На прошедшей неделе зампред Совета безопасности Дмитрий Медведев вернулся к высказанной им в период премьерства идее о переходе российских трудящихся на четырехдневную рабочую неделю. “Ъ” оценил, популярна ли подобная инициатива в других странах и есть ли у «четырехдневки» будущее в России.
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
На минувшей неделе на мероприятии с представителями профсоюзных организаций зампред Совета безопасности Дмитрий Медведев заявил, что целый ряд передовых с точки зрения законодательства о труде и развитости экономических отношений стран «движутся в направлении четырехдневной рабочей недели». «У нас сейчас идет автоматизация, роботизация, все равно будут высвобождаться те или иные позиции. Сокращенная рабочая неделя позволит избежать в ряде случаев безработицы, это на самом деле очень важно. Так что, мне кажется, эта идея перспективная»,— сказал Дмитрий Медведев.
Напомним, схожим образом он высказывался и раньше. Впервые к теме введения в РФ сокращенной рабочей недели он обратился летом 2019 года, выступая, будучи премьер-министром, на Международной конференции труда в Женеве.
Впрочем, в мире дискуссия о перспективах такого перехода началась значительно раньше — за последние 20 лет даже было проведено несколько экспериментов по внедрению «четырехдневки». Например, в 2008 году четырехдневная рабочая неделя (правда, она длилась 40 часов) была введена в государственных учреждениях американского штата Юта. Позже аналогичные эксперименты регулярно ставились крупными компаниями, такими как Unilever, Deloitte и KPMG. В частности, в 2019 году подразделение Microsoft в Японии вводило для своих сотрудников оплачиваемый выходной в пятницу и впоследствии отчиталось о 40-процентном росте продуктивности труда.
Новую волну интереса к этой идее породили пандемия коронавируса, а также возросшие в связи с ней опасения по части автоматизации труда и последующей замены людей роботами. Как сообщал “Ъ”, опрос консалтинговой компании BCG показал, что такие страхи усилились у 41% сотрудников организаций во всем мире. На этой волне, например, в Испании был запущен пилотный проект по сокращению рабочих часов с 40 до 32. В нем должны принять участие около 200 компаний, в которых работают около 6 тыс. человек. Сокращение рабочего времени не будет влиять на размер их зарплаты — для компенсации же выпадающих доходов компаний испанское правительство выделило €50 млн.
В России же в перспективы введения сокращенной рабочей недели мало верят как работодатели, так и профсоюзы.
Как объясняет директор управления рынка труда и социального партнерства Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Марина Москвина, сократить число рабочих часов сотрудников работодатели могут и сейчас, но им неоткуда взять ресурсы, чтобы оплачивать дополнительный выходной. «Право установить не пять, а четыре рабочих дня в неделю у работодателя есть и сейчас,— говорит она.— Другое дело, что сокращение работнику рабочих часов без снижения зарплаты возможно, только если вырастет производительность труда, то есть когда человек будет выполнять тот же объем работы быстрее. Но пока для этого мало предпосылок».
Как отмечает глава исполнительного комитета Конфедерации труда Игорь Ковальчук, профсоюзы заинтересованы именно в варианте сокращения рабочей недели без урезания зарплаты. «Конечно, зарплаты в РФ в массе своей сложно назвать высокими, и если их можно было бы поднять, например, таким образом, то это было бы хорошо. Опять же дополнительный свободный день мог бы стимулировать потребление товаров — именно ради этого рабочие дни сокращал еще Генри Форд»,— говорит Игорь Ковальчук. Однако, по его словам, пока настоящая дискуссия о «четырехдневке» в России не началась, а у профсоюзов есть масса других насущных проблем, требующих внимания.