Показанный в Канне вне конкурса «Три тысячи лет желаний» Джорджа Миллера, автора легендарной антиутопической панк-франшизы «Безумный Макс» (новая часть выходит в следующем году),— последняя премьера медленно умирающего лета и редкий нынче громкий западный проект в оскудевшем отечественном прокате
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer Pictures Inc.
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer Pictures Inc.
«Три тысячи лет желаний» — экранизация философской и одновременно довольно лирической новеллы «Джинн в бутылке из стекла „соловьиный глаз"» британской писательницы Антонии Байетт, автора широко известного романа «Обладать». Главная героиня Алитея Бинни (в исполнении, как всегда, блистательной Тильды Суинтон) — сухопарая незамужняя британка, прилетевшая в Стамбул на помпезную международную конференцию нарратологов. Алитея из чужой выдумки сотворила свою реальность. Она обожает вымышленные истории, мифы и верит в предания старины глубокой пуще древних греков, ведь в окружающей жизни ни правды, ни смысла нет. Сперва Стамбул кажется Алитее городом, в котором ни фанатичному нарратологу, ни тем более даме в викторианском футляре места сегодня, увы, нет. Этот шумный мегаполис, раскинувшийся по обе стороны Босфора, купается в сладкой, как пахлава, китчевой чрезмерности, однако давно утратил всякую аутентичность: на центральном базаре большинство товаров произведено в Китае, изощренное прошлое окончательно отринуто ради упрощенного будущего. И только с каждого баннера на странников по-прежнему смотрит лицо бессменного, как и три тысячи лет назад, «султана», как бы намекая: из всех потребительских прав лишь свобода выбора до сих пор нам не по карману.
В знаменитом отеле «Пера», где когда-то куролесил Хемингуэй и Агата Кристи сочинила «Ориент экспресс», а сегодня толкутся новые эмигранты из России, Алитея, сама того не ведая, случайно освобождает из бутылки, купленной в пошлой сувенирной лавке, всамделишного джинна (Идрис Эльба). Просидевший в стеклянном заточении три тысячи лет безымянный знакомец требует от спасительницы немедленно объявить ему три желания, таков сказочный канон — от Шахерезады до Хоттабыча. Алитея, однако, личность субъектная и самодостаточная, единственное, что душе ее угодно,— выслушать джинна витиеватую биографию.
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer Pictures Inc.
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer Pictures Inc.
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer Pictures Inc.
Фото: Metro Goldwyn Mayer Pictures Inc.
Джордж Миллер, не растерявший с годами сноровки рассказчика, виртуозно воплощает на экране повесть временных лет, состоящую, как и полагается на Востоке, сплошь из секса и страха, жестокости и эротики, наивных мечтаний и растоптанных надежд. Рисуемые джинном картины тают в сознании Алитеи, словно turkish delight во рту у гурмана. И джиннам ничто земное не чуждо, особенно любовь. Разумеется, несчастная. Даже между смертными существами полное слияние невозможно, человека от человека всегда будут отделять три тысячи лет, мало кому доводится провести миг между прошлым и будущим в объятиях своего избранника.
Новелла Антонии Байетт в причудливой, даже чересчур, пожалуй, красочной манере доводит до читателя нехитрую, но оттого не менее верную мысль, осознанную нашими праотцами еще много веков назад: нет ничего пагубнее, чем желание обладать. Особенно другим человеком. Свобода свыше нам дана лишь для того, чтобы отпускать от себя — капризы или навязчивые идеи, мании и одержимости, любовь и ненависть. Но главное — ближнего. Никто на этом свете не остров, но и не хозяин прочим островитянам. Сквозь обсессии к звездам, через мнимые победы к явным поражениям лежит путь каждого, и стоит ли, идя по следу небытия, пытаться преградить дорогу идущему рядом? Заставить его смотреть в ту же сторону — якобы ради любви, жить теми же радостями — якобы во имя идеи общего счастья? История средневекового джинна, развлекающего в роскошном сьюте профессиональную слушательницу, вроде бы феминистку и суфражистку, становится поучительным примером. Даже самые просвещенные из нас не способны победить собственнические инстинкты. Алитея, пусть и бессознательно, жаждет лишь одного — присвоить историю джинна, сделать так, чтобы его вечность, не знающая категорий ни времени, ни пространства, стала частью ее, ограниченной законами физики и химии, уютной, но тесной частной галактики.
Лишь в финале, чувствуя, как от ее любви дорогое, но все же чужое естество обращается в пыль — световых лет или мрака безвременья,— Алитея находит в себе силы отпустить. Ведь большие нарративы, важнейшим из которых по-прежнему является гуманизм, пишутся не только людьми или их сиюминутными обстоятельствами…
В прокате с 8 сентября
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram