премьера кино
В фильме "Фрида" тщеславная артистка Сальма Хайек вызывает дух мексиканской художницы-модернистки Фриды Кало, ставшей культовой фигурой в начале 90-х. В результате трагическое жизнеописание Фриды обогатилось комическими оттенками и гламурной стилистикой, порадовавшей глаз ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ.
"Фрида" выполнена в жанре биографического натюрморта, который можно было бы назвать "Девушка с яйцами". Именно такую девушку изображала на протяжении всей своей недолгой, но бурной жизни героиня фильма, чей талант к созданию экстравагантного собственного имиджа, вероятно, превосходил ее способности к живописи. Впрочем, как и большинство голливудских байопиков, "Фрида" больше сообщает не о реальном прототипе героини, а об авторах картины — продюсере и актрисе Сальме Хайек, положившей годы на реализацию этого проекта, и о режиссере Джули Теймор, занимавшейся прежде постановкой опер и мюзиклов.
В данном случае режиссер выступает прежде всего как дизайнер, чья задача — сделать красиво, чтобы антураж гармонировал с прелестью Сальмы Хайек. Замучившая всех рассказами о том, как она отращивала для роли усы и брови, актриса преисполнена самолюбования и лишь изредка вспоминает, что ее героиня — не международный секс-символ, а с трудом передвигающаяся калека, и тогда начинает слегка прихрамывать. Если Фрида Кало носила мексиканские национальные костюмы, чтобы скрыть свою искореженную в автокатастрофе фигуру, навсегда затянутую в ортопедический корсет, то Сальма Хайек в этом маскарадном наряде, с монистами и короной из кос, увитых разноцветными лентами и цветами, выглядит как малороссийская красотка, собравшаяся на ярмарку. Так и хочется ткнуть в нее пальцем и спросить: "А что это у вас, дражайшая Солоха?"
Черт-баба, которую изображает Сальма Хайек, представляет собой идеальный персонаж для модного фильма: наполовину мексиканка, наполовину еврейка, инвалид, бисексуалка, коммунистка. Все эти обстоятельства не отягощают, а, наоборот, украшают жизнь Фриды, которая, в свою очередь, служит украшением тусовок марксистской богемы. Эти сходки, на которых Бандерас работает Сикейросом, можно описать в анекдотическом стиле: однажды Фрида Кало выпила полбутылки текилы и говорит Тине Модотти: "Потанцуем?" Та, естественно, согласилась, и лесбос-шоу Сальмы Хайек и Эшли Джад (Модотти) стало одним из лучших эпизодов фильма.
Будучи очень женственной картиной, "Фрида" позволяет искусствоведу в юбке прогнать огромную телегу про любовь к свободе и прочие феминистские штучки. Но, по-моему, трудно считать свободной и независимой женщину, подчинившую всю свою жизнь унизительной задаче не отстать от мужа Диего Риверы — в количестве любовниц и в творческих успехах. Зная темперамент супруги, хитрый Ривера на всех углах трещал, что жена рисует гораздо лучше него: наверное, боялся сковородкой по голове получить. Зато получил по башке, причем именно в тот момент, когда писал любовное письмо Фриде, другой ее поклонник — Лев Троцкий в исполнении Джеффри Раша. Политкорректная "Фрида" обходит стороной слухи о том, что Кало якобы обожала Сталина и после убийства Троцкого они с Риверой хвастались, будто бы специально заманили Троцкого в Мексику, чтобы его там нашли сталинские убийцы. Неизвестно, было ли это в действительности, но, если судить по фильму, с этой чумовой парочки станется.
Авторы "Фриды" смешали в убойный сюрреалистический коктейль секс, политику и искусство. Единственное, чего в ней нет и быть не может, так это того, из чего состояла вся жизнь и творчество Фриды Кало,— постоянной боли. Для создателей картины даже кошмарная катастрофа, в результате которой у 18-летней Фриды оказались переломаны чуть ли не все кости, служит поводом для хеппенинга: в рапиде вспархивает с руки героини голубая птичка, рассыпается по автобусу золотая пыль — сухая краска, и через несколько безмолвных секунд плавных хореографических движений Фрида уже лежит на полу в живописнейшей позе, проткнутая металлическим штырем, залитая кровью, припудренная золотыми блестками. Хоть сейчас на обложку "Вога" или на магнитик для холодильника.