Принудительное лицензирование не новость на мировом фармрынке. Последствия таких действий тоже известны: страна теряет репутацию и в итоге отказывается от практики нарушения патентного права.
Канадское законодательство до 1993 года допускало принудительное лицензирование иностранных фармразработок. Канада была отнесена к недружелюбным в области инвестиций в фармсектор. Практика принудительного лицензирования вызвала сокращение научно-исследовательских разработок в сфере фармацевтики. Многие инновационные фармкомпании были вынуждены переместиться за границу, что привело к сокращению рабочих мест в фарминдустрии. В результате в1993 году Канада отказалась от принудительного лицензирования фармпрепаратов.
Наиболее активно патентные механизмы воздействия на фармрынок (в том числе принудительное лицензирование, вторичное патентование) применялись в Индии. В итоге на долю Индии приходится 20% мирового экспорта дженериков. Как впоследствии отмечали индийские эксперты, данное ограничение патентных прав повлекло за собой больше вреда, чем пользы: индийский фармрынок понес существенные репутационные потери, страна лишилась инвестиций более чем на $10 млрд. После 2012 года принудительные лицензии в Индии не выдавались.
Не слишком удачным оказался и опыт Таиланда по использованию принудительного лицензирования. Лицензия была выдана на препарат Kaletra компании Abbott Laboratories. Патентообладатель отреагировал отзывом заявок на одобрение семи новых лекарств для тайского фармрынка, отметив, что это связано с нарушением страной патентного права.
Египетское законодательство разрешает принудительное лицензирование оригинальных лекарственных препаратов. В 2002 году Министерство здравоохранения Египта выдало принудительную лицензию на препарат виагра (патентообладатель — Pfizer) в отношении всех египетских компаний, которые способны его производить. Выдача принудительной лицензии при явных злоупотреблениях повлекла крайне неблагоприятные последствия для фарминдустрии Египта. Транснациональные фармкомпании осудили подобные действия египетских властей. По подсчетам исследователей, только в первый год после инцидента фарминдустрия страны потеряла $300 млн иностранных инвестиций.