6 июля умер Джеймс Каан, один из великих актеров великого Нового Голливуда.
«Крестный отец». Режиссер Фрэнсис Форд Коппола, 1972
Фото: Alfran Productions; Paramount Pictures
«Крестный отец». Режиссер Фрэнсис Форд Коппола, 1972
Фото: Alfran Productions; Paramount Pictures
Джеймс Каан часто возмущался, что его путают с Сонни Корлеоне. Причем буквально. Как-то его не пустили в теннисный клуб, приняв за мафиози, охранник так и сказал: «членам Коза-ностры вход строжайше воспрещен». Поклонники-синефилы просто кричали вслед — чувак, ты бы больше не совался на посты, слишком дорого! — превращая самую, пожалуй, страшную экранную смерть в глупую шутку. Наконец, Каану, чистопородному еврею из Квинса, дважды присуждали почетную нью-йоркскую премию «Итальянец года». С «Крестным отцом» невозможно было бороться — разве что на «Оскаре». Номинированный за лучшую мужскую роль второго плана вместе с Аль Пачино и Робертом Дювалем, Каан уступил не партнерам по криминальной саге Копполы, а Джоэлу Грею, получившему в итоге вожделенную статуэтку за «Кабаре». С 1972-го Каан — на веки вечные вспыльчивый, порывистый брат Майкла, чей нрав удалось обуздать только автоматчикам на пыльной дороге, изрешетившим его тело сотней пуль. И несмотря на ветхозаветную гибель, Каан все равно остался в истории кино не главной звездой, а, как любят повторять голливудские могулы, «подружкой невесты». Впрочем, он был виноват в этой участи сам.
С Копполой, которому Каан обязан карьерой, они познакомились еще студентами в Университете Лонг-Айленда. Для Каана это уже была третья по счету попытка получить высшее образование, стать человеком. Также завершившаяся провалом. Из Хофстры, равно как из Мичиганского университета, где он больше играл в футбол, чем сидел в библиотеке, его выгнали с треском. До копполовских «Людей дождя» (1969) Каан перебивался незначительными ролями на подпевках у священных монстров вроде Роберта Митчема или Джона Уэйна. На съемках вестерна «Эльдорадо» в перерывах между дублями Каан резался с Уэйном в шахматы. И каждый раз проигрывал. Неудивительно — Уэйн славился жульничеством. С другой стороны, именно на заведомых проигрышах — людям, но чаще мойрам — зиждется миф Каана. Ведь, как у всякого большого актера, у Каана имелась своя легенда — и в жизни, и в кадре.
Фото: American Zoetrope; Warner Brothers / Seven Arts
Фото: Alfran Productions; Paramount Pictures
Фото: Sanford
Фото: Paramount Pictures
Фото: Mann / Caan Productions
Фото: Castle Rock Entertainment
Фото: Columbia Pictures Corporation; Gracie Films
Его Джимми по прозвищу Киллер из картины-манифеста «Люди дождя» планировал после колледжа профессионально играть в футбол, стать звездой, взять в жены самую красивую девчонку. Но после случайной травмы остался на обочине с тысячей баксов в кармане — такие отступные выписало ему руководство, чтобы избавиться от слабоумного сироты, не способного даже мести университетские дорожки. Именно там, на перекрестке путей в никуда, посреди пенсильванской глуши, Джимми подберет Натали (Ширли Найт), только что сбежавшая от мужа. Не феминизма ради, а кислорода для. После проливного дождя человеку, какими бы огромными ни были его несчастье и одиночество, дышится гораздо легче. Киллер, положим, для Каана нехарактерная роль, хотя и тут он демонстрирует зрителю свою поджарую мускулистую фигуру с места в карьер. Символ истинной маскулинности, Каан в этом смысле заметно выделялся на фоне типичных для Нового Голливуда героев-истериков. Сила есть, ума не надо — девиз персонажей Каана на годы вперед в «Людях дождя» воплощен предметно. Джимми — редкий для той киноэпохи человек с особенностями, но не инвалид, один из нас. Ибо полная растерянность — примета времени.
В «Крестном отце», куда Коппола сперва определил его на роль Майкла Корлеоне, Каан уже равен себе настоящему. Личность как набор импульсов. Ярость как определяющая эмоция. На контрасте с медленно, но верно вызревающим иезуитским цинизмом Аль Пачино, Сонни Корлеоне подкупает животным, неконтролируемым естеством. Он снова один из нас, уже за счет силы, а не слабости. Это не сверхспособности Брандо или унаследовавшего его трон Майкла, это непреодолимая тяга мужчины дать взаймы оступившемуся или ударить в ответ посягнувшего. Никакого расчета, только инстинкт выживания. Первобытный и первопричинный. Неудивительно, что эта роль врезалась миллионам в память. Особенно сцена, в которой Сонни учит Майкла убивать: «Ты просто спускаешь курок — и бада-бинг!» Всем бы такого старшего брата.
Странно, что Каана раздражали сравнения с Сонни. Ведь ровно так же он вел себя и за пределами съемочной площадки. Не вылезал с состязаний по родео — от многочисленных падений его торс был сплошь покрыт шрамами (особо эстетствующие критики даже писали, что он не вылеплен, а выткан — как кружево). Карате, бокс — и вместе с тем пьянки, наркотики, четыре брака. «Игрок», вольная трактовка Джеймсом Тобэком новеллы Достоевского,— фильм, в котором Каан не играет, а существует: еще один обычный вечер в подпольном казино, еще одно похмельное утро на баскетбольной площадке в трущобах Бронкса. Если просадил пятьдесят тысяч в карты и рулетку, надо выиграть хотя бы двадцатку, состязаясь за трехочковый с местными пацанами. Движение — всё, особенно если это движение на край пропасти. Безусловно, его Аксель Фрид, профессор литературы из Коламбии, не чужд интеллектуальных фиоритур, но свободнее, чем в ложе оперы или библиотеке, он чувствует себя в краденом «бьюике» с рэкетиром у руля, направляющимся к очередному клиенту выбивать долги перед жизнью, перед смертью.
Самой любимой ролью Каана поэтому был Фрэнк из «Вора», дебютной картины Майкла Манна, снятой под сильным влиянием Жан-Пьера Мельвиля. Первые десять минут — абсолютная калька с легендарного «Самурая», но, в отличие от Алена Делона / Джеффа Костелло, Фрэнк слишком часто смотрит по сторонам, а надо бы на часы, которые отмеряют стремительно тающее время. Разумеется, Фрэнк проиграет — глупым, но очень трогательным образом. В «Воре» есть два совершенно выдающихся монолога, исполненных Кааном с такой убедительностью, что внутри у нас все тает и мы моментально превращаемся в тех людей дождя, что мечтательно описывал Джимми Киллер. Это предложение руки и сердца, звучащее словно исповедь: я вор, но ты украла мою душу. И конечно, гневная речь в бюро по усыновлению. У Фрэнка неподходящий профайл (равно как и профиль), ведь он отсидел десять лет. Хотя о любви он знает не в пример больше сухопарой чиновницы, оперирующей только статистикой.
В восьмидесятые Каана слишком несло по течению. Слушая прессу, регулярно сравнивавшую его с Полом Ньюменом, он подался в режиссуру, но не преуспел. Потом умерла от лейкемии его сестра, возглавлявшая их семейный продюсерский бизнес. Он отказался от многих знаковых проектов — сиквелов «Челюстей», «Рокки» и далее по списку, под конец декады его в очередной раз спас Коппола с антивоенной драмой «Сад камней», в 1990 году он сыграл в «Мизери» — еще одного побежденного.
В новом тысячелетии Каан уже снимался в качестве талисмана у молодых и дерзких — Уэса Андерсона, Джеймса Грея, Гийома Кане. Отметился даже в «Догвилле» у Триера, чей антиамериканизм не понимал, но одобрял. В целом, появляясь в кадре, Каан ловил тень, а не свет, как будто осознавая, сколько шансов было им сознательно упущено. Впрочем, его путь в кино — доказательство того, как все в природе взаимосвязано. Свету для контраста необходима тень, как невесте на свадьбе — подружки, чьи лица потом на групповых снимках остаются в памяти, не дают покоя. С невестой все ясно, а что стало с теми, кто сопровождал ее под венец? Какова их судьба? Вот герои Каана и отвечали на этот вопрос не таясь, глядя в глаза, с вызовом.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram