Вирус бы делать из этих людей

Коронавирус вызвал к активной жизни много такого, чем мы чаще лишь теоретически дорожим или, по крайней мере, уж точно должны дорожить, но все-таки дорожим не очень. Речь идет об особенностях русского характера, с которыми мы переживаем этот вирус. И тут следует наконец констатировать, что нашла коса на камень, то есть один вирус (просто коронный) схлестнулся с другим (коронным русским), и тут уж — кто кого, двух выживших не будет. О том, у кого какие шансы, и главное — да почему же они все равно летят туда, где «сказочноебали»?..— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников из дома, МИД РФ и аэропорта Шереметьево.

Я не знаю, и никто не знает, и она сама тоже не знает. Но почему-то она это все-таки сделала. И вместе еще с тремя единомышленниками (особо одаренными, как сказал Сергей Собянин) дернула (как сказал Владимир Путин) из больницы в Коммунарке с подтвержденным диагнозом «коронавирус». У единомышленников такого диагноза не было, а у нее был. И ей лучше других удалось сбить преследователей со следа, поэтому ее нашли далеко не сразу. Почему ей удавалось? Можно было бы сказать, что у нее сильней была жажда жизни, но ведь это не так, ибо тогда уж в ней, скорее, жила жажда смерти, так как с этим, мягко говоря, не всегда живут.

Что побуждало ее дернуть из Коммунарки, что двигало ею, когда она полдня не открывала дверь полиции и всем, кто туда уже съехался, чтобы выкурить, выдавить, вытащить ее оттуда? Почему она с таким жаром (да, у нее была температура, и немаленькая, и никаких лекарств, чтоб хотя бы сбить ее) объясняла им, что да, заражена, но ведь в легкой форме, а значит, шанс есть? И все услышали, обомлев, что она хочет жить свободным человеком (а не в Коммунарке), пусть даже остаток жизни, и что готова умереть за это право. И чтобы отстали от нее, а то она вызовет адвоката, и он их всех тут разнесет.

В общем, она, конечно, сейчас опять в Коммунарке. Готовится, я думаю, к побегу.

Мой товарищ десять дней назад вернулся из Испании, ему был назначен двухнедельный карантин, а руководство запретило ходить на работу в соответствии с рекомендательным письмом Сергея Собянина: «Прошу вас соблюдать указ о "Введении режима повышенной готовности" и предельно внимательно относиться к вопросу допуска на работу сотрудников, недавно прибывших из стран с неблагоприятной эпидемиологической ситуацией… и не допускать их до работы до окончания карантинно-инкубационного периода».

То есть это ведь можно было понять и так, что надо дождаться, когда инкубационный период закончится, и только тогда допускать сотрудника на его рабочее место, к другим сотрудникам. А и в самом деле, какой смысл раньше-то: он там никого заинтересовать все равно ничем не сможет. А вот по окончании — пожалуйста, двери всегда открыты!

На работу ему было в первые две недели таким образом нельзя вместе со всеми. Но он намерен был работать, просто потому, что не привык сидеть без дела. И тогда он стал ходить на работу и делать это свое дело ночью. В том же помещении, до первых уборщиц, которые гнали его, зная его историю, какими-то там тряпками. Но он все равно ходил, пока об этом не доложили руководству. И тут — внимание! — руководство приняло решение: пусть ходит, молодец! Только пусть пораньше уходит (зато может, например, пораньше приходить), чтобы на глаза никому не попадаться. Потому что ведь дело-то он делает нужное.

И мой товарищ, и его начальник проявили в этом случае, я считаю, лучшие черты национального характера, и прежде всего желание и даже потребность идти (и ходить) до конца, каким бы противоречивым или даже абсурдным он ни казался или даже ни стал.

Но еще больше заинтересовали меня люди, которые решили в этот сложный час оставить свою Родину. При этом им все вокруг говорили, что ведь они же не смогут вернуться. И сами себе они тоже это говорили. И повторяли, что всего-то на недельку отдохнуть. И вот теперь их пытались вытащить, например, из Черногории. И это было чертовски сложно. Я разговаривал, скажем, с Антоном Руденко, который не так уж хотел разговаривать. Ему было, по-моему, больно говорить обо всем этом, так как он понимал, что положение его слишком уязвимо и что аргументов будет катастрофически не хватать.

Но вчера поздно вечером я все же поговорил с ним.

— Когда вы полетели?

— 15 марта мы прилетели в город Тиват,— молвил он,— и наконец остановились в Будве. А утром 16-го у нас позакрывали все. То есть абсолютно все.

— Да разве вы не знали, что так и будет? — спрашивал я.

— Мы только догадывались,— отвечал он.

— Но зачем тогда?!

— Вы хотите простых ответов на трудные вопросы,— пожимал он плечами.— А факты в том, что мы должны были 22 марта улететь, но нам позвонили из авиакомпании «Победа» и сказали, что можем улететь уже 20 марта. И даже прислали билет. И вот мы опять приехали в Тиват.

— Слава Богу…— вырывалось у меня.

— Нет,— останавливал меня Антон.— Оказалось, сегодня вывозят тех, кто должен был улететь 15-го и 16-го. А не 20-го.

— И вы что, вернетесь обратно?

— Конечно! — улыбался Антон.— Квартира-то до 22-го оплачена! Хорошо, что хозяева нормальные, мы их предупредили.

— А может,— предполагал я,— следовало бы все-таки хотя бы попытаться? Ведь вы уже на пути домой?.. И вещи собрали… Разгружать потом опять…

— Аэропорт вообще-то закрыт,— разъяснял он,— Черногория закрыла все и только нам пошла навстречу, и в аэропорт возят автобусами тех, кто летит. Нам, правда, и в самом деле предлагали попытаться, шанс-то есть…

— Ну так что же?! — воскликнул я.— Ведь можно попытаться вырваться на родину!..

— Ну это, смотрите,— объяснил он на пальцах.— Брать все вещи, тащиться до аэропорта два часа, там ждать неизвестно сколько времени… А если не возьмут?!

Он, мне казалось, упивался своей прозорливостью.

— Это же еще столько времени потратить на то, чтобы добраться потом, если что, туда, где мы уже сейчас! — говорил он.— А еще непосредственно до Будвы ехать!!

— Но ведь вы упускаете шанс…— колебался я.

— Да никакого шанса мы не упускаем…— морщился он.— И не надо мне об этом говорить. Что вы меня расстраивать собираетесь, что ли? Наоборот, есть шанс еще пару дней отдохнуть! Лучше мы его используем!

— Вы уверены? — все-таки переспрашивал я.

— Ну да… Может, это глупо выглядит, я понимаю,— внезапно соглашался Антон.— Но это так. В конце концов, когда мы поехали, в Черногории ни одного случая не было!

— Но сейчас-то есть…

— Да не проблема и завтра улететь! — высказался он в конце концов.— Или послезавтра! Не потащимся мы в аэропорт, ясно! Еще подцепим там что-нибудь!

Я понимал, что тема закрыта и уже не собирался ни на чем настаивать, как вдруг он вдруг произнес:

— Но знаете, в чем-то вы правы.

— В чем? — удивился я, уже и сам не рассчитывая на свою правоту.

— Нам главное — до России когда-нибудь добраться…

В голосе его появилась внезапная мечтательность.

— Вы из Москвы? — спросил я.

— Да нет, из какой Москвы… Из Ростовской области. Так что еще ехать и ехать… Но пока поедем в Будву! — и голос его вновь окреп.

Я между тем намерен был попытаться понять всех этих людей. Зачем они собирались возвращаться, но отказывались возвращаться, было уже более или менее понятно: «Не проблема и завтра улететь» и «Не потащимся мы в аэропорт, еще подцепим там что-нибудь». Но следовало копать глубже.

Вот зачем все-таки они собирались лететь отдыхать, видя, что происходит вокруг, в том числе там, куда они собираются? А если даже не происходит, то обязательно произойдет, как только прилетят, и разве случай с Антоном не подтверждал это? Тогда зачем? Им надо было удержать себя, кажется, от самих себя. В этом, возможно, состоял самый главный вызов.

И теперь я читал сообщения, которыми прямо сейчас атакуют МИД.

«Сделайте, пожалуйста, все от вас возможное (так уж они пишут, волнуясь.— А. К.), чтобы границы России с Таиландом закрыли! Чтобы людям нормально и честно вернули деньги из-за ситуации с коронавирусом! Мы не хотим лететь! Потом, когда ситуация стабилизируется, мы все равно прилетим в Таиланд! А сейчас это выглядит так, будто Таиланд пытается зарабатывать на нашем здоровье!..»

«Но закрытие границ — это не вопрос МИДа»…— отвечали им.

«Спасибо, что ответили! — радовались они. Очень приятно услышать обратную связь!»

«Вы уже там или в России?»

«В России! — обнадеживали они.— Билеты на это воскресенье!»

«Лететь не надо, конечно»,— предостерегали их.

«Проблема в том, что деньги не возвращают, так как границы не закрыты! И получаются все деньги на ветер… Мы, наверное, полетим…»

Они, конечно, полетят.

Но все-таки следовало отдать должное этим людям: они умоляют хоть кого-то уберечь их от самих себя. И последняя их надежда — на МИД РФ. Потому что проще закрыть границы, чтобы у них не было никакой даже технической возможности полететь в Таиланд, чем принять решение не лететь лично им самим. Они ведь слишком хорошо себя знают: они полетят.

«А если они (Таиланд.— А. К.) закроют границу, объявят карантин и вы не сможете вернуться?»

«Думаю, навряд ли объявят в ближайшее время. Сейчас ими, тайцами, движет корысть, а не здравый смысл!»

«А вами что движет?» — спрашивали их из МИДа.

«Что туроператор возврат денег за купленный тур отказывается возвращать» (это тоже было волнение.— А. К.). «А так-то мы всегда перестраховываемся».

Все это было по крайней мере честно. Да, до отчаяния, до кажущейся потери здравого смысла, но честно.

«По какой причине не закрывают полеты в Турцию? Там большое количество заболевших, но рейсы не отменяют!!! Нам говорят, что нужно воздержаться от поездок за границу. Мы это и хотим!»

Тут хочется вздохнуть с облегчением, но ведь есть продолжение:

«Однако если не отменен рейс и у нас невозвратные билеты, мы ничего не получим ни от авиакомпании, ни от отеля, так как Турция не закрыта!»

И вот я разговаривал еще с одним человеком. Его зовут Владислав Табашников, он из Кемерово. Но сейчас он в Перу, в городе Лима. Он очень хочет вернуться в Кемерово, но не может: Перу закрыла все свои границы. Но ведь жизнь в отеле чего-то стоит. И слава богу, он не один. То есть таких, как он, русских людей, которым надо где-то жить, в Перу еще по крайней мере несколько человек, а скорее всего, десятков человек. Он просит помочь ему вернуться на Родину, но его не пускают даже на территорию посольства, оттуда к нему выходит Сергей и объясняет ему, что в посольстве карантин и что «если ляжет посольство, то это все».

— Да, но некоторые наши люди живут уже на улице,— объясняет Владислав.— А это невозможно: на улицах тоже карантин.

— Вы же говорили с Москвой,— говорю я ему.— Вам вроде сказали, что могут оплатить проживание в отеле, если вы напишете заявление, что у вас нет средств.

— Нет, ну что это значит, когда консульство предлагает отель? — переспрашивает он.— Это значит, что тебя там примут, обогреют, приютят накормят… Но тебе говорят: «Вон тот отель хороший, иди туда заселись…» На ресепшене меня спросили: «Кто будет оплачивать?» Я говорю: «Вам консул сегодня позвонит!» «Оплатите номер!» — мне сказали в отеле… Так что $50 консульство для меня пожалело.

— Да вам же только заявление надо было написать?

— Да зачем мне писать эту бумажку?! — возмущался Владислав Табашников.— Не буду ходить с протянутой рукой!

— Но деньги-то вам нужны,— недоумевал я.

— Ну так пусть оплатят! На основании того, что человек был, проживал, спал!.. В списках есть паспорт его. Я не знаю, в чем проблема!

— Видимо, в том, что у посольства своя бухгалтерия, они же тоже где-то отчитываются… Напишите вы это заявление…

— Не буду! — торжествующе говорил он.— Фамилии совпадают там и тут! Я не то что щеки надул! Но если консульство Российской Федерации хочет помочь, то пусть помогает! Не напишу!

Это был уже не просто русский характер. Это был сибирский русский характер. Он не намерен был ходить с протянутой рукой, понимаете вы или нет? Русский характер в действии. Русский характер до отказа. В том числе из консульства.

Все-таки трудно было постичь все это. Но надо. Чем больше я углублялся в дебри нашего, а значит, и моего тоже характера, тем лучше понимал, что должен пройти этот путь до конца.

И тут я понял, что должен сделать. Надо ехать в аэропорт. Надо увидеть тех, кто уезжает прямо сейчас. Увидеть их глаза. Показать свои. Остановить их, быть может. А может, проводить, и с честью… Да, эти люди, если бы нашлись такие, стоили бы того.

Да, они нашлись. Рейс на Бали улетал в ночь с четверга на пятницу в 1:40 из терминала D аэропорта Шереметьево. В Амстердам — уже совсем под утро. Но полет в Амстердам (его потом отменили) можно было же все-таки объяснить с рациональной точки зрения… Может, я не знаю, дела какие-то у кого-то совсем уж неотложные там… Полет на Бали — мне казалось, ничем, по крайней мере с точки зрения здравого смысла. Только неотложный отдых… Но ведь, с другой стороны, тоже причина…

То есть мне надо было туда, к этим людям.

По дороге я, конечно, искал аптеку. Надо же было купить маску. Глупо было соваться в самое логово, в хранилище коронавируса без маски.

В одной дежурной аптеке масок не было. В другой — тем более. Продавщица смеялась мне в лицо (а лучше бы — в маску):

— Ничего нет! Ни масок, ни антисептика, ни оксолиновой мази, ни хлоргексидина… И перекиси водорода нет!

При чем тут перекись водорода, я уже совсем не понимал. Возможно, это была просто истерика.

В какой-то момент, несмотря на то что на стойках 63–94 уже давно шла регистрация на рейс до Бали, я свернул с МКАД и поехал вглубь города. Я ехал минуты три, но потом взял себя в руки и развернулся: да ведь так можно и до утра ездить. А там и регистрация уже скоро закончится… Что я, в самом деле? Ну кто там будет в меня дышать, там и народу-то нет, говорят… И в конце концов, не на прилет еду, а на вылет…

Девушка на пункте оплаты участка М11 до Шереметьево, которая должна была принять 320 руб. и выдать чек, крепко спала. Это меня обнадежило: значит, и правда мало кто тут теперь ездит.

На стоянке, обычно забитой машинами, особенно у входа к лифтам, почти не было машин.

Я стоял в ожидании лифта в маленьком вестибюле и вдруг обратил внимание на медицинскую маску, валяющуюся на бетонном полу прямо у выхода на паркинг. Кто-то, выходящий из аэропорта, с облегчением выкинул ее: все, больше такого ему было не надо, свобода нас примет радостно у входа, а верней, у выхода… А ведь этим человеком мог быть Антон из Черногории или Владислав из Перу… Или, например, я…

В зале вылета прямо у лифта продавали зарядки для телефонов, бирки для чемоданов, подушки для сна и маски для коронавируса. Юноша, торговавший ими, тоже крепко спал. Я понимал, что все это никаким спросом тут не пользуется. Да и сам я уже слишком торопился и вообще не намерен был менять однажды принятого решения и будить его ради такой мелочи.

На стойках 63–94 регистрировали на все рейсы: в Красноярск, Томск, Лиссабон, Абакан… Было не так уж пустынно. Преобладали сосредоточенные армяне с рейса на Ереван. Эти люди не могли себе позволить надеть маски по соображениям еще более принципиального характера.

Как было найти тут тех, кто летит на Бали? Я решил высматривать хипстеров и, кажется, быстро нашел. Девушка в оранжевой футболке (а пока что не май месяц, то есть летела куда-то в тепло) и ярких зеленых кедах прямо на стойке регистрации перекладывала вещи из чемодана в бумажный пакет: у нее был перегруз. То есть действовала она совершенно разумно, что для меня за весь этот день было уже очень приятной неожиданностью. Нет, она летела в Минводы.

Наконец барышня на стойке регистрации подсказала мне:

— Видите, там с краю наша сотрудница из авиакомпании «Россия». Она занимается именно рейсом на Бали.

Я очень обрадовался и подошел к ней. Она мне сразу почти все и рассказала. Что с сегодняшнего дня Бали, то есть Индонезия, принимает туристов только с визами и только с медицинскими справками, где отрицательный результат на коронавирус. Что на рейс Boeing 777 билеты купили 300 человек, подтвердили свое участие в проекте онлайн-регистрацией 100, а пройти на борт попытались всего лишь 20. Но еще есть почти 40 минут…

То есть мне можно было не так уж и торопиться…

— А что, у них есть визы и справки? — спросил я Екатерину.

— Откуда? — пожала она плечами, но, между прочим, как мне показалось, с большим сочувствием.

Тут к ней подошла коллега, Ольга, и сообщила, что почти все эти люди сейчас сконцентрировались возле офиса авиакомпании «Россия» в соседнем зале. Да, мне надо было туда. Я же по-прежнему хотел посмотреть этим людям прямо в глаза, чтобы понять, зачем же они туда летят и как рассчитывают вернуться,— и до них, надо же, оставалось всего несколько шагов.

Возле окошка стоял парень в серой футболке. На ней было написано: «Есенин. Я такой же, как вы, хулиган». Я был с ним заранее согласен. В конце концов, это было одно из объяснений.

— Вы на Бали последний? — почему-то спросил я.

— Да,— сказал Алексей Ипатов.— Но знаете, 17 марта правительство Индонезии выпустило указ: с 20-го числа пассажиры должны получить визу и справку, что у них отсутствует коронавирус.

— Я знаю,— кивнул я.— То есть вы не летите.

— Да,— вздохнул он.— Визу получать пять дней минимум. И дозвониться до посольства нереально. На сайте написано, что прием граждан идет с 10 до 12 часов дня, по предварительной записи. Приходить только с медсправкой. А телефон не отвечает вообще.

— А медсправки тоже нет…— предположил я.

— Да где ж ее взять-то?..— снова вдохнул Алексей.

Он говорил тихим и при этом приветливым голосом. И характер его мне не казался сейчас русским. Слишком много было во всем этом соглашательского. И прежде всего — с отвратительной действительностью, которая не позволяла сделать по-своему, как надо или тем более не надо.

— Пойдемте,— сказал он,— к нашим.

— И много вас? — спросил я.

— Да все там стоят…

— А почему,— не выдержал я по пути,— вы вообще сюда приехали?! Зачем летите?

— Так полгода назад путевки брали,— с недоумением ответил он.— Причем смотрите: дом, целый дом на четверых получился за $320.

— В сутки? — переспросил я.

— На две недели,— покачал он головой.— С бассейном, с кухней.

— С человека? — уточнил я тогда.

— На четверых…— он был неумолим.— Мы уже так на Шри-Ланке делали…

— Тем более почти нечего терять! — воскликнул я.— Да ведь вы можете не вернуться, вы это понимаете? Вон в Черногорию люди летели и тоже думали, что отдохнут и вернутся, а теперь все застряли, их второй день по телевизору показывают…

— А мы телевизор не смотрим,— сообщил он.

— Но как лететь в неизвестность? Нужно ли? — допытывался я.

— Знаете,— посмотрел он мне и в самом деле прямо в глаза,— я выберу неизвестность вместо того, чтобы сидеть здесь две недели с запасом макарон и гречки… Которые я не купил.

Это был ответ. И это была позиция.

Мы подошли к стойке компании «Аэрофлот». Здесь возвращали деньги за билеты. Здесь Алексея ждали жена и дочь лет 13.

— Может, не стоило вообще ехать? — спросил я жену Алексея, вспомнив Антона из Черногории.— Не мучились бы теперь.

— Ну они бы отменили рейс, и мы бы не ехали! — воскликнула она.

— Но может, там люди с визами летят все-таки… С бизнес-визами, граждане Индонезии… А обратно тем более полетят все, кто рвется обратно…

Я хотел сказать еще, что и вы так рвались бы, если бы, не дай бог, улетели, но не стал, конечно. Зачем было рвать сердца этим, без сомнения, хорошим людям? Они и так были разорваны невозможностью улететь.

— А, да, так может быть…— согласилась она.— Тогда пускай летит этот рейс… Без нас… Но я все равно гречку не хочу бегать покупать!

— Особенно перед внесением поправок,— неожиданно добавил Алексей.

— А не пришлось бы и там гречку покупать? — я все-таки сформулировал вопрос.

— Да уж лучше там…— буркнула она.— Мы ведь уже все решили для себя.

— Билеты недешевые? — спросил я.

— Предлагают перенести на более поздний срок, с доплатой,— рассказал Алексей.

— А мы,— сказала девушка из очереди в соседнее окошко, стоявшая в обнимку с аккуратно бородатым молодым человеком,— хотели вернуть деньги, а нам сказали, что у нас невозвратные. И что это не форс-мажор, Индонезия открыта… То есть они фактически ее закрыли, потому что визу никто сделать не может, а формально не закрыли!

— А какая ситуация с коронавирусом на Бали? — поинтересовался я.— Вы изучали?

— Судя по карте,— сказал Алексей,— либо нет вообще, либо случаи единичные.

— Да вот в Черногории тоже вообще не было! И нигде не было! — в каком-то уже отчаянии воскликнул я.— А потом вдруг везде появилось! Ну вы же понимаете, как это бывает!

— Да нормально там,— успокоила меня дочка Алексея.

— Так что, переносите или сдаете? — спросил я.

— Переносим,— твердо сказал Алексей.

— И что, визу будете делать? И справку?

— Пока перенесем, а там посмотрим,— произнес Алексей.— Сложность в том, что это будет гораздо дороже. Но есть один вариант…

Я прислушался. Это было сейчас самое главное.

— Есть предложение полететь в Таиланд,— помявшись, признался он.

Он улыбнулся, и это была извиняющаяся улыбка. Он извинялся за самого себя. Ему было за себя неудобно. Но дело в том, что ведь был такой вариант.

— Как это? — переспросил я, чтобы выиграть время для осмысления.

Ведь действительность, кажется, только что вернула их на землю. То есть им вроде бы не дано было, к счастью, взмыть в небо. И вот опять.

— Знакомые наши новые придумали,— кивнул Алексей в сторону пары, которая тоже уже участвовала в нашем разговоре.— Рейс в 6:10 утра, кажется…

— Ой, пап, может, еще куда-то?..— переспросила девочка.— А то в Таиланде-то уже были… Или уже на август. Но тогда только на Мальдивы…

Они были уже почти у кассы, но решения так пока и не приняли.

— Все-таки вы отчаянные люди,— сказал я им.— Мои знакомые в Москве, наоборот, в добровольную самоизоляцию уходят…

— А это тоже своего рода самоизоляция,— пожала плечами жена Алексея.— Вы не думали об этом?

Нет, вот только еще об этом я не думал.

— Да,— сказал мне Алексей,— я же ведь понимаю, о чем вы. Я в нашу небольшую группу выкладывал информацию, что мы все-таки попробуем улететь, хотя все очень непонятно... И одна девушка написала… Я сейчас найду… Да, вот: «Как возвращаться собираетесь? Уже и так вывезти не могут до хрена людей, а если совсем границы закроют?.. Это не смелость, это сами знаете, как называется… Фамилию этого смельчака надо записать, чтобы потом их всех на карантин…»

Он засмеялся, снова виновато.

Они все-таки размышляли, лететь или нет.

— Я еще права сделал международные,— пробормотал он.— В Юго-Восточной Азии наши права не котируются, вы знаете?..

Нет, я не знал. И знать, честно говоря, не хотел.

— Так, мне на Хельсинки! — вдруг растолкала одну из очередей полноватая и оттого, видимо, так уверенная в себе в этой ситуации дама.— Рейс отменили. И как мне туда теперь добираться?!

— На поезде,— подсказал Алексей.— Все-таки не Бали.

Она предпочла не услышать.

— Ну так что, пробуем в Таиланд? — негромко и вроде даже с безразличным видом спросила Алексея жена.

— Куда?!..— поразился он.— Ты что, это серьезно?!

— Ну да…— так же тихо произнесла она.

— Ну если бы я был с рюкзаком, а не со всеми этими тюками… Вот вышли мы в этом Ташкенте…

— Бангкоке…— деликатно поправила она его.

— Вот я и говорю!.. И куда?

— Ну че, возьмем такси да и доедем…— пожала она плечами.

— Еда-то там вкусная,— сказала девочка.— И приключений хочется…

— Вам мало? — не выдержал я.

— Тем более каникулы продлили…— продолжила она.— Но это я так!..

— Мы поколение миллениалов! — внезапно сообщил мне из соседней очереди бородатый молодой человек, автор идеи «все в Таиланд!».— Способны на все!

Я не стал лишний раз говорить, что то, что они собираются делать, описывается более широким понятием. Нет, не то, что вы подумали. Просто все тот же русский характер. Это гораздо сложнее.

— Так,— сказала жена Алексея кассиру, ибо подошла ее очередь.— Можно перенести нам билеты на утренний рейс в Бангкок?

— Мама, че ты делаешь вообще?! — воскликнула ее родная дочь.— Мы же шутили!

Кассир в черных перчатках внимательно все выслушала.

— Ой, нет, ваш билет нельзя переделать… На ваш тариф акция была… Нет, он невозвратный…— сообщила она.

Дочка, по-моему, вздохнула с облегчением.

Тут я услышал громкий плач. Рыдала девушка у соседней кассы.

— Твари,— повторяла она,— какие твари!..

Я подошел к ней (все равно наша кассир ушла советоваться со старшим по смене) и спросил, что стряслось. Она, содрогаясь в рыданиях, рассказала, что у нее был рейс на Атырау, в Казахстан, так вот ее не пустили.

— Две курицы там стояли на входе! — плакала она, Зоя Дмитриева.— Говорят, Казахстан для россиян закрыт! А я знаю, что только Астана и Нур-Султан закрыты!

— Это ж вроде один город,— удивился я.

— А, нет, Нур-Султан и Алматы… А эти две курицы говорят, что все закрыто!.. А я говорю, покажите постановление. А они говорят, никакого постановления, мы сейчас полицию вызовем. А я говорю, меня целый взвод не выведет… Но они не пустили. Пришла сюда билет сдавать, а они мне тут говорят, что я имела право лететь, а вернуть деньги они теперь не могут, потому что я не полетела!.. Твари…

И она разрыдалась еще страшнее. И главное — утешить ее было, судя по виду кассира в перчатках, нечем.

— Мы вернем,— тем не менее сказала ей кассир.

— Нет! — крикнула почему-то мне девушка.— Пускай везут как хотят в Атырау! — снова крикнула она.

Что-то такое я уже слышал. А, да, от Владислава из Перу…

К семье Алексея тем временем вернулась другая женщина в перчатках.

— А ведь все очень быстро меняется! — сообщила она.— Можно поменять без доплаты на Таиланд!

— Отлично! — констатировала жена Алексея.

— Мама, подожди! — вскрикнула дочка.— Можем ведь не вернуться!

— Да ладно,— успокоила та ее и посмотрела на мужа.— Я просто хочу отсюда улететь!!

И это было еще одно объяснение происходящего, а вернее, творящегося на моих глазах.

— В Бангкок все же? Ну давайте,— быстро сказал муж.— А там сели на «тук-тук» — и поехали…

Как же так, замер я. Он же только что не хотел в этот Ташкент.

— Да, все, и мы тоже летим! Взяли!!! — крикнул бородатый молодой человек.

— А как вернемся-то? — все-таки зачем-то спрашивала маму дочка.

— Да они только 22-го вводят визы! — быстро говорила жена Алексея.— Успеем! На две недели всего! Для нас-то не закроют! Нам же визу в аэропорту проштампуют!

— Утречком и полетим…— бормотал Алексей.— Домой уж не поедем…

— Я вот не понимаю,— словно оправдывалась тем не менее его жена.— Как это — вернуться в московскую квартиру и разбирать вещи…

Это было еще одно исчерпывающее объяснение.

Я надеялся, что уже, может, последнее.

— А с Таиланда можно на Бали перелететь? — подошла к очереди девушка в длинном красном пальто.

— Настя! — ахнула жена Алексея.— Откуда ты тут?

— Да вот на постоянку на Бали лечу! Меня там ждут…— застенчиво сказала Настя.

Она расспрашивала кассира, как ей лучше долететь из Бангкока на Бали, та объясняла, что никак, если без визы:

— Тем более что у вас билет до Бали, то есть в один конец.

— Я, кстати, чуть не улетела сейчас туда,— призналась нам шепотом Настя.— Я говорю работнице на регистрации: «Ну пустите меня на борт…» И одна вроде даже согласилась… Сказала, если вторая скажет: «Да». Я той говорю: «Скажите "да"»! А она сказала, что их оштрафуют на десять тыщ долларов…

— Вы багаж заберите с регистрации,— подошла к Насте одна, видимо, из этих работниц.— А то сейчас куда-нибудь улетит…

— Да, сказочноебали…— вздохнула жена Алексея, когда подошла к нам с билетами.

— Особенно в аэропорту,— мечтательно добавил он.

— С Богом! — искренне, по крайней мере внешне, жизнерадостно сказал я.

И внутренне все равно напоследок содрогнулся.

Андрей Колесников