В ежовых перчатках

Нетрудно понять, почему боксерская драма Клинта Иствуда "Малышка на миллион" (Million Dollar Baby) отняла "Оскара" у "Авиатора". Фильм Мартина Скорсезе, конечно, слишком легкомыслен по сравнению с произведением, сосредоточившим в себе всю жестокую банальность мира, которую автор сумел осознать за 75 лет своей актерской и режиссерской жизни. Знание это настолько тяжелое и исчерпывающее, что ЛИДИЯ МАСЛОВА готова принять его за мудрость в последней инстанции.

       Гедонизму "Авиатора", герой которого хоть и заканчивает свои дни в довольно неприглядном безумии, но до этого явно и откровенно не мучается, в суровой "Малышке" противопоставлена идеологическая и визуальная аскетичность, соответствующая жизненной философии героев. Судьба как бы с самого рождения берет их в ежовые рукавицы, и показывать их ежедневный бой с обстоятельствами в ярких красках и при жизнерадостном освещении режиссер считает неуместным. Зато вполне подходящим ему кажется собственный хрипатый голос за кадром, помогающий недалеким зрителям осмыслять бокс как метафору человеческих отношений. "Люди обожают насилие", — кряхтит Клинт Иствуд в тембре Грязного Гарри, и можно не сомневаться, что добром история не кончится.
       В "Малышке" целых два мудрых старикана приходятся на одну уже не слишком юную, но все же нуждающуюся в афористических советах девушку: кроме Клинта Иствуда собственной персоной героиню Хилари Суонк обрабатывает пожилой негр в исполнении Моргана Фримена. Вдвоем они наперебой транслируют самые романтические представления о боксе, "магия и волшебство которого заключается в том, чтобы продолжать бой после травмы", а также "чтобы рискнуть всем ради мечты, которую не видит никто, кроме тебя самого". Семена падают на подготовленную и благодарную почву: 31-летняя девушка, прибившаяся к боксерской груше в возрасте, когда бойцы обычно начинают задумываться о пенсии, побеждает своей настырностью изначальное предубеждение тренера (Клинта Иствуда) против девочек и начинает приносить достаточные деньги, чтобы заслужить зеленый шелковый халат с символической вышивкой в качестве презента. "Прошло совсем немного времени, и девчонка стала боевой", — сообщает за кадром Клинт Иствуд, пытающийся множественностью своих ипостасей (и режиссер, и актер, и рассказчик) компенсировать скаредность режиссуры.
       Его психологически монотонный фильм не позволяет оценить характер и масштаб трансформации и сравнить, какой малышка была и какой стала, как из официантки, собиравшей объедки в фольгу, выковалась боевая машина, укладывающая любую соперницу в первом раунде. Но лишь до тех пор, пока обожаемый тренер не подставил некстати табуреточку в угол ринга, о которую малышка и грянулась самым роковым образом, положившим конец не только ее спортивной карьере, но и просто полноценному физическому существованию.
       После того как кончается бокс и начинаются морально-этические реверансы вокруг щекотливой темы эвтаназии, становится совсем тоскливо. Радует только один, довольно мстительный эпизод, позволяющий обездвиженной боксерше нокаутировать противника даже на больничной койке. Когда ее отвратительная жирная мать, до сих пор проявлявшая жлобство и черствость, является за подписью на бумагах по недвижимости, малышка злорадно выплевывает изо рта авторучку и обещает, как только встанет на ноги, тут же продать дом, купленный мамаше из неоцененного дочернего великодушия. К этому моменту уже очевидно, что тренер, научивший воспитанницу всегда защищать себя, но не сумевший уберечь ее от безжалостной судьбы, заменил ей всех самых близких родственников, а подаренный им халат стал для героини самым драгоценным, хотя и не всесильным талисманом. Для полной ясности картины Клинт Иствуд не забывает в финале доложить, что загадочная вышивка на халате, выполненная на неизвестном восточном языке, означала "моя дорогуша и кровиночка". Примерно такими же сентиментальными виньетками на каждом шагу расшито брутальное по сути описание отношений двух людей, отвоевавших себе островок душевной теплоты в мире настолько неприветливом, что самым желанным подарком в нем может оказаться смерть.