На Каннском фестивале состоялись премьеры фильмов Франсуа Озона, Андреа Арнольд, Махамата-Салеха Харуна и других известных режиссеров. Впервые в каннский пул попал Алексей Герман-младший. О том, как формируется этот пул, рассказывает Андрей Плахов.
Режиссер Франсуа Озон (в центре)
Фото: Eric Gaillard, Reuters
Режиссер Франсуа Озон (в центре)
Фото: Eric Gaillard, Reuters
Одна из ранних короткометражек Франсуа Озона рассказывает об убийстве отца семейства, эта навязчивая гротескная тема оживает в «Крысятнике» и «8 женщинах». Перейдя из категории молодых радикалов в контингент солидных режиссеров среднего возраста, Озон меняет оптику — с хулиганской и саркастической на примиряющую и снисходительную. Его фильм «Все прошло хорошо» воспроизводит финал жизни старика, разбитого инсультом и ставшего обузой не только для близких, но и для самого себя. Его просьба об эвтаназии и технология исполнения этой просьбы дочерьми, готовыми даже вступить в конфликт с законом,— сюжет картины, в реальности пережитый известной парижской семьей и ставший основой документальной повести. А внутренний сюжет — притягательность смерти как высшего выражения любви.
Озон уже успел снять почти всех главных звезд Франции, во всяком случае их женскую половину.
В новом фильме, где основной декорацией служит больница, режиссер снова собирает компанию актеров-ветеранов.
Андре Дюссолье безошибочно имитирует мимику и конвульсии паралитика, в роли его жены, страдающей болезнью Паркинсона, на несколько минут появляется Шарлотта Рэмплинг, а не менее харизматичная Ханна Шигулла играет Доктора Смерть, помогающего герою уйти из жизни. Да и Софи Марсо (одна из дочерей, в жизни — сценаристка Эмманюэль Бедейм, на нескольких проектах работавшая с Озоном) тоже уже относится к ветеранской гвардии. И, однако, фильм не превращается в звездный капустник, элегантно балансируя между меланхолией и легким шаржем на буржуазию и артистическую элиту, в среде которой разыгрывается действие. Здесь давно решили все проблемы, кроме одной: как максимально безболезненно покинуть этот мир.
Эта проблема сильно удивила бы героинь картины «Лингви, священные узы» Махамата-Салеха Харуна — мать-одиночку и ее пятнадцатилетнюю дочь, живущих на окраине Нджамены, столицы Чада, в тягостной атмосфере патриархата и под недремлющим оком имама. Девушка забеременела, а намерение сделать подпольный аборт чревато и уголовным, и религиозным судом. Но — «все прошло хорошо»: как и в фильме Озона, здесь звучит эта сакраментальная фраза, и она относится не только к аборту, но и к тому, что с помощью женской солидарности и женской хитрости удается спасти маленькую девочку от варварской процедуры обрезания. Художественным решением «Лингви» не блещет, оно примитивно, но режиссер Харун давно находится в обойме фестивальных любимчиков: и каннских, и венецианских призов у него побольше, чем у Озона. Плюс актуальная феминистская и постколониальная повестка — как же такой фильм не взять. Только зачем в конкурс?
Вот другая любимица Каннского фестиваля — британка Андреа Арнольд: ее картину «Корова» показали все же вне конкурса, в программе «Каннские премьеры». А это настоящее художественное произведение, удивительно отчетливо перекликающееся с «Гундой» Виктора Косаковского, только свинья в качестве героини уступила место буренке. Принцип здесь другой: Косаковский дает гиперкрупный план своей героини, Арнольд выписывает камерой импрессионистический рисунок, за красотой которого отчетливо виден ужас существования тех, кого именуют «скотиной». Пожалуй, родиться коровой — это еще хуже, чем женщиной в глубинке патриархальной Африки.
А что если родиться в России? С этим экзистенциальным опытом предложено познакомиться зрителям фильма «Дело» («Домашний арест») Алексея Германа-младшего, показанного в программе «Особый взгляд». Мераб Нинидзе играет любимого студентами профессора литературы Давида, в отношении которого заведено дело якобы из-за растраты государственного гранта и кражи пятнадцати стульев. Настоящий мотив преследования очевиден: Давид не только уличил мэра в коррупции, но и опубликовал карикатуру, где изобразил градоначальника в половом соитии со страусом. Тюрьма принимает форму домашнего ареста, что диктует театральную структуру с единством места действия, однако режиссер, художник Елена Окопная и актерский ансамбль (Роза Хайруллина, Анна Михалкова, Светлана Ходченкова, Александр Паль, Александра Бортич среди прочих) всеми силами стремятся придать ей раскованности и кинематографичности.
«Дело» завязывается в провинции, но легко корреспондируется с громким московским делом Кирилла Серебренникова.
Ирония судьбы в том, что Серебренников хоть уже не под домашним арестом, но невыездной и не будет выпущен на каннский конкурсный показ своего фильма «Петровы в гриппе».
Не без труда — хоть по иной причине — выбрался в Канн и Герман, чуть не угодивший на французский карантин, но в итоге ставший главным героем своей премьеры. Фестивальный опыт подсказывает: раз попав на каннскую площадку, он имеет шанс стать здесь завсегдатаем, каким уже успел стать на Венецианском и Берлинском фестивалях.