выставка скульптура
В Русском музее открылась выставка, посвященная 75-летию Анатолия Киселева. Работы этого художника знают даже те, кому ничего не говорит его имя. На выставке побывал МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
Несмотря на внешнюю бессобытийность благополучной биографии, Анатолий Киселев — художник потайной, не то что с двумя, с несколькими лицами. Разные его ипостаси вроде бы разительно противоречат друг другу, но при этом совершенно спокойно сосуществуют.
Один художник Киселев — образцовый советский монументалист. Бюст Героя Советского Союза снайпера Феодосия Смолячкова на проспекте Смолячкова, другие его скульптурные портреты — образцовый соцреализм, мастерский, не вызывающий ровным счетом никаких эмоций. Декоративные композиции в приморском парке Победы, пионерском лагере "Орленок" или в городе Кирово-Чепецке относятся к тем элементам среды времен "застоя", которые все видели, но никто не замечал. Вроде бы с художником Киселевым все ясно, хотя бюсты героев не мешали ему в то же время заниматься лихой абстрактной скульптурой.
Но одновременно с 1954 по 1969 год Анатолий Киселев был едва ли не рекордсменом среди художников Ленинградского завода фарфоровых изделий по тиражам, доходившим до 150 тыс. экземпляров. Нежно склонившийся к лягушке Иван-царевич, сестрица Аленушка с братцем-козленочком и прочие "гуси-лебеди" украшали миллионы советских квартир. Конечно, это масскульт, но удерживающийся на грани китча, без дураков декоративный, органичный и странным образом отражающий все колебания общественных настроений и вкусов.
Если упакованный в полувоенную форму первоклашка 1954 года — двойник детишек с картин типа "Прибыл на каникулы" или "Опять двойка", то яркие, изгибающиеся в немыслимой пляске "Скоморохи" начала 1960-х годов рифмуются и со стихами Евгения Евтушенко, и с "Андреем Рублевым" Андрея Тарковского. Просветленные молодые пары — фарфоровые братья и сестры мечтателей с картин "сурового стиля", а упоительная "Корова" нагло выставляет на показ совершенно супрематические красные пятна, особенно эффектные на белоснежном боку.
Известно, что во время гонений на "формализм" многие авангардисты "эмигрировали" то в книжную иллюстрацию, то в ДПИ. Велико искушение причислить и Анатолия Киселева к художникам, выражавшим свои настоящие пристрастия в такой маргинальной сфере, как фарфор. Но и "Скоморохи", и "Корова" сделаны еще до того, как он вошел в круг Владимира Стерлигова, ученика Казимира Малевича и Павла Филонова, после 20 лет лагерей собравшего в Ленинграде полугруппу, полусекту, исповедовавшую оригинальный вариант русского космизма, "чаше-купольную систему", единственно верное отражение гармонии мира и связи дольнего с горним. В духе стерлиговской школы Анатолий Киселев работает до сих пор.
Замечательно то, что эта школа не менее императивна, чем соцреализм, не менее убеждена в обладании эстетической истиной. Анатолий Киселев с загадочной естественностью овладел принципами двух полярно противоположных подходов к реальности. А в зазоре между ними ухитрялся делать своих "Гармонистов с дролей", "Танцующих с шарфом" и "Лелей", которые, как патетически это ни прозвучит, просто-напросто придавали скучной повседневности необходимую долю радости.