подумать, и нельзя сказать, чтобы ВС этот шанс совсем уж с ходу отверг — решение парламента отложить на сентябрь разработанный лидером ФНС проф. Исаковым пакет поправок к конституции, делающий президента полным политическим нулем, может быть истолковано как частичное понимание того, что парламентское дело сильно пахнет керосином.
А с Ельциным переругивается лично Хасбулатов, срочно выступивший перед согражданами по парламентскому ТВ. Председатель успокоил сограждан, указав: "Мы, парламентарии, мирный народ, и у нас, кроме силы закона и Конституции, на вооружении ничего нет". В основном же Хасбулатов разъяснял согражданам политику ВС в области приватизации и бюджета: "Мы ставим вопрос, чтобы индексировать эти чеки, чтобы человек получил свою законную долю от вложенного им труда... В ходе доработки бюджета мы вынуждены были восстановить те расходы... которые почему-то были искусственно и, прямо скажем, бесчеловечно исключены из затрат бюджетных расходов. Мы не можем в угоду искусственному сокращению дефицита оставить без средств существования миллионы людей. Нам надо сберечь страну". Председатель указал, что дефицит ликвидировать надо, не сокращая расходы, а увеличивая доходы, "а именно на увеличение доходов исполнительная власть не идет, не развивает экономику, предпринимательство".
В своих чисто политических выступлениях Хасбулатов обыкновенно указывает, что без ВС и лично его председателя на Россию опустится кровавая ночь тоталитаризма. В общении же с рядовыми согражданами председатель, очевидно, исходит из того, что тоталитаризмом никого не напугаешь, тогда как патернализмом, напротив, привлечешь, и потому использовал другую пропагандистскую модель: "Кругом идет могучее строительство, Кремль златоглавый на горе стоит, а в нем живет советское правительство, нас одевает, кормит и поит". Стержневым моментом речи является искренняя вера во всевластие советского правительства (т. е. ВС), которой председатель желает заразить сограждан. Стоимость ваучера зависит не от игры спроса и предложения и не от цены, выделенной под ваучеры казенной недвижимости, но от того, какую цифру нарисует на нем ВС, ибо уличные торговцы, как добрые сограждане, будут давать за ваучер именно сумму, указанную председателем. Бюджетные расходы урезаются не потому, что казна пуста, а "искусственно", очевидно, с целью злонамеренного сокрытия несметных богатств казны в подвалах Удольфского замка. Но и в этих тяжелых условиях печатание ничем не обеспеченных денег, т. е. разрушение финансовой системы страны, оказывается способом сберечь эту самую страну. Наконец, когда государство "развивает экономику, предпринимательство" (очевидно, посредством казенных инвестиций, т. е. бюджетных расходов), оно тем самым немедля увеличивает свои доходы. Демонстрируя столь несокрушимую логику, Хасбулатов, очевидно, остается верен эзотерическому принципу пропаганды, т. е. стремится не завоевывать колеблющихся, но доставлять приятное верным сторонникам, которые готовы принять за чистую монету все что угодно.
Популизм, однако, вещь обоюдоострая, и, поскольку пыльцу девственности с обывателя сняли еще раннеперестроечные предшественники Хасбулатова, теперь обыватель скорее склонен ждать от власти исключительно гадостей, и чем слаще обещания — тем напряженней ожидания. Этой психологической особенностью обывателя и пользуются враги председателя. Заместитель Чубайса Петр Мостовой указывает, что, отменяя "ряд мер, ограничивающих возможности совершения спекулятивных сделок" с ваучерами, "ВС фактически пошел на то, чтобы эти меры, защищающие граждан, не действовали". Тем самым "увеличивается возможность повторения тех драматических событий, которые имели место в С.-Петербурге, где два АО получили от граждан под обещание будущих прибылей большое количество приватизационных чеков, после чего руководители этих фирм скрылись с ваучерами".
ВС и Руцкой используют традиционную форму коррупционного скандализма, разбирая дела об истинном или мнимом казнокрадстве. Похоже, эффективность данного приема отчасти преувеличена. Разбираться в формулах красной ртути и тонкостях трансакций с детским питанием может либо специалист, либо уж очень большой любитель. К тому же при чрезвычайно низком уровне налоговой морали казна является понятием достаточно абстрактным, а ее расхищение также оказывается абстрактным занятием, лишенным надлежащего для возбуждения публики животрепетания. Не то панама — т. е. совершаемое при попустительстве власти недобросовестное банкротство с массовым разорением мелких вкладчиков. В этом случае страдает не абстрактная казна, а конкретные акционеры, в отличие от обыденного казнокрадства (кто же верит власти?) наличествует худшее из злодеяний — злоупотребление доверием, а потому пособники злостных банкротов — в качестве каковых пособников Госкомимущество желает представить народных депутатов — вызывают неизмеримо более сильное негодование, нежели обыденные казнокрады.
Дела же, связанные с обыденным казнокрадством, вызывают живое и действенное негодование в основном у лиц, непосредственно занятых этим увлекательным делом. После стрельбы по BMW известного юриста Дмитрия Якубовского садовник недостреленного правоведа нашел в кустах послание: "Убедительная к Вам просьба не беспокоить в своих е... публичных выступлениях А. В. (очевидно, Руцкого. — Ъ) и Б. И. (Бирштейна. — Ъ)... И если ты, уважаемый Д. О., будешь срать, как ты насрал на дядю Витю (очевидно, отставного чекиста Баранникова. — Ъ), мы будем очень разочарованы".
Анализируя обстоятельства стрельбы и текст дружеского послания, репортеры уголовно-политической хроники рассматривают две версии: одни вспоминают, как Руцкой обещал лично наложить руки на своего недавнего собеседника Андрея Караулова (тоже присутствовавшего при стрельбе), и полагают, что для начала он решил заняться этим все же при помощи посредников; другие полагают, что все это сильно смахивает на самострел в духе Александра Невзорова. В делах отечественных политиков и правда черт ногу сломит, однако в отличие от предыдущих малопонятных историй делом будет заниматься не отечественная, а канадская полиция, которая может проявить несколько большее рвение и даже разъяснить россиянам, кто же больший дурак: то ли Руцкой, решивший пойти на мокрое дело в стране со столь благоустроенной полицией, то ли Якубовский, забывший предостережение поэта ("хоть похоже на Россию, только все же не Россия") и учинивший самострел с последующим разоблачением.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ