«Это было дело следствия — выяснить, куда делись деньги»

В Мещанском суде Москвы 9 декабря прошло 25-е заседание по делу «Седьмой студии», главный обвиняемый по которому — режиссер Кирилл Серебренников. На заседании показания суду дали девять свидетелей защиты, в том числе актеры «Гоголь-центра» Филипп Авдеев и Никита Кукушкин. Все свидетели подтвердили, что мероприятия на «Платформе» ставились, но не назвали конкретных сумм. «Никто не называет цифр, потому что следователи не удосужились этого сделать. Это не дело людей помнить, это дело следствия было выяснить, куда делись деньги»,— сказал суду адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов.

---

15:53. Судья спрашивает:

— Что дальше?

Защита дает понять, что намерена допрашивать свидетелей. Судья говорит, что времени только без пятнадцати четыре, что не стоит пренебрегать процессуальным временем.

— Мы допросили восемь свидетелей,— говорит адвокат Карпинская.

— Ну, это ваше право,— говорит судья и на этом завершает заседание.

Следующее — завтра в 12:00.

15:50. Следующий свидетель — Мария Опельянц, актриса «Гоголь-центра».

— Кирилл Семенович Серебренников — мой мастер, художественный руководитель,— говорит свидетель.

Далее говорит, что знает Малобродского, Итина не видела. Далее свидетель говорит, что Апфельбаум видела на вручении премии Станиславского осенью этого года. Адвокат Карпинская спрашивает, откуда она знает про «Платформу». Опельянц говорит, что играла в спектаклях, говорит названия. Далее она говорит, что получала зарплату у Войкиной. Далее она рассказывает про цех Белого, что это «выставочное пространство», не пригодное для спектаклей.

— «Охоту на Снарка» я помню, потому что исполнила там роль бобра. Там были микрофоны подвесные. Вообще, по звуку там была сложная работа. Для него была написана акапельная опера на 12 голосов. Не было инструментов. Инструментами выступали голоса актеров,— говорит свидетель.

Далее она сообщает, что у всех спектаклей были декорации, были костюмы. Затем она перечисляет декорации ко «Сну в летнюю ночь», рассказывает про круг, который начинали вращать монтировщики, а затем и сами артисты.

— Приглашенные артисты были? — спрашивает адвокат Карпинская.

Например, в «Ариях» были приглашены исполнители этих арий. В «Метаморфозах» были приглашены артисты Давида Бобе. Они вместе с нами репетировали спектакль, учили нас танцем, для спектакля мы выучили с ними песню на конголезском наречии. Могу исполнить»,— говорит свидетель.

— Не надо, спасибо,— говорит Карпинская. — Вам что-нибудь известно о том, что Малобродский украл деньги на спектаклях?

— Нет.

— А Серебренников?

— Нет.

— Вам что-нибудь известно о стоимости декораций? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Неизвестно.

На этом свидетеля отпускают.

15:43. Следующий свидетель — Филипп Авдеев.

Он входит в зал в черной футболке, на груди белая надпись «Белый шум», на спине — большая тонкая буква «Z», также белого цвета.

Говорит, что знает Серебренникова и Малобродского.

— С Кириллом Семеновичем деловые, рабочие отношения. С Малобродским — никаких отношений,— говорит свидетель.

— Какое отношение имели к «Платформе»? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Я был актером. Какого-то приглашения не было. Просто мы играли там спектакли.

— Как узнали про «Платформу»? Как туда попали? — уточняет судья.

— Мы были студентами в тот момент. Появилась возможность играть на «Платформе». Мы там играли,— говорит Авдеев. Далее он перечисляет спектакли.

— Сколько человек было в спектаклях?

— Весь мой курс. Человек 20-30.

— Вы участвовали в «Метаморфозах»?

— Да. Это был оригинальный спектакль. Там было много актеров. Приезжали из Конго.

— А «Сон в летнюю ночь»?

— Да, был. Во время обучения были этюды. Но это никакого отношения к спектаклю не имеет. Полноценный спектакль мы выпускали на «Платформе».

— Сколько на «Платформе» получали?

— Я точно не помню. Я был студентом. Вопрос денег не стоял. Мне помогали родители.

— А где получали?

— Я помню, кто-то выдавал деньги. Я подписывал бумажку. Но кто, я не помню.

— Как познакомились с Малобродским?

— Я помню знакомство в «Гоголь-центре» в 2013 году. Он был там директором.

— А когда вы там начали работать, в «Гоголь-центре»?

— В 2013 году.

Больше ни у кого нет вопросов. Авдеева отпускают.

15:35. Следующий свидетель — актер Никита Кукушкин. Он входит в зал в черной кепке, черной толстовке и черных штанах и говорит: «Здравствуйте!».

Отдает паспорт судье, та говорит:

— За трибуну проходите.

— А? — уточняет Кукушкин.

— За трибуну проходите,— говорит судья.

Затем устанавливает личность. Читает ему права. Кукушкин говорит, что знает всех четверых.

— Итину жал руку после одного из спектаклей на «Платформе»,— говорит свидетель.

Далее он говорит, что знает Малобродского как директора «Платформы».

— С Апфельбаум общались сейчас,— говорит Кукушкин.

Говорит, что Серебренникова знает хорошо.

— Что знаете про «Платформу»? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Я работал там актером. Мы перешли туда всем курсом. Я играл там разные роли. «Охота на Снарка» — там я играл барахольщика. В «Отморозках» — Негатива. Я играл холмики, на меня еще червяки сыпались. Это были «Арии».

Затем он называет еще несколько мероприятий и ролей.

— Вы деньги получали?

— Конечно. У меня мама. Если бы я не получал деньги, она бы не смогла ничего кушать,— говорит Кукушкин.

По его словам, у него был фиксированный гонорар, и еще деньги за спектакли.

— Гонорар мне выдавала милая женщина Лариса. Женщина со светленькими волосами. Милая,— говорит свидетель.

— Сейчас играете «Сон в летнюю ночь»?

— Да. Я всех приглашаю.

— Это как к делу относится? — спрашивает прокурор.

— У нас не рекламная акция,— говорит судья.

— Да, играем,— говорит Кукушкин.

— Как часто показывали на «Платформе» «Сон в летнюю ночь»? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Я не помню.

— Там сложные декорации?

— Да, там сложнейшие декорации. Домик, парты, – говорит свидетель.

— Есть расходные материалы?

— Торт, который кидают в лицо Кате. Может быть, сигареты. Гречку. Мы едим гречку там. Или что приготовят,— говорит свидетель.

— В «Метаморфозах» играли?

— Да. Там были приглашенные... Там сам режиссер был из Франции. Ребята из Конго, – говорит Кукушкин, называет имена трех человек.

— Вы ездили на гастроли?

— Да.

— Кто оплачивал?

— О, боже!

— Билеты за свой счет?

— Я не вдавался в подробности. Дали билеты — я улетел. Дали еще раз билеты — я улетел обратно.

— Расскажете про то, где была «Платформа»? — спрашивает Карпинская.

— Цех Белого — это кирпичное ничто. Там нет ничего. Это выставочное пространство. Чтобы его обжить, нужно много средств.

— Его обжили?

— Раз мы стали самым модным местом в Москве и России... — говорит Кукушкин.

— Много было зрителей?

— Да. Вся интеллигенция, но и не только интеллигенция,— говорит Кукушкин.

— Вам что-нибудь известно об обстоятельствах дела? – спрашивает судья.

— Да. Я узнал об этом... Из интернета, – говорит Кукушкин.

Судья вздыхает.

— Об обстоятельствах проведения «Платформы» вам известно? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Да, известно. Я, конечно, был соучастником.

Садись»,— говорит Серебреников и бьет ладонью по скамейке рядом с собой.

В зале все смеются. На этом Кукушкина отпускают.

15:16. Следующий свидетель — Георгий Кудренко, актер «Гоголь-центра», молодой человек с черными волосами, в черной футболке и в черных штанах, черных кроссовках и белых носках.

Говорит, что знает Серебренникова и Малобродского.

— Когда узнали о «Платформе»?

— Узнал из интернета, был открытый кастинг на «100% Furioso». Я пришел туда, там был кастинг. Он был в два этапа. Первый этап шел три дня, там было около 100 человек. В зале на «Крестьянской заставе» был кастинг. Потом был кастинг из тех, кого отобрали. На каждом кастинге были итальянцы-постановщики. Потом я улетел в Краснодар, потому что там работал. Летом мне позвонили, сказали, что я прошел. Я приехал, начались репетиции, они шли около месяца, где-то на «Речном вокзале». Были артисты из Италии, хореограф, переводчик.

— Вам платили?

— Да, платили за репетиции. Не помню сколько. И за каждый спектакль, три тысячи рублей за каждый спектакль. Потом, после репетиций мы переместились на «Платформу». У нас была неделя, чтобы это все развести и отрепетировать. После второго показа я познакомился с Серебреннкиовым.

— Вам платили?

— Да, после блока спектаклей. Нам деньги приносила Катя Воронова в гримерку. Мы расписывались в расписке, что мы их получили. Было два режиссера, был итальянский хореограф. Были переводчики. Мы сыграли три блока, первый — премьерный, в каждом блоке по три-четыре спектакля. На эти спектакли приезжали итальянцы. По-моему, на все. Кажется, какой-то блок мы играли без них, и это было очень тяжело. Важно было взаимодействие режиссера и актера.

— А другие артисты получали деньги?

— Да. Я полагаю, они получали столько же, сколько и я. Потому что мы жили на равных. Я получал раньше всех, потому что жил и работал в Краснодаре. А ребятам приходилось ждать. Они приезжали через неделю.

— Как вы познакомились с Малобродским?

— В «Гоголь-центре» на спектакле. Это была зима 2015 года. На «Платформе» я с ним не был знаком.

— На «Платформе» только в одном спектакле участвовали?

— В одном.

— Вам что-нибудь известно об обстоятельствах уголовного дела? Очевидцем какого-то события были?

— Все, что знаю, читаю из СМИ.

— Спасибо, до свидания,— говорит судья.

Свидетеля отпускают.

15:05. Следующий свидетель — Яна Иртеньева. Молодая девушка в бордовой водолазке и синей юбке. Она говорит, что работает актрисой в «Гоголь-центре». Она знает, что лично знает Серебренникова и Малобродского.

— Вам что-то известно о «Платформе»? — спрашивает адвокат Карпинская.

Свидетель говорит, что работала на «Платформе» «где-то с 2011 года» и «где-то по 2013-2014 годы».

— Я играла в спектаклях «Сон в летнюю ночь», «Феи», «Отморозки», «Арии», разные концерты — «Страсти по Никодиму»,— говорит свидетель.

— Вы получали зарплату?

— Да. Сколько — не помню. Мы получали премии за спектакль, на «Винзаводе», там был небольшой кабинет, там сидела Лариса Войкина. У нее. Раз в месяц.

— Много было людей в спектаклях?

— Да, это были все мои однокурсники. Были приглашенные артисты. Например, в «Метаморфозах» были танцовщики из Конго.

— А «Страсти по Никодиму» долго репетировали?

— У меня был пластический номер, мы репетировали. Сколько, я не помню.

— А танцовщики из Конго где репетировали?

— В цехе Белого. На «Платформе».

— У вас были костюмы?

— Да, мне шилось платье.

— Декорации были?

— Да, были. Были кушетки, были раскладушки.

— Защита, зачем все это? Мы видели видео, там все видно. Я вас призываю к разумному расходованию процессуального времени,— говорит судья. — Вы договор заключали?

— Я не помню.

— Вы фактически в мероприятиях играли? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Да.

— В тех, что перечислили? — уточняет судья.

— Да. Ежемесячно, – говорит свидетель.

— Когда спектакль проходил, был демонтаж?

— Да, мы когда на следующий день приходили, уже все были демонтировано.

— Вы были очевидцем хищения денег на «Платформе»?

— Нет.

— Вам что-нибудь об этом известно?

— Нет.

Больше ни у кого вопросов нет. Иртеньеву отпускают.

14:54. Заседание возобновилось после перерыва. Следующий свидетель — Роман Шмаков.

В зал входит молодой человек в черных джинсах и сером свитере с паспортом в руке. Он говорит, что иногда работает в «Гоголь-центре», иногда по своему ИП работает в кино. Ему зачитывают права и ответственность.

— Да,— отвечает свидетель на вопрос, понятны ли ему права.

Далее он говорит, что лично знает Серебренникова и Малобродского, других подсудимых — не знает.

— Как вы познакомились с Серебренниковым и Малобродским?

— На пробах «Юрьева дня». В 2007 году. С Малобродским познакомились в «Гоголь-центре», на «Платформе» виделись, но лично знакомы не были.

— Кто вас пригласил на «Платформу»?

— В конце 2011 года, после окончании сессии, нас собрали, объявили, что мы будем в «Седьмой студии». Потом уже узнал, не помню, от кого, что мы будем заняты в проекте «Платформа» как артисты.

— На каком основании частично как артисты вас хотели задействовать? — спрашивает судья.

— Зарплату выдавали. Мы приходили в офис, подписывали какой-то документ. Какой, не помню. Нам в конверте выдавали деньги. Фиксирована плата была 15 тысяч. Были еще доплаты за спектакли. Примерно 25-30 тысяч, не больше. У меня лично.

— Где это проходило? — спрашивает адвокат Карпинская.

— На «Винзаводе». В цехе Белого.

— В каких играли спектаклях?

— «Сон в летнюю ночь», «Отморозки», музыкальный концерт,— говорит свидетель и называет еще несколько мероприятий.

— «Сон в летнюю ночь». Долго были репетиции?

— Работа началась еще в школе-студии. Это были наметки, эскизы. Доделывали мы его уже в цехе Белого.

— Сколько примерно задействовано было человек?

— Практически все актеры «Седьмой студии». Человек 15-17,— говорит свидетель. Потом всех перечисляет по фамилиям.

— Вы говорили, что получали зарплату в офисе? Люди, которых вы перечислили, тоже получали зарплату? — спрашивает Карпинская.

— Мне неизвестно. Думаю, что да,— говорит свидетель.

На этом его отпускают.

14:38. Подсудимых и слушателей пригласили в зал.

— Все, нашим запретили. На четыре года,— говорит адвокат Харитонов.

Это он комментирует решение исполкома Всемирного антидопингового агентства о лишении России права участвовать в международных соревнованиях на четыре года.

— Кем теперь гордиться будем? — спрашивает Апфельбаум.

— Бомбить Воронеж,— вставляет шутку Серебренников.

Все улыбаются.

В это время прокуроры заходят в зал. Разговор между защитниками и подсудимыми заходит о недовольстве футбольных болельщиков заявлениями Эдгарда Запашного.

Заседание пока не начинается, хотя все участники в сборе.

14:26. В перерыве по коридору Мещанского суда на четвертом этаже туда-сюда ходит актер «Гоголь-центра» Никита Кукушкин в свитшоте в поддержку фигурантов «московского дела». На скамейке рядом с залом 409 во всем черном, но в белых кроссовках сидит еще один актер — Филипп Авдеев. Видимо, они после перерыва будут выступать на процессе как свидетели.

14:25. Далее Перельман рассказывает, что придумала раллы, фермы, на которых ездили прожектора. Она говорит, что ей неизвестно, как именно покупалось световое оборудование.

— Мы много делали световых объектов. Они тоже требовали затрат, и немаленьких. Вообще, свет — это дорого,— говорит свидетель.

— Почему вы брали оборудование в аренду?

— По «Охоте на Снарка». Там было специфическое оборудование. Головы, мувинги. Голова — это движущийся проектор. За сколько — не помню,— говорит свидетель.

Судья говорит, что траты были большие, но сколько — вспомнить не могут.

— Ваша честь, все вопросы защиты связаны с одним. Обвинение говорит, что деньги были похищены. Наши свидетели говорят, что деньги тратились на «Платформу», на гонорары, на оборудование, на реквизит. Никто не называет цифр, потому что следователи не удосужились этого сделать. Они никого не вызывали, ни Перельман, ни других свидетелей. Это не дело людей помнить, это дело следствия было — выяснить, куда делись деньги,— говорит адвокат Харитонов, потом добавляет в сторону прокуроров. — Вы забываете про презумпцию невиновности.

— Это совсем другое дело,— говорит прокурор.

Затем несколько вопросов свидетелю задает адвокат Карпинская. После спрашивает судья.

— Вы у кого деньги брали? — спрашивает судья.

— В кассе.

— Малобродский до 2014 года был? — спрашивает судья.

— Мне кажется, Малобродский всегда был, – говорит свидетель.

— Понятно,— говорит судья.

— Мы конечно же покупали лампы. Потому что это расходный материал. Мы работали очень много. Они летели очень часто. Лампа стоит от 2000 до 2700 рублей.

— Вам известно, что стало с тем оборудованием, которое покупали, после закрытия проекта? — спрашивает прокурор Михаил Резниченко.

— Я ушла в «Гоголь», стала делать спектакли. Мне было не до этого,— говорит свидетель.

— Какое-то оборудование переехало?

— Да. Торшеры. Какие-то инсталляции, которые я делала.

— Что такое инсталляция?

— Это то, что я придумала. Например, много выкрашенных в черный свет лампочек на разном уровне.

— Например, это декорации, украшения какие-то? — спрашивает прокурор.

— Да.

— Договор с вами заключался, когда вы пришли в «Гоголь-центр»? — спрашивает судья.

— Да.

— А запись в трудовой у вас была после «Платформы»? — спрашивает судья.

— Не помню.

— Что из света на спектакле используется? «Сон в летнюю ночь», например? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Там много. Там было три локации. Был домик такой. Сверху висело много света. Следующая — «школа». Там была прожектор — видео-голова. Он многофункциональный. Он стоил под 400 тысяч. Я стала первым в Москве обладателем этого прожектора. Он нам очень помогал. В «школе» еще были прожектора, профиля, торшеры. Я тоже изобрела четыре светильника. Они были. На третьей локации было много света.

— А «Сон» до сих пор играют?

— Да. Световое оборудование используется с «Платформы». Это световое оборудование этого спектакля.

Далее вопросы задает Малобродский. Он спрашивает, совмещала ли она работу на «Платформе» и в «Гоголь-центре». Свидетель говорит, что да, совмещала. Далее свидетель говорит, что Воронова после Малобродского «была главным».

После ее отпускают. В заседании объявляется перерыв на 15 минут.

14:18. В зал входит невысокая женщина с короткой стрижкой в черных джинсах и черной толстовке. На спине у нее изображена белая, перечеркнутая буква «О» – это эмблема «Платформы».

Свидетель представляется — Елена Перельман. Говорит, что работает в «Гоголь-центре» художником по свету.

— Кирилл Семенович, вы у меня там протокол ведете? — спрашивает вдруг судья.

— Нет, я даже еще компьютер не достал,— отвечает режиссер.

— А кто у меня там по клавишам бьет? — спрашивает судья.

Корреспондент “Ъ” молча поднимает руку. У судьи вопросов нет. Далее она зачитывает права свидетелю. После свидетель говорит, что знает всех подсудимых.

— Малобродского знаете? Как? — спрашивает судья.

— Как супер-директора,— говорит свидетель.

— Когда вы познакомились с Серебрениковым? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Мне позвонила женщина, сказала, что со мной хочет встретиться Кирилл Серебренников, чтобы обсудить проект. Это было в августе 2011 года. Была встреча, на ней были Малобродский, Серебренников. Обсуждали «Платформу». Это было просто супер. Я загорелась. Мне было интересно.

— Что новое? — спрашивает судья.

— То, что обычный театр в свой репертуар может не взять. Это было модное, креативное.

— Какие направления были? — спрашивает Харитонов. — Театр, танец, медиа, музыка? Что вы должны были делать на «Платформе»?

— Я должна была художественно оформлять мероприятия. Сам зал. Световое оформление.

— Была ли зарплата?

— Я ее получала по ведомости. Расписывалась. Последнее — я получила 50.

— Вы когда закончили работать?

— В самом конце, когда ее закрыли.

— У кого получали зарплату?

— В кассе.

— Кто еще светом занимался?

— У меня были помощники.

— Они зарплату получали?

— Да, по ведомости. У Войкиной.

— Что представляла собой площадка «Платформы»?

— В первый раз мы ее увидели, когда встретились. Мы поехали туда. Это было огромное, белое помещение, которое меня испугало. Для света это большая проблема — работа в белом помещении. Оборудование мы покупали, брали в аренду, придумывали.

— Как и кто определял световое оборудование?

— Я определяла. Далее рассказывала об этом Малобродскому. Он дотошно меня расспрашивал. Я не умею составлять сметы, я не понимаю в деньгах. Я говорила, что нужно купить это и это. Далее составлялись сметы. Мы ехали туда, где все продается. Далее все проверялось Малобродским, нужно нам это или нет.

13:47. — Вам известно, выплачивались ли гонорары музыкантам, которых вы приглашали? — спрашивает Харитонов.

— Я передавал ведение переговоров с приглашенными артистами генеральному продюсеру. Если бы их не выплачивали, был бы огромный скандал, потому что люди выступали очень известные. Насколько я знаю, скандалов не было.

— Кого вы приглашали?

— Я подсчитал, что на «Платформе» были 49 композиторов, из них было 29 российских премьер,— говорит Невский.

Далее он быстро перечисляет фамилии композиторов.

— Вы говорили, что вы привозили исполнителей, которых здесь не знали. Может быть их и там не знали? Расскажите,— говорит адвокат Харитонов.

Невский перечисляет фамилии, он добавляет чуть ли не к каждой фамилии эпитет «выдающийся». Далее он рассказывает про концерт Курентзиса, в конце которого музыканты ломают инструменты.

— Я не помню гонорары, но они были значительные,— говорит Невский.

— У нас была идея, чтобы те мероприятия, которые проходили, были только у нас,— рассказывает Невский.

— Были ли достигнуты цели?

— Конечно. Очень многие люди, которые были зрителями, они говорили, что «Платформа» была первой, где они соприкоснулись с современной музыкой. Ситуация изменилась для слушателей. Люди пришли и впервые услышали современную музыку, для них изменилось восприятие мира. Я думаю, что, конечно, цели были достигнуты,— говорит Невский.

Далее адвокат Карпинская просит рассказать про цех белого. Свидетель говорит очень бегло. Он говорит, что зал нужно было переоборудовать, потому что он был не готов для воспроизведения музыки.

— Рояль был, конечно. Он с самого начала был. Он был абсолютно незаменим.

— Если рояль не покупать или брать в аренду? Что дороже?

— Я думаю, что это было разумными решением. Но я не занимался цифрами,— говорит Невский.

— Когда приглашали Курентзиса, он к тому времени был очень известным дирижером? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Да, был очень известным. Это тогда была четырехзначная сумма в евро. Для «Платформы» он сделал уступки, потому что понимал, что это независимый проект,— говорит Невский.

По его словам, примерно это пять тысяч евро — только один Курентзис.

— Можете оценить концерт «Катастрофы»?

— Там было около 15-16 музыкантов. Были три солиста. Сам Курентзис. Условно 300 тысяч — это ансамбль,— говорит свидетель.

— Это предположения? — спрашивает судья.

— Да.

— Не надо предположений, – говорит судья. — Вам что-нибудь известно о хищениях на «Платформе»?

— Нет,— отвечает свидетель.

Далее вопросы ему задают прокуроры.

— Как вам выплачивали деньги?

— В течение 2011 года — 200 тысяч. В 2012 году — 300 тысяч,— отвечает вместо Невского судья, отмечая, что свидетель уже отвечал.

— Договор заключался? — спрашивает прокурор Михаил Резниченко.

— Не заключался,— говорит Невский.

— Вы говорили, вам оплачивали как куратору, а как композитору?

— Да, конечно. За «Вечное возвращение». Гонорар — 100 тысяч рублей. Я уже не помню, как получал. Наверное, наличными,— говорит Невский.

На этом его отпускают. Ни у кого больше вопросов нет.

13:30. — Как вы реализовывали программу? Как взаимодействовали?

— Первое мероприятие — «Арии». Для него потребовались приглашения Московского ансамбля современной музыки. Были заказаны ноты, аранжировки. Второй проект — «Сон». Там была задействована танцевальная составляющая. Третий проект — «Идеи Севера». Там участвовали очень важные музыканты из скандинавских стран. Четвертый проект — моя опера «Аутланд». Она была заново поставлена Беркович. Средний гонорар был — 1000 евро за концерт. Далее — проект «Транскрипция». Это было совмещено с лабораторией Серебренникова. Далее — «Восстание машин». Были приглашены специалисты из Германии. Далее — концерт «Катастрофы» с Курентзисом. Его долго пришлось упрашивать. Второй сезон — открытие, «Стороны света». Далее «Хардкор, только хардкор» — были приглашены музыканты из Берлина. Далее совместные проекты, где были «Мальчики пахнут апельсинами», после — закрывающий проект «Утренняя империя. Часть первая». Еще были девять композиторских заказов. Заказы были разные, но они были между 30 и 140 тысячами рублей. У нас был упор очень важный, что все проекты должны быть оригинальными. Мы продавали билеты, что было нетипично для современной музыки.

В зале душно. Во время выступления свидетеля судья встает и открывает дверь в совещательную комнату.

13:27. Следующий свидетель — Сергей Невский.

В зал входит крупный мужчина в ярком свитере и синих штанах.

— Работаю композитором. В настоящее время репетирую оперу в Штутгарте,— говорит он. Судья читает ему права.

— Права понятны,— говорит он.

Невский говорит, что знает Малобродского, Итина, Серебренникова, с Апфельбаум не общался, но знает.

— Итина видел два раза. На открытии и закрытии «Платформы»,— говорит он.

Далее ему вопросы задает адвокат Дмитрий Харитонов, защитник Кирилла Серебренникова.

— Как вы познакомились с Серебренниковым? — спрашивает Харитонов.

Невский говорит, что в середине 2010-х Серебренников пригласил написать музыку для спектакля «Человек-подушка». Далее Невский рассказывает, что в январе 2011 года Серебренников рассказал ему про проект «Платформа». Куратором он стал с осени 2011 года.

— Предложение поступило от Малобродского в сентябре 2011 года? Как было сформулировано предложение?

— Меня попросили представить программу. Я предложил 10 мероприятий. Мы реализовали 11. В мои задачи входило предлагать композиторов, связываться с зарубежными гостями, рассказывать им про проект. Далее переговоры вел генпродюсер. Я формировал (музыкальную. — “Ъ”) программу.

— Кто были продюсерами?

— Худрук — Серебренников, генпродюсер — Малобродский,— говорит Невский.

Далее он называет нескольких линейных продюсеров.

— У меня было вознаграждение, растянутое на два года,— говорит Невский.

По его словам, общая сумма была 500 тысяч рублей, деньги он получал под расписку.

13:08. Далее Карпинская показывает еще документы — счет на транспортные расходы французского режиссера Давида Бобе.

— Да,— говорит свидетель, подтверждая подлинность документов.

— Дальше есть акт выверки, взаимных расчетов,— говорит Карпинская. — Тут тоже указаны все операции.

— Вопросы еще будут? — спрашивает судья.

— В договоре написано, что лицами указаны Махова и другие. Это что значит?

— Это приложение номер один. Здесь указаны список сотрудников заказчика, которые могут размещать заказы. В первом договоре были Воронова, Шалашова, Малобродский,— говорит свидетель и называет еще несколько фамилий.

— Они могли заказывать билеты?

— Да.

— Вас на следствии допрашивали?

— Да.

— Вы документы какие-то приносили?

— Да,— говорит свидетель и перечисляет документы.

— Понятно, спасибо.

Далее уточняющий вопрос задает Малобродский. Он просит назвать людей, которые могли заказывать билеты в другие года. Воронова. Шалашова, Беляева, Цзо. Звучит еще одна фамилия. Больше ни у кого вопросов нет, свидетеля отпускают.

13:03. В зал входит судья Олеся Менделеева. Проверяется явка: нет защитника Елены Орешниковой, второго адвоката Кирилла Серебренникова, нет второго представителя Минкультуры, остальные на месте.

— Что у вас сегодня? — говорит судья, обращаясь к защите.

Адвокат Ксения Карпинская, которая защищает Алексея Малобродского, просит допросить свидетеля Людмилу Мелендер. Свидетеля приглашают в зал. В зал входит брюнетка во всем черном, у нее черные короткие волосы. Мелендер говорит, что работает гендиректором компании «МОСКО». Она говорит, что никого из подсудимых не знает.

Вопросы задает Ксения Карпинская.

— Что вам известно о «Седьмой студии»?

— Да, известно, эта организация была клиентом нашей компании с конца 2011-го по конец 2014-го года. Мы предоставляли им железнодорожные и авиабилеты. Наша компания работает с 1997 года.

По словам свидетеля, компания «МОСКО» оказывает транспортные услуги. Она рассказывает, что «Седьмая студия» была клиентом, оплата происходила по безналичному расчету.

Только два раза были наличные платежи: на четыре тысячи и на 136 тысяч по нашим счетам»,— говорит свидетель.

— Что это за суммы? — спрашивает судья.

— Это все билеты. 4 тысячи — это какой-то железнодорожный билет. 136 тысяч — это тоже билеты,— говорит свидетель.

Далее адвокат Карпинская просит изучить документы в деле — это договоры «Седьмой студии» с «МОСКО». Защита и подсудимые не против ходатайства Карпинской. Прокуратуре непонятно, что за документы. Когда адвокат поясняет, что это за документы, прокуроры говорят, что «возражений нет».

Карпинская оглашает документы: копия договора между «Седьмой студии» (подписал Малобродский) и «МОСКО» (подписала Мелендер).

— Вы такой договор заключали?

—Безусловно, конечно. На все три года, да.

— Он пролонгировался? — спрашивает судья.

— Он был в пролонгации,— говорит свидетель.

— Это ваша подпись? – спрашивает Карпинская.

— Да,— отвечает свидетель.

Затем договор показывают Малобродскому. Он подтверждает, что подпись его.

12:44. Сегодня слушателей всего шесть человек. На лавках в суде много свободных мест.

12:42. Участников и слушателей пригласили в зал.

«Все равно душно,— говорит Софья Апфельбаум, заходя в зал. — Даже удушающе».

Помощница судьи открыла окно в совещательной комнате и открыла дверь в зал. Потянул холодный воздух.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Ольга Лукьянова